Руководители экипажа и экспедиции сошли с парохода последними, за несколько секунд до полного погружения. Пытаясь сойти с судна, погиб завхоз Могилевич. Он был придавлен бревнами и увлечен в воду. Остальные невредимы, здоровы. Живем в палатках, строим деревянные бараки. У каждого спальный мешок, меховая одежда. Просим родных не беспокоиться, не посылать запросов — мы экономим аккумуляторы и не можем давать частных телеграмм. Связались с радиостанциями Уэлена и мыса Северного…
Заверяем правительство, что несчастье не остановит нас в работе по окончательному освоению Арктики, проложению Северного морского пути. Начальник экспедиции Шмидт».
— Больше никаких подробностей?
— Создана правительственная комиссия для спасения экспедиции и команды «Челюскина», председатель — Куйбышев, — сказал Беляев.
Схватив листки «Вестника», он побежал к редактору. Не успели мы обменяться мыслями, как Беляев вернулся.
— Номер переделывается, челюскинские материалы идут на первую полосу! — крикнул он еще с порога. — Есть важные задания.
Беляев передал мне приказание: немедленно заняться сбором информации о положении челюскинцев и подготовке спасательных экспедиций. Немову поручили связаться с видными учеными-полярниками, участниками арктических походов; такое же задание получили ленинградские корреспонденты. Полетели телеграммы в Хабаровск, Владивосток, Петропавловск-на-Камчатке.
Немов принес из редакционной библиотеки карту Заполярья. На северном побережье Чукотского полуострова мы отыскали мыс Северный и Уэлен.
— Далеконько, — вздохнул Беляев, рассматривая очертания Арктического побережья и редкие черные точечки населенных пунктов. — Дальше, как говорится, ехать некуда.
— Как же туда добираются? — спросил Немов.
— Пароходом из Владивостока. Разумеется, летом.
— А сейчас, в феврале?
— Время покажет, — неохотно ответил Беляев.
Мы обозначили на карте район ледового лагеря — на голубом фоне Чукотского моря вспыхнул алый флажок. Между флажком и побережьем на протяжении более полутораста километров лежали тяжелые льды.
Не раз подходил я к карте и взглядом измерял расстояние от Москвы до Чукотки. Путь к челюскинской льдине пересекал Урал, Сибирь, Дальний Восток, Японское море, вел мимо Курильских островов и Камчатки к Берингову проливу и далее — в Полярное море.
Берингов пролив! Рассматривая на карте голубоватое водное ущелье, разделяющее СССР и США, я не подозревал, что в ближайшие пять лет трижды побываю у берегов этого сурового пролива, а первое путешествие к рубежу двух материков ожидает меня очень скоро.
Вековой опыт полярных экспедиций и путешествий учил: в Арктике побеждают люди сильной воли, трудолюбивые, смелые, самоотверженные. Выдержат ли челюскинцы неравную схватку с ледовой стихией? Хватит ли у них организованности и мужества? Будут ли они достойны своих славных предков — Семена Дежнева, Харитона и Дмитрия Лаптевых, Семена Челюскина, русских мореходцев, проложивших пути в царстве вечных льдов?..
Осенью 1932 года Москва с триумфом встречала участников экспедиции ледокольного парохода «Александр Сибиряков». Впервые в истории им удалось пройти Северным морским путем — из Архангельска во Владивосток — за одну навигацию. Следующим летом, в 1933 году, по пути «Сибирякова» на пароходе «Челюскин» отправилась новая советская экспедиция.
10 августа «Челюскин» покинул Мурманск. Кроме команды, на борту парохода находились научные работники, смена персонала полярной станции острова Врангеля и небольшая группа строителей.
К исходу третьей недели плавания «Челюскин» пересек Карское море и вошел в пролив Вилькицкого. У мыса Челюскин, самой северной оконечности Европейско-Азиатского материка, экспедиция встретилась с караваном полярных кораблей; здесь были «Красин», «Седов», «Русанов»…
Море Лаптевых и пролив Санникова остались за кормой «Челюскина». Экспедиция шла Восточно-Сибирским морем. В середине сентября пароход приблизился к мысу Северному.
Истекала шестая неделя ледового плавания.
На мысе Северном действовала полярная станция — один из опорных научных пунктов, созданных советскими людьми на побережье и островах Ледовитого океана. Полярники изучали погоду, морские течения, режим льдов, животный и растительный мир. Пилоты полярной авиации вылетали в разведывательные рейсы, искали доступные для кораблей пути.
Воздушная разведка принесла «Челюскину» неутешительные вести: между материком и островом Врангеля возник неодолимый ледовый барьер. Экспедиция двинулась далее к востоку, чтобы затем повернуть на север, к острову Врангеля, в обход сплоченных льдов. Капитан «Челюскина» Владимир Иванович Воронин вел пароход узкими лазейками между льдами. Последний этап похода по Северному морскому пути неожиданно оказался самым тяжелым. На разведку вылетел пилот экспедиции Михаил Сергеевич Бабушкин.
— Впереди, милях в пятнадцати, открытая вода, — доложил он, вернувшись на судно.
Экспедиция пробивалась к цели. Но на подходах к Колючинской губе льды сдавили «Челюскина». Напрасны были попытки вырваться из тисков. Стихия влекла судно к скалистому острову Колючин. Едва миновала опасность напороться на камни, как возникла новая: льды остановились, и пароход оказался плененным у входа в Колючинскую губу.
«Челюскин» стоял недвижимо, а на расстоянии одной только мили льды сплошной массой двигались к Берингову проливу — такой близкой, но недоступной цели плавания. Взрывы аммонала сокрушали пласты и завалы, окружавшие судно. Ломами, кирками, пешнями полярники дробили лед, стремясь расширить трещины, но белые поля смыкались вновь, сводя на нет все усилия людей…
Об испытаниях, выпавших на долю экспедиции, Большая земля знала из радиограмм челюскинцев. 5 октября прибыла радостная весть: «Ветер переменился. Через ледяное поле, где производились взрывы, прошла трещина. Двинулись на восток». Однако торжество было коротким: льды снова зажали «Челюскина», и судно закружилось в дрейфе.
Выписывая диковинные петли и зигзаги, стиснутый ледяными полями пароход устремился на юго-восток. 3 ноября он очутился в Беринговом проливе, на пороге Тихого океана. Вслед за «Сибиряковым» еще один советский корабль в течение нескольких недель прошел по Северному морскому пути. Лишь несколько миль отделяли экспедицию от чистой воды, когда движение льдов, зажавших судно, внезапно резко изменилось: мощное течение повлекло их из Тихого океана назад, на север. Наступили тревожные дни: куда теперь понесет «Челюскина»?
На помощь дрейфующему судну пошел ледорез «Литке». Были часы, когда меньше десятка миль разделяло «Челюскина» и «Литке» и люди надеялись, что вот-вот экспедиционный пароход вырвется из ледовых объятий. Но мороз крепчал, разводья покрывались молодым льдом, а дрейф неумолимо уносил «Челюскина» все дальше и дальше. «Литке» отступил.
Челюскинцам предстояла неизбежная зимовка во льдах.
Солнце скрылось, сгустился мрак полярной ночи, но научные работы экспедиции не прекращались: ученые вели наблюдения за погодой, брали пробы воды с глубин Чукотского моря, запускали радиозонды, автоматически регистрировавшие температуру и давление в высоких слоях атмосферы. Гидробиолог Ширшов собирал планктон с поверхности и глубин, а радисты Кренкель и Иванов через станции мыса Северного и Уэлена передавали результаты исследований в Москву.
Казалось, ничто не потревожит белые громады, не нарушит гнетущее безмолвие полярной ночи. Но люди на судне, хорошо знакомые с капризами арктической стихии, готовились к встрече ледового штурма.
Их было сто пять, среди них — десять женщин и две девочки: Аллочка Буйко, дочь начальника полярной станции на острове Врангеля, и крохотная Карина, дочь геодезиста Васильева. Когда «Челюскин» вышел в плавание, Аллочке исполнился год. На судне она научилась ходить и произносить первые слова; одно из них было «море». Карина родилась у семьдесят шестой параллели и получила имя в память о месте своего рождения — Карском море. Тридцать первого августа 1933 года вахтенный штурман «Челюскина» записал в судовом журнале: «05.30. У супругов Васильевых родилась девочка. Счислимая широта — 70°46,5' сев., долгота 91°06′ вост. Глубина — 52 метра». Позднее штурман добавил: «Имя девочки — Карина».
