Вот только, если вернуться к словам моего дядьки, все-таки не понятно, хранителем чего был род деда: границ или старой веры? А сейчас я это и подавно не узнаю.

-Ладно, раз уж ты помнишь только два предыдущих поколения своих предков, расскажи о них. Нас в основном интересуют мужчины рода и их отношение к воинской службе.

-Наша страна хорошо помнит последнюю мировую войну, нам она обошлась очень тяжело – как минимум было потеряно двадцать семь миллионов соотечественников. Оба моих деда ушли на фонт: дед со стороны матери лейтенантом, а со стороны – отца солдатом.

Моему отцу было пять лет, когда дед уходил на фронт. “Хлеба уже поднялись, значит, это был июль-август” – вспоминал он. “Мы тогда еще долго бежали среди колосьев, провожая тех первых двенадцать мужчин. А вернулось после войны только трое из них.”

Уже в 1942г. дед приезжал домой в отпуск по случаю тяжелого ранения. Сквозное ранение живота, по сути, считалось практически безнадежным, но так как он не ел уже вторые сутки, то это спасло его. Служил в роте истребителей танков, получил медаль “За боевые заслуги”, две “За отвагу” и “Красную звезду”. Демобилизовался он осенью сорок пятого привезя домой две телеги трофейных подарков (как столько можно было вывезти одному из другой страны?).

Дед со стороны матери ушел на войну позже. Я видел только одну его фотографию в шинели с кубарями среднего командирского состава и в буденовке. Бабушка говорила, что после войны дед ненадолго появился в деревне, а потом, уехав, исчез. Маме тогда было уже семь лет, и она помнила, как обиделась в тот его приезд: ведь это ее отец – зачем он угощает конфетами всех детей, а не исключительно свою дочку?! А в конце 80-х после обращения в архив министерства обороны получили официальный ответ, что такой в списках не значился (при том, что звание и часть, где он служил, были нам доподлинно известны). При попытке настаивать и разбираться дальше, комитетчик с Черного озера в Казани посоветовал отступиться и запросы больше не слать. Вот и думай, если бы он попал в плен или в места не столь отдаленные, то нам так бы и сообщили. Но нам старательно пытались донести мысль, что такого человека не было. И на это должны быть веские причины. Остальное нам пришлось додумывать самим.

Вот только моя старшая сестра вспоминала парочку разговоров с мамой, когда та делилась своими ощущениями: “Я уверена, что видела его сегодня в толпе, он шел за нами. Мне кажется –

он всегда где-то рядом и наблюдает за мной со стороны”.

Да, оказывается, не только мужчины всю свою жизнь продолжают оставаться мальчишками из детства. Женщины тоже помнят и не собираются бросать свои детские игры с куклами, секретиками и остаются все теми же маленькими девочками, которые готовы броситься любимому папочке на шею при виде его, спрятаться за его широкой спиной от невзгод и опасностей жестокого мира.

И какогО же было моей маме всю жизнь нести боль и несправедливость судьбы, ведь где-то был живой папа, ее родной папа, который почему-то не мог прийти к ней, прижать к себе, успокоить ласковыми словами и поглаживанием по головке. Только теперь, задумавшись об этом, я смог хоть краешком почувствовать ту затаенную тоску и боль. И так мне стало ее жалко…, да еще вспомнил ряд своих поступков и слов, которые, несомненно, причиняли боль и обиду ей. А ведь любой ребенок делает что-то, за что потом становится стыдно перед своей мамой…

… Мамы, простите нас – своих непутевых деток, за все – за все, чем поранили ваши души. За ваше терпение мы можем отплатить вам только своей любовью, которая не идет ни в какое сравнение с вашей безграничной любовью к нам. И мы любим вас, насколько только это возможно, просто, порой, не можем выразить это словами и поступками. Так как вы сами воспитывали в каждом из нас мужчину, который должен быть храбрым и отважным, который никогда не выказывает слабость; а ведь слезы и любые чувства – это всегда считалось проявлением слабости. Вот и вырастили вы нас на свою голову: чурбанов бесчувственных, которые и пары ласковых слов связать порой не могут. Но вы не представляете, что творится у нас в душе, какая буря чувств и душевной теплоты сохранена в глубине каждого сына.

Как жаль, что все это я не смог сказать вживую, но хоть так выражу непроизнесенные в свое время слова. И пусть с опозданием, но, я надеюсь, этот душевный импульс дойдет до родной мамочки, где бы она ни была.

... Сильный тычок вернул меня к реальности.

-Ты собираешься продолжать свой рассказ?

-А? Да, конечно. Отец проходил срочную службу в пятидесятых годах и отслужил три года в Группе советских войск в Германии, где больше половины офицерского и сержантского состава еще были ветераны с боевыми наградами. Так что службу нести их учили на довольно таки высоком уровне: командир с опытом реальных боев, или командир после учебки - это две большие разницы. А с какой радостью и гордостью он рассказывал об их возвращении домой по демобилизации: целый эшелон молодых, сильных мужчин, и такой эшелон был не один. На остановках вопросы: “Куда вас, служивые?” И ответ: “Домой!” А потом в Казани сошли призванные с ближайших земель, и на несколько дней по столице Татарии прогуливались две с лишним тысячи молодцев в редких в то время ПШ и яловых сапогах со стальными набойками. Красавцы! Обмундирование для тех лет богатое, но воины возвращались из совсем недавно побежденной Германии, и там они представляли нашу Родину. Домой он, также как и дед, вез подарки из-за границы, только их было поменьше – всего два чемодана.

В отличии от отца и деда я служил уже только два года с восемьдесят седьмого по восемьдесят девятый, да еще и не в Германии. Ушел я в армию после первого курса Казанского

Финансово-экономического института, почему-то в тот год забрали многих студентов, не дали сразу доучиться до получения высшего образования. Скорее всего, это было связано с тем, что страна тогда вела войну в Афганистане, но я туда не попал. Как раз под конец моего срока службы, войска из той горной страны вывели. Так что пороха я нюхал только на стрельбище, хотя многие мои знакомые имели корочки участников войны. После армии доучился и вперед – работать.

-А подарки?

-Какие подарки?

-Да вот думаю, у тебя это наследственное: грести трофеи, и везти подарки домой. И образование получил в тему: “Все для экономического обогащения!” Так какие гостинцы привез после армии?

-А, вот ты о чем! Нет, я много не привез, так мелочь всякую, которую трудно было достать в магазинах на гражданке, а в гарнизонном “Военторге” было.

-Да, правильно старики сетуют: мельчает народ. Тенденция то прослеживается: у деда телеги, у отца чемоданы, а у тебя, наверно, и двух сумок нет.

-В одну все уместилось.

-Вот-вот, я и говорю: “Раньше и деревья были выше, и мужики посильнее, и бабы посисястее.” Хорошо, что ты к нам в обучении попал, сразу твою ущербную тенденцию переломили: трофеи стал получать не в пример дедовым. Вот что значит правильный наставник!

-Ага, добыча получена еще до вашего наставничества!

-Это только подтверждает мое утверждение: ты только-только собрался прилететь на эту станцию, где обитаем мы, а удача уже повернулась к тебе лицом. Это ж как наша связь с тобой действует, если эта закономерность сработала на таком огромном расстоянии?!

-Да ладно, ладно. Пусть будет по вашему. Я и сам думаю, что сотрудничество с вами приносит мне только пользу.

-Вот и молодец: в кои-то веки и истину изрек, и стариков порадовал.

-Старики?! Вас что уже тоже потянуло на “деревья повыше и … посисястее”?

-Ну это…, на последнее нас всегда тянет. А деревья раньше действительно были выше – все познается в сравнении: раньше в детстве они были, например, в двадцать наших ростов, а сейчас только в десять.

-Хорошо, уболтал. Ну что, наш серьезный разговор закончен?

-А ты что, уже про всех предков рассказал?

-Нет, но про других я практически ничего не знаю, так что рассказал только о себе, отце и дедах. Понимаете, в нашей стране всеобщая воинская обязанность, и в армию за редким исключением призывались почти все. Я не знаю, кем были мои более дальние предки, но воинами они были обязательно. Дело в том, что наша страна воевала очень часто, и на каждый век приходилось по две-три крупные войны, а про более мелкие я уж не говорю.