По судовому радио оповестили, чтобы Храбров явился в каюту капитана. Храбров не заставил долго ждать себя. Маленький, толстенький, он не вошел, а вкатился этаким колобком. Губы его лоснились: только что директор ресторана вкусно пообедал. Увидев в каюте капитана людей в милицейской форме, он растерялся от неожиданности, потом покраснел. Все самодовольство мигом пропало. Руки у него задрожали, глаза забегали. Он понял, что дела его плохи.

— Александр Ильич, — обратился к нему Кириллов, — мы вынуждены произвести у вас в каюте обыск. Будьте добры, проведите нас туда.

В каюте Храброва были обнаружены португальские эскудо, бермудские шиллинги, дирхамы Марокко, гульдены Нидерландов — целая коллекция. Но Храбров не был коллекционером. Иностранные дензнаки были для него предметом спекуляции. Валюту он носил и при себе — из его карманов извлекли английские фунты и шведские кроны.

Касьянов оказался прав: Храбров стал одной из наиболее крупных фигур в расследуемом деле. Следователь вычертил на листе бумаги схему преступной деятельности всех лиц, привлеченных к уголовной ответственности. В центре он нарисовал кружок и сделал надпись: «Храбров». В самые разные стороны тянулись от него линии. Был кружочек с надписью «Гавр», был и с пометкой «Великие Луки». За лаконичным обозначением «Гавр» скрывалась махинация с картофелем, так и не дошедшим до стола пассажиров, а за надписью «Великие Луки» — сделка с жительницей этого города Верой Захаровой, продававшей по поручению директора ресторана нейлоновые платки и мохеровые кофты.

Был на схеме и еще один кружок с надписью «Гавр». Рядом стояла дата — «1969 год». Так лаконично обозначил следователь историю с магнитофонами и радиоприемниками, которые Храбров получил от одной из иностранных торговых фирм. Эта фирма договорилась об устройстве на борту советского теплохода рекламной выставки-витрины с образцами своих товаров. Храбров приложил немало усилий, чтобы содействовать в устройстве этой выставки в помещении судового ресторана. За это он получил от представителя фирмы магнитофон и два радиоприемника «Грюндик экспорт-бой» и «Грюндик концерт-бой». По словам Храброва, это был только «скромный подарок» от благодарной ему фирмы, а на самом деле — что ни на есть незамаскированная взятка.

Приемники и магнитофон предприимчивый Храбров продал, а на вырученные за них деньги приобрел легковую автомашину. Однако сам без этих вещей он не остался. У него имелись другие магнитофоны и радиоприемники, которые он тоже привез из-за границы нелегально, сверх положенного.

Они стоили друг друга — Храбров, Касьянов, Крапников. Последний, например, уже давно занимался валютными операциями, незаконно провозил товары из-за границы. В это «дело» он втянул и некоторых других членов команды — музыканта Сосновича, фельдшера Щеглову.

Однажды при увольнении на берег Крапников попал в группу, где старшим был Николай Чижиков. Желая задобрить начальника радиостанции, чтобы получить возможность беспрепятственно ходить по магазинам, Крапников предложил Чижикову иностранную валюту, разумеется, не безвозмездно. Чижиков отказываться не стал. Купив у судового кондитера пачку денег, он после этого уже не раз обращался к нему за тем же.

Дурной пример заразителен. Вскоре Чижиков тоже стал продавать привозимые из-за границы нейлоновые платки, пальто, кофточки, гипюр, шариковые ручки…

Так шаг за шагом распутывалось это дело.

На судах, где служили Храбров, Касьянов, Крапников, их махинации вызвали самое суровое осуждение. Состоялись собрания, на которых выступавшие говорили, что аморальные действия несовместимы с высоким званием моряка Советского флота. Мусор есть мусор, и его надлежит выметать.

Следователь разыскал и тех, кто занимался покупкой вещей у Храброва, Касьянова, Крапникова и тем самым поощрял их на дальнейшую спекуляцию, незаконные операции с валютой.

Касьянов, как мы помним, на одном из допросов признался, что нейлоновые пальто, которые нелегально привозил из-за границы, сбывал в Риге, в частности, некой Марии. И вот, чтобы проверить его показания, в командировку в Латвию был послан старший лейтенант милиции Михаил Олегович Лукашевич. Он приехал в Ригу рано утром. Было пасмурно. По небу плыли низкие облака. Тускло серебрилась Даугава. На старинной площади толпились туристы.

В центре Риги народу было много. Попробуй найти здесь женщину по имени Мария! И тем не менее, опрашивая людей, имевших связи с моряками дальнего плавания, Лукашевич отыскал нужную ему Марию. Ею оказалась Мария Андреевна Параскова. Она систематически скупала у моряков заграничные вещи, а затем перепродавала.

Параскова призналась, что приобретала у Касьянова и Крапникова нейлоновые пальто. Но так как взять все пальто, которые они ей предлагали, не могла, то повела их к своей подруге Мозиной. Та купила три пальто. Остальные Касьянов и Крапников сбыли через скупочный магазин.

Михаил Олегович отправился в скупочный. Переворошив кипу квитанций, он нашел тот документ, который его интересовал. Это была квитанция на сдачу Крапниковым и Касьяновым нейлоновых пальто. В почтовом отделении на улице Ленина неутомимый Лукашевич обнаружил корешок квитанции, по которой Касьянов перевел жене в Ленинград крупную сумму денег, вырученных от продажи вещей. Это была нелегкая работа — переворошить тысячи квитанций и чеков, прежде чем найти нужные.

Ходили разговоры о том, что Крапников и Касьянов во время пребывания в Риге хранили вещи на вокзале. Лукашевич и там перелистал множество квитанций и в конце концов обнаружил то, что было необходимо. Документы подтверждали, что Крапников и Касьянов действительно держали вещи в камере хранения.

Так у следственных органов появилось еще одно доказательство незаконной деятельности этих людей.

Были установлены также и преступные связи Храброва. Подтвердилось, что директор судового ресторана занимался спекулятивными и валютными сделками.

За время работы следствия было допрошено более 200 свидетелей, наложен арест на вклады, общая сумма которых составила 17 тысяч рублей. Из них значительная часть принадлежала Храброву. У Крапникова изъяли облигации Государственного трехпроцентного займа на 3 тысячи рублей.

Преступники были полностью изобличены, их вина доказана. После этого можно было подвести окончательные итоги многотомного дела. Составив обвинительное заключение, следователь принес его для утверждения транспортному прокурору.

Ознакомившись с обвинительным заключением, прокурор Василий Васильевич Желтов сказал Кириллову:

— Вы, конечно, знаете, что такое мертвая зыбь на море? Это довольно неприятное явление. Судно, попавшее на такую зыбь, подвергается опасности быть разломанным. Вот на подобного рода жизненную зыбь попали в свое время и ваши подследственные. И они не выдержали, оказались слишком слабыми духом. Советскому морскому пароходству такие люди не нужны. Суд воздаст им по заслугам…

В тупике

Утром в кабинете В. Э. Кириллова зазвонил телефон.

— Владимир Эммануилович? Говорит Желтов. Зайдите, пожалуйста.

Кириллов положил трубку, запер сейф на ключ и направился к транспортному прокурору. Желтов, спокойный, чуточку хмурый человек, был не один. У него уже сидел другой следователь — М. И. Лукницкий. На столе перед прокурором лежали бумаги. Кириллов сразу понял, что речь пойдет о новом деле, но на всякий случай спросил:

— Зачем позвали, Василий Васильевич? Что-нибудь произошло?

— Произошло. Придется вам принять к производству еще одно дело.

— Какое?

— Довольно гнусное. Женщина тут одна, проводница вагона, прибывшего с грузом на станцию Ручьи, обратилась в милицию. Заявила, что сегодня ночью она подверглась насилию. Прямо в вагоне…

— Факт установлен, — сказал Лукницкий. — Я уже выезжал на станцию.

— Почему бы тебе в таком случае не продолжить расследование?

— Ни-ни! — даже замахал руками Лукницкий. — Это невозможно! Ты ведь сам знаешь, сколько у меня сейчас дел. И все — серьезные.