– Дверь там, родная, – самодовольно улыбаюсь, указывая в сторону выхода.

– Дан! – обиженно топает ножкой.

– Поиграли и хватит, – мгновенно становлюсь серьезным, глядя на девушку с высоты собственного роста. – Ты на машине или вызвать такси?

– Пять утра! Куда я поеду? – ошарашенно смотрит на меня.

– Домой… Куда угодно… Я оплачу, – холодно улыбаюсь. – Дороги пустые, доберешься раза в три быстрее, чем на метро.

– Ты слишком груб.

– Завышенные ожидания приводят к разбитым мечтам, – говорю тихо, почти шепотом. Заправляю ей прядь за ушко, щелкая пальцем по идеальному носику. – Я не в настроении выслушивать твои вопли сегодня…

Ловит ртом воздух, задыхаясь от возмущения.

– Ну ты и мразь, Горский, – шипит Лана, тыча мне в плечо пальцем.

– Только сейчас дошло? – расплываюсь в улыбке.

– Мудак конченный…

– Вот и поговорили, – кидаю на стол телефон с открытым приложением заказа машины. – Такси будет ждать у подъезда через три минуты. Ключи от квартиры оставь на тумбочке.

Стягиваю с себя рубашку, кидая на пол. Если уж быть свиньей, то до самого конца.

– Горский!

– Поторопись, – закрываю за собой дверь в ванную, включая холодную воду.

Смотрю на себя в зеркало.

Глубоко вздыхаю…

Мудак – это хорошо. По мудакам страдают меньше.

Давно нужно было разбежаться.

Опускаю голову под напор холодной воды, крепко зажмурившись. Сметая напрочь остатки угрызений совести.

Отключаю кран, пытаясь отдышаться. Ледяные капли струятся по телу, покрывая кожу мурашками. Упираюсь о края раковины руками, голова все еще кружится от бессонной ночи и несчетного количества выпитого спиртного.

Перед глазами робкая улыбка и бегающий взгляд полный недопонимания… не рыжей бестии из моей гостиной… Маленькой, хрупкой девочки с карамельными волосами и любимыми глазами, в глубину которых хочется нырнуть и… захлебнуться на хрен.

«Некоторые моменты и люди из ее прошлого просто стерлись из памяти…»

Это что, какая–то глупая шутка? До сих пор чувствую прикосновения ее пальцев к своей коже.

Пальцы сжимают края раковины до побеления костяшек.

Она замужем, Горский! Не порть ей жизнь… снова…

Скидываю остатки одежды, забираясь в ледяной душ. Смыть прикосновения, идиотские мысли и бредовые навязчивые идеи…

Просыпаюсь с четким осознанием того, что что–то упустила.

Что–то важное, за что никак не могу зацепиться мысленно.

Это раздражает… И мгновенно сказывается на моем настроении.

Лию с утра отвезли в сад, а у меня появляется три часа свободного времени. Бесцельно рассматриваю продукты в холодильнике, на мгновение зависая.

– Не знаешь, что выбрать, или просто решила холодным воздухом подышать? – хмыкает Гера, аккуратно поставив две чашки кофе на кухонный стол.

– Задумалась, – растеряно улыбаюсь, закрывая холодильник, так и не выбрав ничего для себя. – Может пирог испечь или кексы с яблоками и шоколадом?

Аккуратно подкатываю кресло, пододвигаю чашку, задумчиво проводя пальцем по золотистому ободку.

– Попроси Егора купить круассаны по дороге из кофейни и не морочь себе голову.

– Хочу пустые, с сыром Филадельфия, – поднимаю на него тут же взгляд.

– Вот и пусть купит нескольких видов.

– Сама испечь хотела, – противлюсь.

– Ты сейчас потратишь на выпечку несколько часов, – тон из любезного мгновенно превращается в нетерпящий возражений. – Нагрузишь спину. Разболится голова – отменится тренировка. Получишь выговор от реабилитолога, потом корить себя будешь за безответственность.

– Я всего лишь хотела испечь десерт.

– Просто попроси купить Егора то, что хочешь съесть, – повторяет он. – Не усложняй себе жизнь.

Слова комом остаются в горле не высказанными, и я старательно запиваю их вкусным кофе, проталкивая в себя еще глубже.

– Не злись, – он убирает свою чашку в мойку и, обнимая со спины за плечи, легко целует меня в щеку. – Ты ведь знаешь, что я прав.

– Знаю, – беспомощно выдыхаю. – И меня это безумно раздражает.

– Бесись сколько влезет, – хмыкает Герман. – Но без выпечки, готовки и лишней нагрузки на спину.

Закатываю глаза, беззвучно повторяя его слова одними губами.

– У меня сегодня встреча в девять, – застегивая ремешок часов на запястье проговаривает он. – Вернусь поздно. Не жди.

– Она красивая? – хитро улыбаюсь, глядя как заправляет водолазку в темные брюки, поверх накидывая светлую рубашку.

– Не красивее тебя, – улыбается в ответ. – Но зато ее не нужно носить на руках.

Обиженно показываю ему язык, швыряя в мужчину бумажной салфеткой.

– И я тебя люблю. Мне пора, – смеется, едва касаясь губами моего виска напоминая. – Позвони Егору.

– Договорились, – бурчу под нос после того, как дверь в квартиру закрывается.

Оглядываюсь по сторонам в поисках того, чем могла бы себя занять.

И все–таки Горский прав, в звенящей тишине пустой квартиры было бы неплохо с кем–то поговорить… по девчачьи… Обсудить женские проблемы, посплетничать за чашкой кофе с круассаном, посмеяться с понятных только нам родительских моментов.

Егор конечно очень милый, но всего этого с ним точно не провернешь. Да и за прокладками этого медведя в магазин в случае чего тоже не отправишь.

Улыбаюсь, как идиотка, представляя себе такую картину. А вот Геру, пожалуйста. Этот краснеть и бледнеть на кассах не будет вовсе. Будто для него это само собой разумеющееся.

Перед глазами почему–то вновь возникает Горский.

Он действительно сильно испугался, когда я чуть не упала на его глазах. И не отпускал с рук так долго, что мне пришлось самой ему об этом напомнить.

Видела его всего минут десять, а чувство будто знаю очень давно. Места мужских прикосновений мгновенно отзываются легким покалыванием на коже. Неистово стираю их пальцами.

Это было пару дней назад, почему ощущения такие реальные, будто прошло всего несколько секунд?

В руках мгновенно оказывается карандаш, а лежащая на столе салфетка, не раздумывая превращается в холст.

Высокий, широкоплечий… Мужественные черты лица, заросшие мягкой ухоженной щетиной… Открытая улыбка, теплые карие глаза с искорками лукавства, и шоколадные непослушные волосы с вечно спадающей на лоб челкой.

Сильный… Милый… И неуловимо знакомый…

Они с Герой, как две противоположности.

Мы с ним действительно знакомы?

Смотрю на получившийся портрет на салфетке, озадаченно хмурясь. Похож…

Беру телефон, вбивая данные Горского в поиск, прокручиваю ленту.

Так мы с ним из одного города. Старше на шесть лет… Значит точно не учились вместе. Свайпаю фотографии поисковика одну за другой.

А ты известная личность! Может даже немного бунтарская...

Длинные волосы, собранные в пучок, брендовые шмотки, тонны алкоголя, помещения каких–то баров, клубов, драка, разбитая губа, яростный взгляд…

Или все-таки изменился? Того Горского с нынешним можно даже не сравнивать… Молодой, вспыльчивый, импульсивный. Пробегаю взглядом по новостной ленте.

«Очередная выходка Даниила Горского, привела к аресту четверых избитых им журналистов желтой прессы. По предварительным данным группа молодых людей участвовала в монтаже фотографий нападающего футбольного клуба «Сокол» с целью оклеветать его имя перед командой.»

«Сокол»… Это же футбольный клуб отца. Он как раз в то время на руководящей должности работал. Может там и познакомились?

Я его точно где-то видела…

Разглядываю вновь фотографии на других страничках.

Ну да, куролесил. Не обремененный обязательствами, шебушной, с кучей неуемной энергии футболист со своей толпой фанаток и хейтеров. В драке был замечен лишь раз, после нее в принципе из страниц таблоидов и пропал, впрочем, как и из футбола.

– Мирослава Александровна, – слышу, как закрывается дверь квартиры и шуршание пакетов в руках Егора. Мгновенно удаляю все вкладки в телефоне и комкаю в руках салфетку с рисованным портретом хозяина бизнес-центра. – Мне Герман Юрьевич звонил, просил купить пустые круассаны, творожный сыр и красную рыбу.