Наблюдаю за ее реакцией. Возможно это и не мой фетиш, но я точно знаю, чей он.

Мягко массирую кожу головы, пропуская пряди сквозь пальцы рук. Вспениваю шампунь, пробираясь пальцами от висков к затылку, слегка оттягивая волосы в корнях.

Прикрывает глаза от наслаждения. Мышцы плеч и лица постепенно расслабляются. Разве что не мурлычет от удовольствия.

Закусываю изнутри щеку, чтобы не растянуться в самодовольной ухмылке.

Да, Громова, я знаю все твои слабости, и не стоит мне рассказывать, как время меняет людей. Ты все так же плавишься в моих руках и даже если не вспомнишь, когда–нибудь все–равно смиришься с этим обстоятельством…

Глава 10. Мира. Он не такой… Кому как не мне это должно быть известно…

Шесть лет назад...

– Ммм… Так вкусно пахнет, – кидаю маленький бежевый клатч в прихожей квартиры, выглядывая хозяина. – Сейчас слюной подавлюсь.

– Я знал, что ты вернешься с приема отца голодной, как волчонок, – смеется Дан, вытирая руки о полотенце. Окидывает меня взглядом. – Шикарное платье.

– Оно выглядит еще лучше, когда висит на вешалке в шкафу, – бурчу, разворачиваясь к нему спиной. Старательно прячу в себе обиду, выдавливая улыбку. Отец весь вечер пытался свести меня с каким–то заграничным хмырем, втирая, что нападающий мальчик из приемной семьи вовсе не пара отличнице Мире с хорошей родословной. Тело обжигает горячей волной несправедливости. Как собаку сводят с кобелем, честное слово. – Поможешь?

Перекидывает часть распущенных волос мне на одну сторону, оголяя шею и опаляя кожу дыханием. Аккуратно снимает ожерелье, оставляя вместо него дорожку из мягких поцелуев.

– Я просила расстегнуть мне платье, – притворно ворчу, чувствуя, как учащается пульс и горит кожа, под его прикосновениями. – Есть хочу.

– Сначала ванная, потом еда, – медленно расстегивает молнию платья на спине, и мягкая ткань плавно соскальзывает к ногам, оставляя меня лишь в тонком кружеве белья и бежевых чулках.

Переступаю его, откидывая в сторону кончиком туфель на высоченной шпильке. Оборачиваюсь, попадая в мужские объятия.

– Я соскучилась, – шепчу, улыбаясь ему прямо в губы.

– Чуть с ума не сошел за эти две недели, – целует меня в нос, подхватывая на руки, как пушинку.

– Дан! – вскрикиваю, крепко хватаясь за его шею и скидывая туфли на ходу. – Белье!

– Оно мне не мешает, – смеется, погружая меня в воду.

Стягивает с себя футболку, оголяя выточенные мышцы пресса, раскаченные плечи и крепкие руки.

– Если ты залезешь в ванную, мы затопим соседей, – предупреждаю его, стягивая с себя остатки мокрого белья и скидывая его на пушистый коврик у подножья.

– Обещаю быть джентльменом, – хмыкает, избавляясь от спортивных брюк и все–таки забираясь внутрь, угрожая выплеснуть разгулявшуюся воду на пол. – Самое сладкое приберегу на десерт. А пока просто расслабься и получай удовольствие.

Умащивает меня спиной на своей груди, осторожно расплетая оставшиеся собранными пряди волос, от чего многострадальная копна падает в воду, а кожа головы начинает томно ныть.

– Ненавижу шпильки, – шиплю, растрепывая пальцами локоны, добираюсь к лейке, смачивая голову полностью.

Запускает пальцы в волосы, мягко оттягивая корни.

– Ммм… – с губ срывается блаженный стон удовольствия. – Полцарства за десять минут в твоих объятиях.

– Фетишистка, – шепчет на ухо, заставляя меня откинуть голову на плечо и протягивая ладонь.

– Просто не люблю, все эти вычурные прически, – фыркаю улыбаясь. Откручиваю крышку шампуня и наливаю необходимое количество ему в руку.

– Карандаш в собранном пучке всегда смотрится идеальнее, – подначивает он, возвращаясь к первоначальному занятию.

Нахожу под водой мужское бедро, больно щипая в нескольких местах.

Дергается, вскрикивая от неожиданности и все–таки выплескивая часть воды на пол.

– Молчи, – предупреждаю, грозя ему пальцем.

– Больше не буду, моя госпожа, – смеется, подтягивая меня выше и нежно целуя в губы.

– Продолжай, – улыбаюсь, подставляя ему шею.

Оставляет там яркие отметины, крепко сжимая за талию и переворачивая к себе лицом, усаживая на мужские бедра.

– Люблю тебя, – улыбаюсь, обвивая его шею и запуская пальчики в мужскую шевелюру…

* * *

– Ты в порядке?

Растеряно смотрю на Горского, готовая разрыдаться. Сжимаю стучащие виски пальцами и жмурю глаза, прогоняя яркие вспышки картинок перед собой.

Голова… Мамочки, как больно…

Внутри распирает от обиды. За Дана, за себя… и почему–то злость на отца, но я все еще не совсем понимаю, из–за чего…

– Мира, посмотри на меня, – взволнованно присаживается на корточки передо мной. – Что происходит?

– Не знаю, – стираю скатывающиеся по щекам слезы. – Я честно не знаю. Просто резко голова заболела. И папа… Дан, ты приемный?

– Тааак… Давай–ка выбираться отсюда, – не церемонясь забирается ко мне под воду, открывая пробку слива.

Поливает горячей водой, смывая пену с волос и тела. Но меня знобит еще больше, чем раньше.

Закутывает в полотенце и вытаскивает из воды, пересаживая в кресло. Сдирает большое банное полотенце Лии со стены, обтирая волосы и плечи.

Смотрю на него, как истукан.

Мне так тяжело дышать, что не могу произнести и слова.

– Мира, поговори со мной, слышишь? – стягивает с меня мокрое полотенце, закутывая в халат, садится на корточки передо мной. – Малыш, прошу тебя, не молчи.

Стягиваю полы халата, цепляясь за плечи пальцами до побеления костяшек. Слезы льются рекой, не прекращаясь.

В голове болезненно вспыхивают картинки с отцом.

«Он не управляемый…»

«Подкидыш…»

«Одиночка. Предаст тебя и глазом не моргнет…»

«Не верит никому… Для него не существует правил…»

– Посмотри на меня, – трясет за плечи, возвращая к реальности. Постепенно фокусирую на нем взгляд. – Вот так… Молодец.

– Больно, – шепчу тихо, сдавливая грудную клетку.

– Дыши глубже, ладно? Смотри на меня и дыши, – держит за руки, не разрывая зрительного контакта. – Это всего лишь паническая атака. Просто дыши вместе со мной, малыш, договорились?

Киваю, рвано выдыхая, постепенно успокаиваясь.

Смотрю в его испуганные глаза и не понимаю, кого и когда он мог предать.

Он не такой… Кому, как не мне это должно быть известно…

Дан суетится на кухне, пока меня постепенно отпускает нервный мандраж.

Переодевшись и закутавшись в плед, слежу за каждым его шагом. Горский о чем–то с интересом рассказывает, но я практически не слушаю его, теряясь в собственных мыслях.

Ставит на стол чашку чая и тарелку с бутербродами, щелкая перед моим носом пальцами.

– Прости, – прихожу в себя, виновато улыбаясь. – Кажется, я выпала из этой реальности.

– О чем задумалась? – усаживается напротив, переключая внимание на еду.

– В холодильнике есть запеченная утка и рис с овощами, – спохватываюсь тут же. – Я ведь обещала тебя накормить.

– Я сам, – останавливает, возвращая мое кресло на место и доставая судочки из холодильника.

Снова залипаю на мужской спине. Мышцы перекатываются под черной футболкой, натягиваясь от каждого движения мускулистых рук. Которые совсем недавно крепко обнимали меня в моем видении...

Легкая дрожь пробегает по всему телу, только от промелькнувших воспоминаний.

Кажется, он стал еще шире в плечах с того времени. Высокий... Я на своих каблуках едва доставала ему до подбородка. Без них, наверное, вообще едва плеч макушкой коснусь.

Когда это было? Шесть, семь, восемь лет назад?

Что это? О чем ты вообще думаешь, Мира?! Кажется, это все последствия стресса. Или это Горский на меня так влияет? Выкинь его из головы, Громова!