Однажды к ним пришел белый человек. Он долго пробирался через джунгли, очень устал и был болен. Его выходили, научили нашему языку. Его звали Жон-инли. Сначала мы не знали, что он белый — его лицо и руки были такими же темными, как и у нас. Но когда старейшины племени раздели его, больного и слабого, чтобы обтереть его целебными травами, то увидели, что его тело цвета козьего молока. Как у тебя, Амрта,» — хихикнула Тоа.

Насколько я смог сделать предположения из ее повествования, это был английский миссионер по имени Джон. А Тоа продолжала свой рассказ:

— Жон-инли всегда улыбался, говорил очень тихо и каждый день от рассвета до заката смотрел на странную вещь: сверху обтянутую кожей, а внутри состоящую из множества тоненьких одинаковых кусочков материи, на которых были нарисованы черные червячки. Жон-инли шевелил губами и водил пальцем по этим червячкам.

Однажды старейшины племени спросили его, что он делает и не пугает ли он духов воды и леса тем, что шепчет что-то с закрытыми глазами?

Белый человек сказал, что в этой вещи внутри заключен рассказ о самом главном духе всех белых людей — Ишу, который умер за то, чтобы всем было хорошо.

— И нам хорошо? — удивились старейшины. — Но нам и так хорошо. У нас есть плоды, вкусная вода и прирученные звери. Только другие племена нападают на нас. Можешь ли ты, Жон-инли, пойти к ним и сказать, чтобы они нас не трогали? И тогда нам будет еще лучше, даже без твоего Ишу.

Жон-инли страшно рассердился, затопал ногами и сказал, что его Ишу главнее наших духов и что наши жертвы Матери-Богине напрасны, так как ее нет, а только Ишу властвует над всем миром.

Старейшины подумали, что злые духи, поселившиеся в Жон-инли, еще не отпустили его, и поэтому он так кричит и пускает пену изо рта. Они стали бить в тамтамы и танцевать вокруг белого человека, чтобы духи вышли из него и танцевали вместе с ними, но Жон-инли отвернулся, сел в тень и снова принялся шевелить губами над червячками.

Духи не вышли и старейшины снова начали думать.

«Мы будем ждать знака, — сказали они. — Наша Мать-Богиня покажет твоему Ишу, что она сильнее его. И тогда ты поверишь в нее и принесешь ей в жертву черного петуха.» — «Никогда!» — ответил Жон-инли и продолжал смотреть на червячков и шевелить губами.

Все это было задолго до моего рождения. Много лет Мать-Богиня не пускала к себе людей моего племени. Но однажды один юноша — дед моего деда, сумел подняться на вершину горы и принести дорогой подарок — слезы Матери-Богини. Маленькой части ее слезы хватало, чтобы вылечить человека, дать ему силу, крепкое потомство и долгую—предолгую жизнь. Но эти слезы нельзя было собирать чаще, чем раз в дюжину лет. Иначе они не созреют и племя останется без силы Матери-Богини.

Но Жон-инли не послушался и полез на вершину. Он никому не сказал, что идет для того, чтобы украсть целительные слезы. Он даже построил плот, чтобы убежать. Но старейшины ему не дали этого сделать и убили его.

— Что это за слезы? — спросил я ее. — На что они похожи?

Тоа сняла с себя ожерелье из раковин, среди которых был маленький кожаный мешочек.

— Смотри, — сказала она и вытащила из мешочка семя-бусину. Точно такие же семена лежали у меня в холщевой сумке, завернутые в навощенную ткань. — Понюхай, как пахнет. Это запах Матери-Богини. От него у мужчин кружится голова, и они в любви становятся исполинами. А маленькая крупинка этого семени излечивает болезни, продлевает жизнь и отгоняет смерть. Это тайна нашего рода, которую хотел украсть белый Жон-инли. Теперь ты понимаешь, почему он табу и все, что он делал, — табу тоже?

У меня просто не повернулся язык сказать, что в моем мешке лежит целый плод, спрятанный английским миссионером. Я не знал, выберусь ли я отсюда, но моя находка явилась бы истинной ценностью для русской науки! Если одно семя излечивает болезни, то скольких больных можно вылечить лекарством, приготовленным по формуле препарата, извлеченного из этого плода! Я должен буду написать отчет в Географическое общество. И поэтому мне нельзя было пренебречь даже малой надеждой на спасение.

Обязательно нужно было вернуться и снарядить сюда научную экспедицию, проверить магнитное поле вокруг валуна, его влияние на панданус ароматный и химический состав плодов. Это был бы переворот в науке! После такого открытия можно было бы спокойно жить в N-ске с Полиной и более никуда не рваться, так как вершина моей жизни вот тут, на этом острове.

Но у меня не было ничего для определения координат острова. Если бы в мои руки попал секстант! Только по Южному Кресту я понимал, что нахожусь в южном полушарии, но это было ясно и по тому, что шторм разнес в щепки наше судно у мыса Доброй Надежды — самой южной точки африканского континента.

Девушка сказала, что ее племя прибыло сюда с большой земли, где водились крокодилы и гиппопотамы. Значит, я нахожусь возле Африки. Но где? И как отсюда выбраться?

— Тоа, — сказал я, умоляюще глядя ей в глаза, — ты должна мне помочь! Мне нужно уплыть с твоего острова. Особенно после того, как я побывал у Матери-Богини.

— Это она велела тебе покинуть меня?

— Да, она, — я решил сыграть на суевериях девушки, хотя внутренне чувствовал себя омерзительно, обманывая ее. — Мне обязательно надо домой. У меня там жена, я ее люблю.

— Она лучше меня? — Тоа подняла на меня глаза, полные боли. — Ты только скажи, и, если я тебе не нравлюсь, приведу тебе младшую сестру. Ндару еще не трогал мужчина — ты будешь у нее первым и поблагодаришь меня за то, что я привела ее тебе.

Тоа опустила голову, заплакала, и ожерелья затряслись на ее шоколадной коже.

— Я вернусь, милая, я обязательно вернусь, — шептал я ей. — Мне очень нужно побывать на родине. А потом я приеду на большой белой лодке и привезу тебе много красивых вещей — бус, тканей. И если захочешь, увезу тебя с собой. Только скажи мне, где находится та большая земля, откуда пришло ваше племя.

— Хорошо, — согласилась она, — я скажу тебе, но ты должен отплыть сегодня, пока все празднуют на другом конце острова. Я возьму каноэ, запас воды и сушеного мяса. Здесь, под горой, небольшая лагуна. Жди меня, я приплыву.

Не знаю, сколько прошло часов, уже совсем стемнело, но я сидел и ждал. Я не думал о предстоящем путешествии, мои мысли занимал странный метеорит, дерево с плодами жизни и непонятные физические явления вокруг него.

Послышался плеск, и я увидел силуэт девушки, светящийся на фоне полной луны.

— Тоа! Ты вернулась! Спасибо тебе! — я кинулся ей навстречу.

— Здесь немного воды, сушеного мяса и фруктов. Беги. Ты должен плыть туда, куда заходит солнце, и через три дня пути будешь на большой земле. Удачи тебе и знай, что я умру, если ты не вернешься.

Глядя на лодку, сулившую мне свободу и родину, я в последний раз обнял ее и мы замерли в долгом поцелуе.

Неожиданно она отпрянула:

— Опасность! — ее глаза смотрели в даль. Я обернулся: на нас неслись, потрясая копьями, туземцы. Первым бежал тот самый туземец, не пустивший меня за пределы деревни.

— Беги, Амрта! Тебя убьют! Беги! Мне ничего не сделают! Они идут за тобой!

Она оттолкнула лодку, и я принялся грести от берега с силой, на которую был способен. Мне вслед полетели копья, но ни одно копье не долетело — они падали в воду позади лодки и тонули.

И вдруг раздался крик, полный боли и отчаянья. Я понял — Тоа погибла. Погибла за меня, нарушившего табу ее острова и укравшего тайну Матери-Богини. Не будет мне оправдания за мой проступок…

Долго я всматривался в силуэт острова, пока тот не пропал в темноте тропической ночи.

Я прогневал своей ложью богов — мне не дали провести эти три дня в спокойном плавании. На рассвете погода резко ухудшилась, налетел шквальный ветер, и меня стало относить на юг. О западном направлении не могло быть и речи.

Сколько я ни вглядывался в горизонт — земли не видел. Я находился в самом центре шторма, под проливным дождем, в ночном бушующем океане. Негде было скрыться, переждать буйство стихии. Все мои усилия были направлены на то, чтобы только удержаться на плаву. И хотя мне было легче, чем в прошлый раз — все-таки у меня была вода, пища и лодка, я из последних сил держался, чтобы не впасть в отчаяние.