«Даже если мы лишимся всего остального, – говорила она себе, – у нас останется эта диадема. Пока она у нас, мы не погибнем».

Когда поезд тронулся, Софья, Мисси и даже маленькая Азали были в приподнятом настроении: они поздравляли друг друга, с тем, что наконец едут в Европу. Но невзгоды путешественниц на этом не окончились – агенты ЧК шарили по поездам, у них проверяли документы в Капикуле и Белграде, но каждый раз проверяющим было не к чему придраться, и бумаги возвращались владелицам.

– Не нравится мне все это, – проговорила Софья после очередной проверки. – Если они поймут, кто мы такие, смерти не миновать. Самое обидное, что убьют и тебя, милочка, хотя ты не имеешь к роду Ивановых никакого отношения. – Она протянула Мисси пачку денег. – Прошу тебя, – шепнула она, – возьми эти деньги и при первой возможности возвращайся в Англию. Ты еще совсем молодая, у тебя вся жизнь впереди. Забудь обо всем, что случилось, забудь о семье Ивановых… Умоляю тебя, Мисси, возвращайся домой!

Мисси посмотрела на пачку денег и в памяти ее всплыли английские пейзажи, улочки Оксфорда, лица старых знакомых… Потом она перевела взгляд на Азали, безмятежно игравшую со своей новой турецкой куклой, и подумала, что не может покинуть пожилую женщину и ребенка.

Когда Мисси вернула деньги Софье и сказала, что одна никуда не поедет, старая княгиня покачала головой:

– Спасибо тебе, девочка. Что же с нами дальше будет?

Путь в Вену лежал через Будапешт. Наконец добравшись до Вены, путешественницы поселились в одной из дешевых комнатушек недалеко от оперного театра. Вскоре Софья узнала, что в городе нашли себе временное пристанище многочисленные белые эмигранты. Старая княгиня по-прежнему боялась агентов ЧК и предпочитала отсиживаться дома, а Мисси познакомилась со многими русскими, которые, признав в юной англичанке товарища по несчастью, охотно рассказывали, в каких местах можно выгодно продать иконы, антиквариат и ювелирные изделия. Эмигранты предупредили Мисси, что эти вещи скупаются сейчас за бесценок – рынок наводнен товарами из России, и предприимчивые дельцы наживаются за счет несчастных беженцев. Мисси поняла, что венские скупщики ничуть не лучше того константинопольского китайца, отдавшего княгине Софье двести долларов за бесценные фамильные сокровища. Эмигранты поведали также, что найти работу в австрийской столице практически невозможно, и многие русские аристократы вынуждены прозябать в нищете. Те, кому удалось устроиться швейцарами и официантами, считают себя счастливчиками. В Париже, сказала Мисси, ничуть не лучше. А вообще вся Европа набита агентами ЧК, которые разыскивают представителей высшей аристократии, ускользнувших из России. Чуть ли не каждый день появляются сведения о том, что еще один русский эмигрант «бесследно пропал»… Тем, кто хотел спрятаться, нечего делать ни в Вене, ни в Париже.

Софья вынула из диадемы все бриллианты и продала их. Разумеется, княгиня получила жалкие гроши за бесценные камни, но все равно этого хватило на то, чтобы добраться до итальянского побережья и купить самый дешевый билет на пароход, отправлявшийся в Нью-Йорк.

«Леонардо», старенькое итальянское суденышко, доживало свой век. Рейс Генуя – Нью-Йорк был его лебединой песней. Хозяин судна договорился о сдаче корабля в переплавку.

Из машинного отделения постоянно доносились какие-то скрипы; казалось, утлому суденышку никак не преодолеть Атлантический океан, но, к счастью, все было не так уж плохо. На две недели «Леонардо» стал для путешественниц домом и убежищем. Прошло уже пять месяцев с того дня, как они бежали из Варышни, с той самой страшной ночи, когда Мисси лежала на снегу и прощалась с жизнью. Тогда она постоянно повторяла себе, что ей еще рано умирать; действительно, в восемнадцать лет самое время думать о будущем. И вот сейчас, стоя на палубе «Леонардо», она снова говорила себе, что вся жизнь впереди. Она приедет в Нью-Йорк и начнет новую жизнь.

Свежий морской ветер развевал каштановые волосы Мисси. Она оперлась на фальшборт и смотрела вперед – на силуэты Манхэттена, появившиеся вдали – корабль входил в устье Гудзона.

Пограничник внимательно изучил их документы. За последние несколько лет ему часто приходилось сталкиваться с американцами, возвращавшимися из России: всем им пришлось вынести много горя, некоторые чудом остались живы. Пограничник не стал задавать лишних вопросов: он улыбнулся Азали, потрепал по холке собаку и поставил штамп на документах Мисси и Софьи. Поблагодарив чиновника, они вступили на американскую землю.

Нью-Йорк показался им огромным, бездушным, серым и холодным городом. Они остановились в маленькой дешевой комнатке и принялись за поиски квартиры, но вскоре поняли, что такое удовольствие им не по карману. Тех долларов, что остались от продажи бриллиантов, хватило бы в лучшем случае на две комнатки на восточной окраине города, где они могли легко затеряться, смешавшись с толпой иммигрантов.

В конце концов перед Софьей и Мисси встал выбор: темная комнатка с единственным окошком, выходящим в вентиляционную шахту, или другая – чуть дороже, но с окном, выходящим на улицу. Невзирая на скудость денежных запасов, Софья настояла на втором варианте. Они въехали в комнату с видом на Ривингтон-стрит. В углу – умывальник с холодной водой, туалет в коридоре, а вся мебель состояла из старой двуспальной кровати, маленькой железной раскладушки, обшарпанного деревянного стола и четырех колченогих стульев.

По лицу Софьи Мисси поняла, что ниже этого предела старая княгиня спуститься уже не может. Вскоре решила навести порядок в новом жилище: все втроем отправились по магазинам. Мисси купила дешевых лоскутков, из которых сшила полотенца и простыни. В продуктовом магазине она купила яйца, хлеб и сливочное масло на ужин, а также толстую кость с остатками мяса для собаки. Мисси нашла где-то кусок клеенки в цветочек, который постелила на стол, и букетик зеленых листьев, которые поставила на стол – ведь на дворе был уже март, а в доме не было живых цветов.

В тот самый первый вечер, усевшись за скромный ужин – яйца всмятку с черствым хлебом—и слушая, как, свернувшись в углу, Виктор грызет свою кость, они впервые подумали, что, может быть, все не так уж плохо… После пяти месяцев страха и неуверенности эта бедная комнатушка казалась им просто раем…