По мнению автора, Гиена был не лишен некоторого сарказма, ироничной снисходительности по отношению к окружавшим его людям, неспособным проникнуть в мир его тайных сексуальных развлечений. Сарказм этот питался глубоко укорененным нарциссизмом преступника, его склонностью к самолюбованию и потребности самоутверждения посредством унижения оппонентов («оппоненты» в самом широком смысле — это не только насилуемые девушки, но и полицейские, члены семьи, да и вообще все окружающие). Над всеми своими оппонентами преступник издевался в той или иной форме: над кем-то явно, над кем-то завуалировано, над кем-то вообще беззвучно, сугубо в собственных фантазиях. Потребность в унижении оппонента являлась важной поведенческой чертой Гиены, именно следуя ей, он подолгу вербально оскорблял насилуемых женщин, что не раз уже отмечалось.
Именно сарказм побудил Гиену трижды звонить в полицейское управление Ранчо Кордовы и смеяться в телефонную трубку. И именно сарказм заставил преступника во время изнасилования Эрики Дженик отпускать шуточки насчёт собственного полового органа, дескать, достанется тебе сейчас от моего «8-дюймового малыша»… Преступник прекрасно знал о собственном анатомическом дефекте и, несомненно, очень переживал по этому поводу; он наверняка сталкивался с ироничной реакцией половых партнёров, не имевших достаточно такта, чтобы скрыть разочарование совсем невеликими размерами его пениса. С одной стороны Гиена ненавидел обижавших его женщин, а с другой — стремился каким-то образом компенсировать снедавшее его чувство собственной сексуальной неполноценности. И решение представить себя обладателем «8-дюймового пениса» являлось именно способом подобной компенсации. Проделать это можно было по-разному, например, воспользоваться насадкой на пенис из числа тех, что продаются в магазинах интимных принадлежностей, с помощью таких приблуд можно увеличить как диаметр полового органа, так и его длину. А мог преступник поступить и совсем иначе, т.е. имитировать половой акт пластиковой игрушкой, напомним, что глаза жертвы во время полового акта оставались завязаны и она вообще не видела, что и как делал насильник.
В этой истории главная проблема заключается вовсе не в том, как именно преступник «приобрёл» большой пенис, а в том для чего же именно он устроил эту комедию. По мнению автора, высказанное предположение об уязвлённом самолюбии насильника хорошо объясняет поведение Гиены.
Во время допросов полицейскими членов семьи потерпевшей, выяснилось, что начиная с середины сентября 1976 г., т.е. примерно за полгода до нападения, начались странные телефонные звонки. Они раздавались в самое разное время — как глубокой ночью, так и днём. Звонивший молчал, но в трубке хорошо были слышны его дыхание и сопутствующие звуки. Так, например, однажды можно было расслышать какие-то женские голоса, в другой раз отчётливо прозвучали шаги проходившего мимо телефонного аппарата человека (звонивший явно находился в каком-то общественном месте). Трижды в телефонной трубке раздавался негромкий свист, словно человек пытался насвистывать какой-то мотив, но получалось это у него не очень умело. Последний телефонный звонок из числа таких вот хулиганских выходок, имел место 10 марта 1977 г., т.е. за неделю до преступления. Тогда трубку подняла мать Эрики; услыхав насвистывание звонившего, женщина громко засвистела в ответ. Она прекрасно научилась свистеть ещё в юности и тут вспомнила давнишний навык. Экспромт удался, неизвестный от неожиданности бросил трубку, чего ранее, кстати, никогда не делал.
Родители Эрики были уверены, что странные телефонные звонки связаны с последовавшим на их дочь нападением. Но полицейские испытывали некоторые сомнения в этом. Дело заключалось в том, что полгода — это очень большой интервал для Гиены, обычно странные звонки в домах потерпевших начинались за 1—1,5 месяца до нападения… Вполне возможно, что в случае с Эрикой Дженик имели место действия разных людей, другими словами, осенью и зимой её преследовал один человек, а весной — появился второй.
Легко заметить, что в последней декаде марта 1977 г. объём полицейской работы резко вырос. Требовали всесторонней проверки многочисленные свидетельские показания, необходимо было искать автомашины, предположительно связанные с преступником, нуждались в проверке на возможную причастность к новым преступлениям лица, попадавшие под подозрения прежде. Служба шерифа округа Сакраменто выделила для постоянной работы по расследованию изнасилований десять детективов и лучших патрульных, временно прикомандированных к Отделу уголовных расследований. Вместе с детективами городских управлений полиции и полиции штата число правоохранителей, занимавшихся только этим делом, превысило двадцать пять человек.
Преступник, однако, как будто бы и не чувствовал за собой охоты. Через две недели со времени нападения на Эрику Дженик — в ночь на 2 апреля — он совершил очередную вылазку, до такой степени дерзкую, что полицейские даже растерялись. Информация о ней держалась в секрете от средств массовой информации на протяжении полутора месяцев и читатель легко поймёт, чем это обусловлено.
Дэйна Форсайт (Dana Forsyth) вместе с двумя детьми — мальчиком восьми лет и девочкой семи — проживала в небольшом городке Оранджвэйл (Orangevale), расположенном между Цитрус-Хайтс, и Фолсом и удаленном от столицы штата примерно на 20 км. Это был очень живописный район округа Сакраменто, расположенный на всхолмленной местности, с большими парковыми зонами. Район до самого последнего времени считался весьма безопасным, прежде Гиена тут не появлялся и никакой активности, связанной с ним, в Оранджвэйле не фиксировалось. Дэйне шёл 29-й год, она находилась в состоянии развода с мужем, который уехал из Оранджвэйла, оставив дом жене и детям. В доме держали собаку, дружелюбного, но очень шумного пуделя, совершенно недисциплинированного. Нельзя не отметить того, что дом Форсайтов был весьма хорош, он располагался в районе пересечения Мэдисон авеню и Мэйн авеню в юго-западной, наиболее обжитой и престижной части города. Застройка этой части была проведена в 1972—1975 гг. и цены на жильё после этого постоянно росли. Можно сказать, что дом оказался отличным вложением средств, причём перспективы дальнейшего роста цен в этом районе выглядели весьма радужными.
Дэйна была очень привлекательна внешне: брюнетка невысокого роста с волосами до лопаток, она имела тонкие черты лица и когда одевала очки выглядела очень интеллигентно. Она работала в аптеке и посетители часто обращались к ней за советом, принимая за врача, хотя таковым она не являлась. Деталь эта весьма важна, поскольку почти все жертвы Гиены работали в тех или иных общедоступных местах, домохозяек среди них практически не было.
Поскольку Дэйна официально рассталась уже с мужем, то неудивительно, что в её жизни появился новый мужчина. Таковым стал Ли Квок (Lee Kwok), доктор из той же самой аптечной сети, в которой работала Дэйна, китаец по национальности. В каком-то смысле он являлся её начальником, хотя и не непосредственным. Дэйна и Квок поддерживали отношения открыто, мужчина не только ездил с нею и её детьми по магазинам, но и посещал рестораны и даже оставался ночевать в доме возлюбленной.
В середине февраля 1977 г. дом, расположенный в том же квартале, что и домовладение Форсайт, оказался взломан, однако, ничего ценного из жилища не пропало. Хозяева и полицейские остались в уверенности, что вору что-то помешало, хотя внимательный читатель наверняка уже обратил внимание на то, что подобного рода проникновения в дома не раз происходили за некоторое время до нападения Гиены.
Первые подозрительные происшествия начались в последней декаде марта. Незадолго перед тем дом, расположенный по диагонали от домовладения Форсайт, был выставлен на продажу. В районе стали появляться незнакомые люди и надолго останавливаться неизвестные автомашины — это приезжали потенциальные покупатели. В 20-х числах марта сосед Дэйны обнаружил на заднем дворе следы подошв спортивной обуви и пустую упаковку от собачьего корма. Поскольку он держал собаку, то моментально понял, что кто-то проникал на его территорию и прикармливал пса. Мужчина, разумеется, встревожился и поделился с Дэйной неприятной новостью.
