– Иду, – подавил тяжелый вздох Зубатов.

– Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, – сказал Гудков. – Я вот что думаю…

Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то пару часов.

И только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки посворачиваются.

– Что там стряслось? – подскочил я.

– Сейчас я гляну, – кивнул Моня и просочился сквозь стену.

Я принялся торопливо натягивать штаны обратно.

Через секунду вернулся Одноглазый и коротко сказал:

– Мими.

Рядом хлопнула дверь у Бывалова – он тоже услышал шум.

Я вылетел в коридор и толкнул дверь в квартиру Гудкова:

– Что такое, Макар? – спросил я, заглядывая внутрь.

Картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в эсхатологический ступор – с потолка, на грязной верёвке свисала дохлая кошка. Причём дохлой она была уже давно, примерно с месяц, если не больше, так как вонь от неё шла такая, что я торопливо зажал нос. При этом кошка казалась вполне живой, так как её лапы подрагивали, а живот шевелился. От ужаса я аж вздрогнул, но потом увидел, как в прорехи в облезлой шкуре вываливаются белые мучнистые опарыши.

Но самым жутким элементом зомби-натюрморта был невинный розовый бантик, аккуратно завязанный на шее у кошки. Точно такой же я видел у Мими на косичках.

– Капец, – только и сказал я.

Семён Бывалов, который заглядывал в комнату поверх мой головы, выразился значительно крепче.

В связи с тем, что все агитбригадовцы были на глазах у Гудкова, а когда он выскочил на шум к Кларе, никакой дохлой кошки у него в комнате точно не было, то шум в этот раз решили не поднимать, девчат, Жоржа и Зёзика не тревожить, пусть спят.

Бывалов, Зубатов и Гудков прошлись ещё раз по всему дому, внимательно заглядывая во все возможные места, где теоретически мог притаиться злоумышленник. Меня же отправили спать и велели никому ни слова.

А я что? Я ничего.

Когда я вернулся обратно на квартиру, Мими, как ни в чём ни бывало, сидела на сундуке, болтала ножками и баюкала куклу.

– Я сейчас спать, – строго сказал я ей, – а завтра у меня к тебе будет серьёзный разговор.

Мими ощерилась.

– Зря ты её ругаешь, – вступился Енох, – этой кошкой она сделала тебе и остальным железное алиби.

– А рыбой? – ехидно хихикнул Моня.

– Ну знаешь… – вскинулся Енох, но что там они обсуждали дальше я уже не слышал – провалился в сон.

Утром, точнее уже ближе к обеду, агитбригадовцы опять собрались. И опять всем гудков устроил головомойку. Мне повезло (или не повезло) – нужно было идти к дознавателю, давать показания, как я обнаружил трупы в Хохотуе.

Не знаю, что «лучше» – слушать гневные истерики Гудкова или давать показания дознавателю.

К мой радости, дознаватель сегодня меня долго не мучил – насколько я понял, в городе ночью случилась пьяная драка с поножовщиной, причём там какие-то лозунги кричали. Этот факт очень встревожил дознавателя и сейчас он торопился на объект.

Мне задали несколько типичных вопросов и заставили расписаться.

Ответил. Расписался.

Из-за всех этих событий наш агитбригадовский график совсем сбился и сейчас у меня образовалось свободное время. Которое я и решил потратить на выполнение просьбы Ирины.

– Нет! Сделаем, как говорю я! – я чуть повысил голос, – Моня идёт к агитбригадовцам и слушает, что они там порешают. Моня, это важно. Врагов у меня хватает, и тот же Зубатов или Клара могут сделать крайним меня. Так что внимательно случай и потом мне расскажешь. Тебе ясно?

– Ясно, – буркнул Моня. Он был недоволен моим решением.

– Дальше, – сказал я и перевёл взгляд на Марусю. – Мими. Ты возвращаешься на мою квартиру. Охраняешь её. Никого не калечить, не убивать. Никаких дохлых кошек, рыб и прочей живности. Тебе всё ясно?

Мими кивнула и, схватив куклу за ногу, поволокла её за собой.

– Теперь Енох.

– Слушаю! – скелетон был сама любезность.

– Тебе отдельное задание, – вздохнул я, – найди того дедка и попытайся у него выяснить всё об этом мужике. Ну, который повесился и у него рисунок на лбу был.

– А ты? – тут же влез Моня.

– А я пойду выполню просьбу Ирины этой. Иначе не отцепится. Да и награду она обещала интересную.

– Как?! – взвился Енох, – ты что, сам идти туда собираешься?! Ты с ума сошел!

– Успокойся, Енох, – отмахнулся я, – ну что ты опять начинаешь. Там делов-то на пять минут.

– Но это опасно! – не согласился Енох.

– Да какое там опасно?! – возмутился я, – ты как наседка уже стал! Там работа такая, что даже ребёнок справится! Пойти, найти этого призрака и упокоить. Всё!

– Ты не знаешь, что это за призрак! – не сдавался Енох.

– Енох, Ирина описала его. Там самый начальный уровень. Даже не первый, скорее нулевой.

– А ты не думал, почему она сама не сделает это?!

– Она не может. И ты пойми, не все владеют такими способностями. Зато она другое может.

– Не доверял бы я ей.

– Это потому, что ты ей не понравился и она на тебе отрывалась, – поддел я его.

– Почему это я ей не понравился?! – возмутился Енох.

– Она тебе угрожала, что выгонит из Хлябова, – влез Моня и тут же продажно добавил, – я тоже считаю, Генка, что тебе никуда идти одному не надо. Давай я с тобой пойду?

– Почему это ты? – заверещал Енох, – тебе же сказано идти на собрание и слушать. Вот иди и слушай!

– Ага! Ты сам хочешь пойти!

– И пойду! Мы с Генкой и не такие дела проворачивали!

– Мы тоже с ним проворачивали! Между прочим, Лазаря я ему убить помог! Я. а не ты!

– Да ты знаешь…

– Тихо вы! – рявкнул я, не выдержав. – Берите вон пример с Мими. Пошла и дисциплинированно исполняет.

– Но, Генка…

– Так, всё! – рявкнул я, окончательно теряя терпенье. – Быстро дуйте по местам! Выполнять!

Призраки, ворча и возмущаясь, ретировались.

А я пошел на окраину Хляпова. Там, в доках, находился мой заказ – призрак, которого нужно было упокоить.

Вообще Хлябов был довольно уютным, я уже говорил, что местный глава лелеял великие амбиции, надеясь пробиться наверх, аж в Москву. Поэтому работал на совесть (хотя в это время многие работали на совесть, так как наивно верили в счастливый и справедливый исход) и благоустройством города занимался с полной отдачей.

Здесь не было так характерных для остальных городов туалетов-скворечников на каждом углу, огромных тухлых луж возле колонок и колодцев. Стихийных помоек и свалок тоже не было. Зато везде были клумбы, парки, газоны, скверы и маленькие, но уютные беседки, где красивые комсомолки любили читать книжки.

Старинные памятники он приказал снести (директива такая была, везде всё дореволюционное посносили), но уничтожать запретил. Натомись в одном из парков он велел сделал экспозицию из античных и прочих скульптур, назвал её «От обезьяны к человеку. Эволюция мещанского мировоззрения». Так что можно было ходить любоваться без боязни прослыть контрой и враждебным элементом.

Но не в том дело.

А веду я к тому, что как только начался район доков, я аж обалдел – такие трущобы я видел только в фильмах о притонах Бангладеша и гетто Пакистана. Хотя здесь они были ещё грязнее и запутаннее.

Здесь было сыро. Пахло гнилой тиной и выгребными ямами. Неприятная прогулка, в общем. Вот не мог он где-нибудь в парке, на клумбе среди незабудок и лютиков поселиться! Ну, почему таких вот призраков всегда тянет в вонючку?!

Искомый призрак, по словам Ирины, обитал в большом, ныне заброшенном ангаре, который аж покосился от старости. Раньше в нём зимовали рыбацкие лодки, потом там устроили склад для овощей. А потом и вовсе забросили. Кстати, овощи не все оттуда убрали и сейчас давно перегнившие остатки ровным слоем покрывали весь пол, который из-за этого аж пружинил при ходьбе.