Эль-Неренн отвела взгляд в сторону.

– В тот вечер, Ньер. Когда ты сумела выбраться из карцера, разрезала себе горло. Я поняла, когда увидела. Когда ты чуть не разорвала Сурка на части.

– Сурка? – эль-Неренн взглянула непонимающе.

– Того, толстого охранника. Он давно служит Старухе. Я иногда думаю, что Львица по сравнению с ней – мелочь, мелкая неприятность. В общем… я увидела, как ты бросилась, Ньер. А потом увидела, что стало с Аспидом.

– Он жив?

– Уже нет. Сумел покончить с собой. Думаю, легко отделался. Львица собиралась выкрасть его – есть у неё свои счёты. Но я успела поговорить с Аспидом. Когда я называла твоё имя, чувствовала – вот-вот обделается со страху.

Эль-Неренн невесело усмехнулась.

– Это правда, Ньер. Аспид ничего не боялся. Не знаю, как Старуха держала его в узде – он убивал из удовольствия. Он сказал, что всё ещё видит твои глаза. Уже после того, как ослеп.

Она поставила пустую чашку на поднос и встала.

– Я рассказала всё инспектору, в ту же ночь. Утром со мной связалась Старуха. Сказала, что заплатит… в общем, много, если я доведу тебя до одного из условленных мест. Про дочь – ни слова.

Хольте отошла на несколько шагов.

– Я спросила её, что с моей дочерью. Мне сказали, что придётся поработать, чтобы мне её вернули. Что я виновата, вместе с Аспидом, что тебя не взяли в «зверинце». Что не увижу дочь живой, если ты снова ускользнёшь.

Эль-Неренн смотрела ей в лицо.

– Там, в кафе… Мне сообщили, что дочь мертва. Старуха любит точность во всём, Ньер. Она играет иногда, как кошка с мышью, но подолгу не мучает. Львица в этом смысле страшнее. Я получила извещение, что моя дочь убита. Дальше было понятно – я была уже не нужна. Старуха прекрасно знала, что я попытаюсь отомстить. Думаю, она с самого начала не собиралась возвращать мне Лас.

Хольте вновь вернулась в кресло, вынула из кармана пистолет. Тот самый. Эль-Неренн вздрогнула.

– Ей ты нужна живая или мёртвая, Ньер. Запомни. В центральном морге работал её человек – он должен был доставить тебя к ней, ещё тёпленькую. Стрелять разрешалось только в голову.

Эль-Неренн ощутила, что ей становится страшно.

– Пистолет заело, Ньер. Даже если бы ты промахнулась… он уже никогда не выстрелит. В нём столько всего сломалось – инспектор не поверил, даже взял на экспертизу.

Эль-Неренн осторожно взяла оружие, подержала в руке. Ощущение было неприятным.

– Старуха не приказывала убить мою дочь. Это был один из полицейских – один из тех, кого она купила. Я сама арестовала его, Ньер. Он стрелял в упор – почему не попал, не знаю.

Она налила себе ещё кофе. Эль-Неренн положила безвредный уже пистолет на столик.

– Я чуть не разорвала его на части. Как ты – Сурка, в ту ночь. Когда мы с тобой пришли в кафе, полиция уже обнаружила место, где держали Лас. Знаешь, что там случилось?

Эль-Неренн подняла взгляд.

– Один из похитителей умер секунды через три после того, как получил приказ убить заложницу. Просто умер – без видимых причин. Второй споткнулся – так сказал инспектор – и случайно прострелил себе шею. Почти в тот же момент.

– Всё, Ньер, – Хольте протянула руку, прикоснулась пальцами к ладони гостьи. – Если бы мне рассказали такое – я бы не поверила. Не думаю, что ты поверишь. Если можно, я не хотела бы больше говорить об этом. Никогда.

– Я верю, – эль-Неренн сжала её ладонь в своей… затем отпустила, встала. Прошлась до стены и обратно.

– Да, я начинала о деньгах. У Старухи есть пунктик. Она считает, что покупается и оплачивается всё. Она заплатила, Ньер. Оба раза. Как и обещала. Забавно, верно? Я удивлялась, почему её почти никогда не предают. Она умеет быть благодарной. Мне кажется, она богаче всех людей на свете, вместе взятых. И всегда выполняет обещания.

Хольте встала, остановилась перед эль-Неренн.

– Я хотела попросить тебя распорядиться деньгами, Ньер. Это деньги за твою голову. Наверное, я должна была вернуть их – но не смогла. Прости.

– И сколько я стою? – усмехнулась эль-Неренн.

Хольте наклонилась, вынула карандаш и написала на салфетке сумму.

Эль-Неренн потеряла дар речи, увидев единицу и пять нулей.

– Ты зачем-то нужна ей, Ньер. Она не отступится. Сейчас ей оборвали щупальца – по твоему делу проходит больше сотни человек. Но она никогда не сдаётся.

– И что же мне делать? – поинтересовалась эль-Неренн, вновь ощущая страшную усталость. Бежать? Без документов, почти без денег, с репутацией возмутительницы спокойствия?

– Жить, – Хольте прикоснулась ладонью к её щеке. – Если разрешишь, я помогу тебе. Я сама уязвима – Лас снова могут похитить. Но я хочу закончить начатое. Я слишком давно об этом мечтаю.

– Убить её?

– Превратить её жизнь в кошмар. Сделать то, что она сделала с моей жизнью. Я добьюсь своего. А насчёт этого… – она указала на стены вокруг. – Подарок города. За особые заслуги. Хотя какие там заслуги – вспомнила имена – те, что упоминал Аспид – и сообщила полиции, – Хольте рассмеялась. Смех звучал невесело.

– Хольте, – эль-Неренн подняла взгляд. – Тебе нужны деньги. Я представляю, сколько будет стоить обучение Лас. Я ведь сама собираюсь учиться.

– А тебе не нужны?

Эль-Неренн засмеялась.

– Мне этого слишком мало. Мне нельзя доверять деньги, Хольте. Я потрачу их завтра же.

– На что же? Наряды, путешествия, драгоценности?

– Книги, – эль-Неренн стала совершенно серьёзной. – Хотя нет, вначале дом. Куда можно будет их положить. Потом – книги.

– Любишь читать?

Эль-Неренн кивнула.

– Я помню… у моих родителей была библиотека. Огромная, – эль-Неренн взмахнула руками над головой. – Я хочу вернуть её. Или собрать заново. И поеду учиться. Мама хотела отправить меня в Университет.

– В Тессегер?

– Нет, в Тегарон. Хотя, – эль-Неренн наклонила кофейник над чашкой – пуст. – Это всё мечты. Когда я ещё столько заработаю.

– Дом у тебя уже есть, – Хольте уселась. – Нет, не перебивай. Не захочешь жить здесь – я найду тебе жильё. Если не хочешь от меня помощи – скажи, я не обижусь. Я всё понимаю. Тогда возьми хотя бы часть денег, раз не хочешь брать всё.

– Хольте, – эль-Неренн подняла взгляд. – Я буду слишком беспокойной гостьей.

– Не гостьей, Ньер. Хозяйкой.

– Я кого угодно вывожу из себя. Я знаю.

Хольте пожала плечами.

– Со всеми всегда можно договориться. Верно?

Эль-Неренн кивнула.

– Я не тороплю, Ньер. Сколько у тебя времени? Две недели? Оставайся здесь. Отдыхай, пока можно.

Эль-Неренн отвернулась, подошла к окну.

– Я согласна, Хольте, – отозвалась она. – Спасибо. Я не буду сидеть на шее, не беспокойся. Только… у меня есть несколько привычек.

– Не любишь смотреть в зеркало.

– Это тоже. Ещё я люблю оставаться одна. Совсем. Никого не впускать, ни с кем не говорить. Если это тебя не очень…

– Нет, вовсе нет, – Хольте покачала головой.

Полночь почти наступила, но спать никому из них не хотелось.

– Завтра я ещё не на службе, – сообщила Хольте. – Придётся поездить по городу, бумажек нужно подписать – ужас.

Эль-Неренн изучала книжные полки. Интересного здесь было мало.

– Почти все вещи у сестры, – пояснила Хольте. – Я, как и ты, всё своё с собой носила. Почитать здесь нечего, извини.

Эль-Неренн сняла с полки толстую разноцветную книжку. Прикоснулась пальцем к картинке на обложке – картинка ожила. Нарисованный поезд вздрогнул и отправился в путь. Нарисованный же вокзал быстро остался позади. Вокруг стали мелькать деревья – необычные, сказочные, живые. Эль-Неренн улыбнулась и прикоснулась к обложке ещё раз. Картинка замерла.

– Это Лас, – Хольте махнула рукой. – По миру меня пустит. Увидела – и всё, не отстала. «Живые картинки», месяца три всего как продаются. Видела?

– Видела. Сама в руках не держала. И это интересно?

– Даже для меня, – Хольте кивнула. – Там можно выбирать – вон, видишь? Знак вопроса. Можно выбрать, что будет дальше. Лас первым делом сделала всем сказкам счастливый конец.