— Джек — это волк, который охотится на тебя. Но угадай, кто я? — я прижимаю руки к стеклу и пожимаю плечами в сопровождении моей коварной улыбки. — Если у волка не было шансов против рыси, что толку от твоей мольбы?
Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем я поворачиваюсь и направляюсь к укрепленной стальной двери.
— Убери свою рвоту, мистер Кэмерон. Полотенца в резиновом контейнере под твоей кроватью. У меня дела.
Я покидаю каморку под мелодию мольбы и протестов Колби, первая дверь захлопывается за мной с грохотом, который эхом разносится по бетонной лестнице. Подходя ко второй двери, я беру свою винтовку с того места, где она прислонена к стене, и набираю код на клавиатуре, чтобы открыть замок, входя в потайной подвал моего охотничьего домика.
Мой пес Корнетто поднимает голову со своего места, где он лежит, охраняя порог хижины, когда я вхожу на первый этаж, и присоединяется ко мне, чтобы сесть рядом на потертый диван, где я кладу Savage 11019 на бедра. Я достаю фотографию из кармана, где спрятаны ногти. Её сделала я с помощью объектива дальней дистанции, на ней Джек за год до моего приезда в Университет Уэст Пейн. Он изображен в профиль, его руки засунуты глубоко в карманы, а пронизывающий ветер приподнимает короткие темные волосы со лба. Джек смотрит на единственный акр земли, который университету удалось выделить для его исследований с помощью нищенского гранта. Это было до моего появления. До того, как я добилась выделения дополнительных сорока восьми акров земли для полевых исследований. До того, как я добилась финансирования для строительства новых лабораторий и учебных помещений. Это было в те дни, когда каждый шаг, который я делала, приближаясь к своей цели, всё ещё казался мне замечательным испытанием, тактическим ходом на шахматной доске.
Мне вспоминаются слова моего отца. «Ты должна запомнить одну пословицу, Орешек», — говорил он мне каждый сезон, независимо от того, какую добычу мы выслеживали. «Охота — это не спорт. В спорте обе стороны должны знать, что они в игре.»
Это не охота, больше нет. Даже если Джек наконец поймет, что он в игре, это не спорт.
Это расплата.
Я провожу пальцем по лицу Джека, боль вспыхивает под тонкой, потрескавшейся коркой ярости, которая накопилась за годы, прошедшие с того момента, как был сделан этот снимок. Меня никогда особо не беспокоило, что когда мы впервые официально встретились, он не вспомнил меня. Конечно, разочарование присутствовало, но это не было настолько сильным ударом, чтобы ранить моё сердце. С тех пор всё изменилось. Каждый его удар был преднамеренным. Каждый ядовитый укус всё сильнее разгорался в моих венах.
И дело не только в том, что я не заслужила этого яда.
Дело в том, что он значил для меня, несмотря на каждый удар.
Джек был человеком, на которого я равнялась. Тем, кто мог обескровить своих врагов и при этом вести успешную жизнь в обществе, скрывая свои темные секреты от посторонних глаз. Я хотела быть похожей на него. Контролирующей. Невосприимчивой к жестокости времени. Могущественной. И я хотела дать Джеку то, что он дал мне: условия для процветания при отсутствии света.
Поэтому я с головой окунулась в учебу. Получила каждую степень за минимальное время, я училась бесконечно, пока не стала лучшей в своем классе. Записывалась в каждую полевую школу, использовала каждую возможность. Свои охотничьи навыки я направила на тех, кто этого заслуживал, очищая Эшгроув, а затем и Вествью от остатков цивилизации по одной бездарной душе за раз.
И когда я наконец добралась до Уэст Пейна, чтобы создать безопасное убежище для нас обоих, Джек отвергал меня на каждом шагу.
Мне необходимо найти способ заставить его страдать. Только так я смогу наконец освободиться. Может быть, тогда я восстановлю оазис, который создала в Уэст Пейне, и сама приму его солнце и тени.
Я достаю из кармана трофейную зажигалку Джека и открываю крышку, чиркая по кремневому колесику, чтобы оживить пламя. Кажется неправильным подносить край фотографии к огню, но я всё равно делаю это. Я позволяю пламени сжигать бумагу, пока оно не обожжет кончики моих пальцев, и только тогда я отпускаю её, бросая горящую фотографию на истертые доски у моих ног. Мой ботинок втирает огонь и пепел в пол, а затем я выхожу из хижины, чтобы доставить Корнетто в целости и сохранности домой, прежде чем ехать на Исследовательские Поля Басса.
Припарковавшись, я пишу доктору Кэннону, чтобы сообщить ему о своем прибытии, и он сразу же отвечает, хотя я знаю, что он не зайдет проверить меня. Поисковая группа уже почти закончила прочесывать территорию, когда они сообщили доктору Кэннону о животном, странно ведущем себя на фермах, прилегающих к исследовательским площадкам. Конечно, поиски ни к чему не привели, и большинство людей, похоже, уехали. На парковке стоит несколько машин, но никого не видно, пока я беру винтовку и рюкзак с заднего сиденья своего Land Rover. Я не вхожу в здание, не смотрю на окна лабораторий. Просто иду в сторону полей с опущенной головой, ища следы моей добычи.
Участок в пятьдесят акров, на котором расположены Исследовательские Поля Басса, не является огромным пространством для прогулок, но он полон лесистых участков, ручьев и полей, окруженных смещением сельскохозяйственных угодий и редкого леса. Здесь много места для того, чтобы существа могли прятаться и бродить, рыть норы и выводить потомство. При изобилии легкой пищи для падальщиков многие из этих существ держатся поблизости, и их нетрудно найти, если знать, где искать. И мне не требуется больше двадцати минут, чтобы обнаружить то, что мне нужно.
Я кладу одеяло на хрустящую, покрытую инеем траву, всё ещё находясь в пределах видимости исследовательских лабораторий, расположенных у меня за спиной. Я ложусь на живот и настраиваю прицел, но не стреляю. Просто смотрю некоторое время, позволяя холоду и тишине поглотить меня, позволяя узлу сожаления затянуться вокруг горла, пока я слежу в прицел за одиноким зверем.
— Вас не должно здесь быть, доктор Рос.
Я хихикаю, но не поднимаю глаз.
— Ты думаешь, я бы стала рисковать без разрешения? Средь бела дня? С гребаной винтовкой? Вы, должно быть, всё ещё невысокого мнения обо мне, доктор Соренсен.
Когда он говорит, я слышу улыбку в голосе Джека. Слабую, но всё же улыбку.
— Я имел в виду, что вероятный убийца на свободе. Тебе не следует оставаться здесь одной. Для большей убедительности.
— Винтовка, Джек.
Джек останавливается рядом со мной, его изношенные ботинки видны периферийным зрением на краю непромокаемого одеяла. На долгие мгновения между нами воцаряется тишина, слышны лишь звуки птиц и шелест трав. Уверена, Джек взвешивает потенциальную возможность от удара ногой мне по голове против возможности получить пулю в яйца. Но, что удивительно, он не двигается, чтобы рискнуть.
— Тебя не было с поисковой группой, — говорит Джек вместо этого.
— Неа.
— Почему?
Я пожимаю плечами, не отрывая глаз от прицела.
— У меня были более важные дела.
Наступает момент тишины, когда я думаю, что он собирается отчитать меня за то, что я не явилась на поиски, но молчание затягивается, и Джек не делает резких замечаний.
— Ты не в камуфляжной форме, — замечает он вместо этого.
— Нет. Сегодня она мне не понадобится, — отвечаю я, мой голос низкий, ровный и тихий, как торжественная молитва в пустой церкви. — И, надеюсь, я отпугну того, кто будет достаточно в себе, чтобы заметить.
Я смотрю на Джека. Его глаза прикованы к горизонту, куда направлен мой прицел, взгляд блуждает по ландшафту в поисках моей добычи. Когда я следую за линией прицела, я вижу её вдалеке. Голова опущена. Рыжий мех. Неровный шаг.
— CBF-14, — говорю я, перекатившись влево на одеяле, затем отрываю ладони от винтовки и смотрю вверх, чтобы встретить вопросительный взгляд Джека. — Взгляни.
Джек не подходит ближе и не вынимает руки из карманов куртки. Он просто поворачивает голову и смотрит на меня оценивающим, сомневающимся взглядом.
