– Замечательно. В этих интерьерах – тебя устроит?

– Конечно. Прекрасное у тебя гнездышко. Откуда такое, в самом центре?

– Я ведь говорила: была риелтором. Напишу тебе.

Я ехал к себе в Медведково на такси. Несмотря на то что на часах значилась глубокая ночь, столица не спала. Проносились, обгоняя нас, лимузины, стреляли моторами мотоциклеты. Громады зданий по обе стороны проспекта Мира были подсвечены, а справа, за Измайловом, светлел-разгорался новый день.

Чувствовал я себя легко и покойно, не испытывал ни малейшего угрызения совести.

А назавтра, хлопоча по работе, уловил, как на невидимой мужской бирже мои акции явно подросли не на один десяток пунктов. Непонятно почему, все встречные дамы стали смотреть на меня гораздо пристальней и более заинтересованно. А мне пришлось гасить шальной блеск в глазах – даже по отношению к свежеиспеченной вдове – и придавать самому себе благолепный и скорбный вид.

Вечером пришел месседж от Тони: «Встретимся завтра? У меня? Я могу в 16».

Назавтра никаких погребений у меня назначено не было, а поиск новых клиентов мог подождать. И я ответил: «Да, буду».

Все повторилось, только при свете дня.

Когда мы лежали рядом, отдыхая, у Тони прозвенело извещение об эсэмэске. Она взглянула на экран:

– Извини, мне надо ответить.

Написала пару слов, отшвырнула телефон, встала и голенькая побежала в ванную.

Я взял ее аппарат. Мобильник не успел заблокироваться, и я разглядел последние месседжи.

Она переписывалась с каким-то Ником. Вместо аватарки у того почему-то была фотография серого «Мерседеса Гелендвагена». Я глянул и запомнил номер телефона этого Ника (Николая? Никиты?).

Переписка между ними началась два часа назад:

– Когда он придет?

– В четыре.

Значит, под «он» явно подразумевался я.

– Грязная шлюха! Ты наконец скажешь ему?

– Посмотрю по обстановке.

– Ты должна все сделать сейчас! Хватит тянуть! Спроси его напрямую. Или ты просто получаешь с ним удовольствие?!

– Говорю тебе, посмотрим, как получится.

– Ты подлая стерва! Гадина!

И последние месседжи, прямо сейчас.

– Выгони его. Я приеду в шесть.

И ее короткий ответ, который она дала только что, лежа со мной в постели:

– Хорошо.

Шум воды в ванной прекратился, и я аккуратно положил телефон Тони на прежнее место.

Она вышла, закутанная в махровое полотенце, зевнула:

– Я, наверное, вздремну.

Я глянул на часы. Было половина шестого.

– Могу тоже забыться в объятиях Морфея. Рядом с тобой. Я не спешу. А когда проснешься, можем продолжить.

– Нет-нет, иди. Ты же знаешь, спать я люблю в одиночестве.

Спускаясь в лифте, я записал в «заметки» номер телефона «мужика-гелендвагена», который подглядел в Тонином аппарате. Выйдя из подъезда, не отправился в сторону метро, а уселся на лавочку у детской площадки. Парадное Антонины было передо мной как на ладони.

Въезд на придомовую территорию охранялся шлагбаумами. Без пяти шесть возле одного из них остановился тот самый «мерс», который я видел на аватарке Ника. У него, очевидно, имелся пропуск – шлагбаум послушно отворился перед бампером «Гелендвагена». Он подкатил к подъезду, из которого я только что вышел.

С водительского сиденья выскочил парень, явно моложе нас с Тоней, и направился в ее парадное.

Я срисовал и записал номер «Мерседеса». А потом потопал к метро.

Она позвонила назавтра около десяти утра.

– Ты выспалась? – спросил я со скрытой иронией.

– Да, – промурлыкала Тоня, – после тебя спала прекрасно. Как ты?

– Тоже неплохо.

– Увидимся завтра? – предложила она. – Мне понравилось.

– Нет, завтра никак не могу.

– Очень жаль. А когда?

– Пока не знаю.

– Савва, ты обиделся, что я тебя выгнала? Да брось! Просто я очень уважаю свое личное пространство и пока не готова его ни с кем делить. Особенно во сне. Приезжай хотя бы послезавтра! Будет воскресенье, вряд ли кого-то хоронят.

Сердце не камень, и я сказал ей:

– Хорошо.

В выходной я приехал к ней с утра, и снова все повторилось.

А потом, когда мы лежали в постели, Тоня вдруг спросила:

– Милый, у меня к тебе будет одна просьба. Касательно твоей работы. Так, пустяки. Но для меня это важно.

– Слушаю тебя внимательно.

– Можешь предоставлять мне личную информацию о своих покойниках?

– Личную информацию? Какого рода?

– Меня интересуют номера их мобильников. Не родственников, а именно самих усопших. Причем чем скорее ты будешь сообщать их, тем лучше. Желательно в тот же день, как они покинули наш бренный мир. А самое прекрасное, если б ты симки от их телефонов мне передавал.

– Хм, зачем тебе?

– Ну, знаешь, левые телефоны всем нужны. Будут другие люди ими пользоваться – до тех пор, пока сотовая компания не заблокирует.

Ее объяснения звучали довольно неубедительно, поэтому я спросил:

– А я что буду с этого иметь?

– А чего ты хочешь?

– Да, пожалуй, ничего и не хочу. Суди сама: у меня в руках – хорошая, высокооплачиваемая работа. Ради чего я буду рисковать ее потерять? Пяти-семи тысяч – или сколько ты там захочешь мне предложить?

– А если пятнадцать за каждый номер? И тридцать за симку? Если быстро, в тот же день.

– Нет, нет, извини. На это я пойти не могу.

– Ну и ладно.

Она перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку – типа, обиделась.

Я встал и начал одеваться.

Тоня молчала и не двигалась, лежа ко мне спиной. И прекрасной обнаженной попой. Но я не стал соблазняться, натянул рубашку с брюками и вышел из комнаты.

Из коридора крикнул:

– Я ухожу!

Она еле слышно ответила:

– Захлопни за собой дверь.

Я почему-то не сомневался, что она позвонит мне первая.

Так и вышло – на следующий же день.

Как будто между нами ничего не произошло, ласковым переливчатым голосом пропела:

– Саввочка, я так хочу тебя видеть. Приезжай.

– Извини, я занят, – ответствовал я сухо. – У меня дела.

– Ну хотя бы завтра? Ближе к ночи ведь ты не занят? Часиков в девять?

Да, как я справедливо замечал, сердце не камень! Бросил отрывисто:

– Хорошо.

А когда назавтра вечером шел от метро к Тониному дому, рядом со мной остановился знакомый «Мерседес Гелендваген». Тот самый, серый, с номером, который успел записать. Я, если честно, напрягся.

Оконце со стороны водителя растворилось, оттуда выглянул парень лет тридцати, который несколькими днями ранее устремлялся к Тониному подъезду. Он довольно миролюбиво обратился ко мне:

– Э, мужик, можно тебя на пару слов?

Я оценил перспективы: что мне предстоит? Поединок? Драка? Может, имеет смысл быстро сделать ноги?

Кругом, несмотря на вечер, полно людей, светят фонари, да и не стемнело еще толком.

– Да не боись, всё норм, – хмыкнул он, – просто поговорим. Седай в тачилу.

Парень не выглядел накачанным, тренированным гигантом, и если он не вооружен, шансы наши в любом случае пятьдесят на пятьдесят. А убежать всегда успею.

Я сел к нему на пассажирское сиденье.

– Тоня тебе просила привет передать, – хмыкнул он. – Я знаю, что ты с ней барахтался, но зла на тебя не держу. Если только на нее чуть-чуть. Но так надо было.

Я молчал.

– Помнишь, она тебя просила отдавать нам симки умерших людей? Или хотя бы номера их телефонов?

– Да, но я ведь сказал: не могу.

– А если я тебя попрошу, сможешь? Притом добавлю: предпочтительней симки не голытьбы, а покойников богатых. Ты ведь в состоянии на глаз, по виду квартиры и вдовы, отличить состоятельного жмурика от бедняка? Я знаю, что можешь. Все могут.

– За пятнадцать тысяч? Или сколько она там предлагала – тридцать?