Смотрю и не верю своим глазам. Такая родная. Любимая. Похорошела.

Сказать что я сейчас в ахуе, это как не чего не сказать! Я в бешенстве. Ярости. Как она могла столько лет скрываться от меня? Где она была? Где её носило? Как она жила? С кем? Это просто какой то каламбур. Допустим, да, это она. Она сейчас стоит передо мной. Она черт побери, жива. Как это возможно? Почему именно сейчас?

— Оливия? — выдаю каким то не своим голосом, сам себя поражаю — Это ты?

— Этого в наручники и в машину — взглядом показывает в мою сторону.

И ведь не смотрит ни хрена. Брыкаюсь и делаю еще одну попытку поговорить с ней.

— Оливка, как так? Откуда? — только сейчас обращает свое внимание на меня.

— Не сейчас. — шепчет и выходит из квартиры.

Меня пакуют и выводят на улицу. Краем глаза вижу как Астахова и Далласа медики выводят. Да че с ними будет, живее всех живых. Успеваю увидеть знакомый силуэт и меня запихивают в тачку.

Едем в полной тишине. Из машины выводят как зека какого то.

— Я и сам идти могу — рыкаю сквозь зубы.

— Молча иди — бросает этот смертник.

Вижу что привели к какому то дому. Странно, но ладно. Думал сразу в камеру поведут, а тут нет. Привезли и оставили возле особняка.

— Скучал по мне? — слышу за спиной такой до боли знакомый голос.

Поворачиваюсь и попадаю в эти цепкие омуты.

— Скучал — выдаю на выдохе.

Хочется сейчас сгрести в охапку и не отпускать никогда. Но наручники не дают этого сделать.

— Знаешь зачем я тебя сюда привезла?

— Нет — смотрю на неё и поражаюсь. Как из той тихой малышки, могла вырасти такая фурия?

— Хотела познакомить тебя кое с кем. — проходит мимо меня.

Останавливается за спиной. Что то копошится и мои руки освобождаются от оков.

— Пойдем — кидает мне в спину и направляется ко входу.

Иду вслед за Оливией. Захожу в дом и мельком осматриваюсь. Но за что цепляется мой взгляд, игрушки! Детские игрушки!

— Мэтью, подойти ко мне — чуть повысив голос, произносит Оливка.

Смотрю на ступеньки и цепенею. Ноги к полу прирастают. Как будто их гвоздями приколотили сейчас.

По ступенькам к нам спускается малыш. Не знаю как я смотрю, но вижу копию себя. Это же мой? Мой сын? Пусть сейчас скажет что то, иначе я просто ее придушу. Смотрю на Оливию и гневно дышу. На что она ухмыляется и пристально смотрит в мои глаза.

— Это твой сын — берет его за руку и присаживается на корточки — Мэт, помнишь я обещала познакомить тебя с твоим папой?

— Помню — выдает малыш и смотрит на меня — это ты?

Я стою и просто молча пялюсь. Что мне говорить? Как себя вести? Господи помоги! Я же никогда с детьми не общался. У меня даже родных братьев или сестер не было. А тут сразу ребенок. Как мне с ним общаться? Каким я буду отцом? Как он меня примет? В голосе сейчас сотни вопросов. На которые у меня пока нет ответов. Да я с ума сойду, пока что то сообразить смогу!

— Да Мэт — выручает меня Оливка — это — твой папа.

Не успеваю переварить сказанные слова, как пацан несется в мою сторону и прыгает на меня. Ловлю и прижимаю к себе.

— Габриэль — опять повышает голос — забери Мэтью пожалуйста.

Опять смотрю на лестницу и к нам спускается мужик. Выглядит он как с обложки. Видно что не наш, итальянец походу. В одним серых спортивках. Не понял, у нее че, мужик есть? Вот тут то меня и напрягает. Все тело как бетонное становится. Габриэль, как его назвали. Забирает моего сына и уходит наверх.

— А теперь, Адам, давай поговорим.

— Я тебя слушаю. — смотрю на неё и так хочется придушить, но обнять и поцеловать больше. И тут даже не каких Карин уже не надо. Даже не вспоминаю про неё — хочу узнать больше о том, когда мы стояли над твоей могилкой.

— Хмм. Над могилкой. Хорошо. — разворачивается и идет на кухню, иду следом — чай, кофе? — тебя моя хорошая, только тебя.

Но вместо этого произношу другое:

— Кофе.

Наливает две большие кружки. Как я понимаю, разговор будет долгим. Это и хорошо, я готов на всю жизнь с ней остаться. Если только позволит. А не позволит, сам останусь. Украду и буду любить до конца своих дней. Особенно в постели. Да она мне еще не одного такого Мэта родит! Это уж точно, я об этом позабочусь.

Ставит одну кружку мне. Обходит стол, ставит вторую и присаживается на против меня.

— Как ты уже понял, похороны были не мои. — забавно, ситуация повторяется — в тот день я была такая счастливая, что даже не думала о плохом. Но первая плохая новость была совсем неожиданной. — делает глоток кофе и смотрит на меня стеклянными глазами — тогда мне позвонил твой отец. Начал кричать, угрожать и говорить, что я тебе не пара. Я молодая, красивая, умная. Найду себе еще мужчину. А на тебя у него грандиозные планы. Тогда он сказал, чтобы я не возвращалась к тебе, улетела навсегда. Пропала из твоей жизни. — по щеке скатывается первая слезинка, и так обнять её хочется — я отказалась, сразу, честно. Я сказала что люблю тебя и слушать никого не стану. Он начал угрожать. Говорил что найдет меня, под нож пустит. А тогда уже беременная была. Узнала три недели назад. И я больше испугалась не за себя. А за нашего ребенка. Потом он позвонил еще раз, опять угрозы и ультиматумы. Сказал, что знает на каком борту я полечу. Предупредил, что не долечу в конечную точку. И тогда я сразу напряглась. Поехала в аэропорт, сообщила об угрозе. Мне не поверили и самолет полетел без меня. Я осталась стоять в аэропорту и наблюдала как он набирает высоту. Через минут двадцать, я увидела, как самолет начал резко снижать высоту. И тогда произошло непоправимое. Крушение самолета. Я тогда стояла и плакала. Даже радовалась, что не села на борт. После чего позвонила маме и все рассказала. За мной отправили личный самолет и охранника. Прилетев домой, меня встретили родные. Сказали что останусь под их крылом и назад не вернусь. — шмыгает, утирает слезки рукавом и делает очередной глоток — папа тогда чуть под напрягся и все свои связи поднял. Так и выяснилось, что в тот день, на борту того самолета. Погиб известный юрист, Оливия Джонс. После этого, мне сделали новые документы. Дали новую фамилию. Эванс. Имя я менять не стала, из принципа. Мне было важно сохранить хотя бы его. Прошла переподготовку на новую должность. Решила что в юристы я больше точно не вернусь. Так и появился новый следователь Оливия Эванс.

— Я этого не знал — говорю осипшим голосом.

Пытаюсь взять ее руку в свою, но она отдергивает. Вытирает мокрые щеки и продолжает.

— После того как начала работать следователем, понадобилось много нервов. А так как я была в положении, их у меня было очень мало.

— Почему пошла работать? — перебиваю, задавая самый волнующий вопрос.

— Не хотела сидеть у родителей на шее.

— В этом вся ты! — улыбаюсь и тихо смеясь произношу — всегда была такой. Лишней копейки у меня не брала.

— Доработав до декрета — продолжает, пропуская мимо мои слова, класс! — начала заниматься делами дистанционно. Работала так скажем, сама на себя. Даже в день родов вышла на дело. Кстати с него меня и увезли на скорой в роддом.

— Расскажешь про роды?

— Зачем? Прошли быстро и легко.

— Понятно. Что дальше?

— А дальше, родила мальчика. Первого ноября в 16:35. Вес 3760, рост 58 сантиметров. Назвала кстати, в честь твоего дедушки. — точно, я совсем забыл. Так звали моего деда, совсем не придал этому значения — бессонные ночи, колики, зубки. Первая улыбка, перевороты, первые шаги, слова и много всего хорошего, все это со временем перекрыли тот кризис и депрессию, которые были первые три месяца. Но я не жалуюсь, оно того точно стоило. Я бы прошла это еще не один раз, ради всех счастливых моментов — пройдешь моя хорошая, только потерпи и впусти в свою кровать — Хотела вернуться раньше. Но мама отговаривала. Говорила, не место мне еще пока там. Нужно еще немного подождать и тогда можно вернуться.

— Почему боялась вернутся?

— Я уже не боялась. Просто старалась слушать родителей. Мне было важно узнать их мнение.