Уже в сумерках полог открылся, и вошедший незнакомый мужчина, бросил тюк с сарматской женской одеждой и произнес:

— Одевайся и жди.

После чего исчез.

Женщина не стала долго ломаться и быстро переоделась. Собрав заодно свои вещи в тугой узел. Специально, чтобы ничего не растерялось.

Но не успела она дух перевести, как вернулся недавний незнакомец и вывел ее наружу. Подсадил на коня. И они поехали в составе маленького отряда, того самого, о котором говорила сестра покойного мужа. Мила при этом находилась в центре. Ездить верхом она не умела хорошо, вот они ее и окружали, чтобы скрыть от любопытных глаз эту «корову», зачем-то забравшуюся на лошадь. Ведь сарматка, не умеющая ездить верхом, выглядела что рыба, не способная плавать.

Было тихо.

Все занимались своими делами и не обращали на них никакого внимания. Наймитов узнавали и отворачивались. Иногда сплевывая с презрением им под ноги. И уж точно не вглядываясь, а то еще разговор начнется, никому не нужный.

Но только они достигли края стойбища, как где-то в центре раздал душераздирающий крик. Да громкий какой! Словно не человек, а какое-то чудовище его издавало.

— Не пугайся, — буркнул старший, который говорил хоть и с сильным акцентом, но на славянском.

— Что там случилось?

— Дабы отвести подозрения от себя, жена Сарака попросила нас устроить ограбление. Мы так и поступили. И ее немного поколотили, как она велела.

— Ее⁈ Поколотили⁈

— Ну да. Губу разбили, глаз подбили, нос расквасили. Так, чтобы все на виду, но ничего серьезного. Заодно кое-что у мужа ее забрали ценное и ушли.

— Это еще зачем⁈ Погоня будет.

— Она будет так и так, — ответил старший, сворачивая на речной лед. Ветерок его неплохо подметал от снега, из-за чего следов от их конного отряда почти и не оставалось.

— Что вы у Сарака взяли?

— Подарки для твоего зятя. От нее. Ну и нам на жизнь кое-что. — оскалился старший.

— Мы ведь не вниз по реке идет. — оглядевшись, произнесла Мила. — Почему?

— Так, вниз по реке погоня пойдет, — усмехнулся он. — Нет. Мы вверх. Там чуть отойдем и напрямки по степи.

— Чу! — воскликнул один из спутников, перебивая их тихий разговор.

— Что? — нервно переспросил старший, покрутил головой и нервно выругался.

— Я так и знала… — мрачно буркнула Мила, но ее никто уже не слышал.

От стойбища, которое они огибали, в их сторону выскочил небольшой отряд. Видимо, приметил их или еще по какой-то причине. Вряд ли люди сумели отреагировать на ограбление.

Выкрикнули что-то и замахали руками. Но наймиты не стали убегать или робеть. Просто развернули коней и бросились во весь опор на преследователей. Молча.

Мгновение.

И всадники сошлись в сшибке. Точнее, это была даже не она. Просто наймиты налетели, ударив копьями. Кто-то увернулся. Кто-то упал, сраженный ударом. Потом короткая «собачья свалка». И… все. Только лошади разбегались пустые. Внезапное нападение, да еще по темноте оно такое. Раз-раз и готово. Тем более что люди, выехавшие с относительно освещенного кострами стойбища, не обвыклись так быстро в полной темноте и не разглядели атаки.

— Быстрее! — рявкнул старший, подлетая к Миле. — Уходим!

И схватив ее коня за повод, потянул его за собой. Крикнув через плечо.

— Крепче держись! Крепче!

После чего они на рысях рванули, стараясь максимально оторваться. Недолго. Какие-то шагов пятьсот. Все ж таки достаточно мелкие и слабые степные лошади просто не могли слишком долго так бежать под нагрузкой.

Пересели на заводных.

Еще рывком удалились, свернув в один из притоков малых.

И дальше уже спокойным шагом. Лишь под утро остановившись у большой «полянки» сухой травы, торчащей из-под снега. Для отдыха.

Миле же уже сдохнуть. За эти несколько часов в седле она так умаялась, что ее зад уже нуждался в крепкой передышке. Все же непривычное дело. Но, увы, этот забег только начинался…

[1] Здесь и далее дата по календарю Беромира.

[2] Рас — титул у скифов и сарматов для обозначения правителя. Аналог латинского рекса и индийского раджи. В данном случае применяется в значении царя роксоланов.

Часть 3

Глава 10

168, просинец (январь), 4

Марк Аврелий стоял у окна и крутил в руках странную штуку, называемую компасом. Грубо сделанную каким-то варваром, но вполне исправно работавшую.

— Откуда она?

— К северу от земель сарматов живет лесной народ. Вот один из их жрецов ее и изготовил.

— И почему он до сих пор не в Риме?

— Только потому, что он может делать такие поделки лишь у какого-то своего места силы при поддержке местного бога.

— И вы ему поверили? — усмехнулся Марк Аврелий, который совмещал должность Императора и Великого понтифика, а потому многое знал о богах.

— Да. Верный человек, который с ним беседовал, вообще подумал, что столкнулся с земным воплощением какого-то местного божества. Возможно, духа места. Но даже если это наваждение, все одно — местный бог позволил этому жрецу добыть индийский сахар в холодном и скудном северном лесу.

— Что⁈ — удивился Император и даже повернулся.

— Вот, — указал на берестяной туесок этот центурион, явившийся к нему из Мёзии. — Мы все проверили. Настоящий. Даже чище и белее, чем из Индии.

— Как… интересно. И что еще он добыл в том северном лесу?

— Этот нож.

— Нож? Серьезно? — расплылся в улыбке Марк Аврелий.

— Вы не смотрите на то, как нож выглядит. Да, он грубо сделан, но из индийского железа. Его этот жрец может тоже там добывать.

— Что же это за бог такой?

— В донесении его называют Velesus, называя младшим братом-близнецом Perunus — небесного громовержца.

— И кого из богов эти дикари так прозвали? Разве у Юпитера есть брат-близнец?

— Дикари, — развел руками центурион. — По словам того жреца, мы называем разные ипостаси Velesusсвоими именами и считаем отдельными богами. Он говорил, что и Плутон, и Нептун, и Вулкан[1] — суть одно и то же. В их поверьях есть единый бог ремесленного мастерства и учености, связанный с низинами, водой и подземным царством.

— Вот как? Значит, он в своей берлоге о том ведает, а мы здесь нет?

— Верный человек тоже над его словами посмеялся. Но… этот жрец сделал и компас, и добыл сахар с индийским железом. К тому же он не отрицал наших богов. Он говорил, что мы все поклоняемся одним и тем же богам, просто иначе их называя и по-разному понимая.

— Хм… что-то еще?

— От него поступило очень важное сообщение, относительно событий на Дунае. Проверить его нам не удалось, но оно звучит довольно тревожно.

— Что за сообщение?

— Этот жрец утверждает, что германцы стали собираться в большие племенные союзы. Чего ранее почти не случалось. Из-за чего становятся сильнее. А стычки, что сейчас идут на Дунае — это только начало. Несколько германских племен и языги станут проверять нас на прочность, а весь остальной Барбарикум наблюдать за этим.

— И это ты считаешь чем-то интересным? — скривился во вспышке раздражения Марк Аврелий. — С тем же успехом он мог бы заявить, что днем светло, выдавая это за некое откровение.

— Да, но довольно странно слышать подобное из уст человека, живущего невероятно далеко от происходящих событий. Да еще и в глухих лесах. Верный вам человек утверждает, что этот жрец… он невероятно странный. Словно бы посвящен в какие-то тайны. Например, он неплохо описал животных, которых никогда не мог бы увидеть и далекие страны. Ту же Индию. Его описания проверили. Карту мира изображал палочкой на песке с обширными неизведанными нам землями.

— Хм… — фыркнул Император, но куда более спокойно. — Значит, говоришь, проверяют на прочность и наблюдают?