— А звезды…

Я говорил и говорил, и слова лились из меня легко, словно река, прорвавшая хрупкую плотину. Так же и слезы катились по моим щекам двумя полноводными ручьями. Но я не обращал на них внимания.

Я прощался.

Прощался с родными и близкими, которых в ближайшее время мне точно не доведется обнять. Прощался с прежней жизнью, подарившей мне столько замечательных моментов. Прощался надолго, потому что окончательно осознал свое незавидное положение и навсегда изменившуюся жизнь.

Не выйдет вернуть обратно разбитый кувшин уюта и счастья. Его не собрать и не склеить. Да и некоторые части пропали безвозвратно — я чувствовал это в душе. И в сердце.

Можно только вылепить новый сосуд. Но для этого нужно найти подходящий материал, и гончарный круг, и… да много еще чего. Не так-то это все просто, кто бы что не говорил. Теперь я это понимал. Жаль только, что не осознал раньше. Ведь все могло случиться совсем по-другому.

Я рассказал обо всем, о чем меня просили. В красках. И пусть мастерством описания я даже близко не дотягивал до своего любимого писателя, но я чувствовал, что мои слова достигли слушателей. Они смотрели на меня, но их мысли блуждали где-то далеко, купаясь в воображаемом море, и нежась в лучах несуществующего солнца. А соловьи и канарейки (а вовсе не чайки с курицами) пели им свои песни.

Я говорил пока не охрип, но и тогда меня не хотели отпускать. И лишь напоминание Клена о том, что завтра снова махать киркой, и столь юному пленнику придется куда хуже, чем им, заставило остальных нехотя расползтись по своим лункам.

Я тоже лег. И, засыпая, мне показалось, что родители стоят надо мной в обнимку, как когда я был еще младенцем, и улыбаются. А может мне это уже приснилось…

Дребезжащий звон нескольких стучащих друг о друга железок, ознаменовавший подъем, встретил уже новый Леон. Накануне все окончательно встало для меня на свои места, разложилось по полочкам и улеглось на соответствующих страницах памяти. Как притихло и царившее в душе смятение.

Нет, я ни в коем случае не простил разрушивших мою семью нелюдей, но принял эту данность, как факт, и приготовился действовать, исходя из текущих реалий. Я не опустил руки. Мне многое предстояло сделать, и сперва требовалось узнать как можно больше о царившей вокруг обстановке.

Сразу после побудки невольники вереницей потянулись к дальнему углу пещеры, служившей бараком. Там по стене сбегал поток ледяной воды, исчезавший в отверстии пола. Одновременно и туалет, и умывальня, и питьевая. Все подходили по очереди и старались не задерживаться, потому что еду уже принесли, и времени на раскачку нам никто явно давать не собирался.

— Запомни, Леон. — говорил мне Клен, тремя пальцами черпая из миски едва теплую разваренную кашу с вкраплениями каких-то овощей и еще фиг пойми чего. — Если не хочешь в Каземат, а ты, поверь, не хочешь, нелюдей слушайся беспрекословно. Любых. Но особенно Заркада.

— Как я его узнаю? — осведомился я, не забывая уплетать свою кашу.

— Ты наверняка его уже видел. Дварф. Лысый. Седой.

— Хриплый и высок… — хотел было уточнить я, но Клен резво зажал мне рот ладонью.

— Тс-с-с!

Он осмотрелся по сторонам, хотя понятия не имею, что можно разглядеть в этой практически кромешной тьме. Крохотные шарики светлячков выхватывали лишь небольшие области и обрисовывали силуэты, скорее подчеркивая безраздельную власть мрака, чем пытаясь ему противостоять.

— Никаких упоминаний и тем более шуток про рост главного смотрителя. — едва различимым шепотом проговорил мне прямо в ухо Клен. — Это табу. Один парень как-то за глаза назвал Заркада Росляком, так он потом три ночи подряд в Каземате провел.

— Всего три? — удивился я мягкости наказания, и заодно подумал, что лучше им не знать, какую кличку придумал Сранделю я.

— После третьей он шагнул в Бездну. — со смесью уважения и скорби сообщил мужчина. — Не выдержал.

— А чт…

— Hazag nog n’galgad! — послышался примерно со стороны входа окрик на орчьем. — Zadra!

Все тут же отставили миски и, поднявшись на ноги, заторопились на голос. Я, закинув в рот остатки каши, поступил так же. В противном случае, потеряв провожатых, я рисковал вообще не найти выхода из казармы. Это в мои ближайшие планы точно не входило. Пока не разберусь в обстановке, придется изображать из себя послушную овечку.

— Сейчас мы в Главном Гроте. — через несколько минут ходьбы сообщил мне Клен. — Это центральная и самая большая пещера рудников. Она похожа на гигантский вертикальный цилиндр с колонной посередине. Как мухобойка.

— Скорее маслобойка.

— Может и так. Тебе виднее. — легко согласился пленник. — Отсюда ведут ходы во все концы шахт. Ступай аккуратнее, чтобы не свалиться в Бездну.

— Да тут же не видно ни черта! Откуда ты знаешь?

— Когда-то мне так же рассказали. Потом, когда глаза привыкнут, ты сможешь видеть больше. Если доживешь.

Мы шли гуськом, а я напряженно таращился во тьму, чтобы не сверзиться в ту самую пресловутую Бездну. К сожалению, разглядеть ее очертаний мне не удавалось, а потому я на всякий случай крепко вцепился в шедшего впереди Клена.

Спереди и сзади невольники-старожилы вполголоса объясняли новичкам правила поведения на рудниках.

— Мы же будем добывать Этерниевую руду? — спросил я. — Что с ней потом делать? Есть возможность немного спрятать?

— «Добывать» — это громко сказано. — хмыкнул Клен, не оборачиваясь. Он шел уверенно. Явно уже не одну сотню раз проделал этот путь. — Скорее искать. Попадается она не часто. И тебе в ближайшее время найти ее точно не светит. Здесь чуйка нужна, Кхазулдан свидетель. — еще и дварфьего бога зачем-то упомянул. — А прятать не вздумай. Отправишься в Каземат.

— Каземат, Каземат. Других наказаний тут нет что ли?

— А зачем другие? Этого с лихвой хватает. Каждый, кто побывал в Каземате, делает все, чтобы туда не вернуться. И остальных отсоветовает. Осторожно, тут изгиб и тонкое место.

Группа светлячков собралась вместе, будто на экстренное совещание, и этого хватило, чтобы я смог хоть немного оглядеться. Оказалось, что все это время мы шли по довольно узкому выступу, спускавшемуся вниз вдоль расположившейся по левую руку отвесной стены. Справа же чернела пустотой настоящая пропасть, до которой мне оставалось меньше шага.

Я инстинктивно шарахнулся прочь и прижался спиной к стене.

Да и не только я.

Кроме того, светящиеся шарики выхватили из тьмы узкий каменный мост в полметра шириной, уходивший от выступа к тонкому шпилю. Тот начинался где-то на дне пропасти и исчезал в вышине.

Воистину Бездна. По-другому не назовешь.

И прямо сейчас по мостику, заложив руки за спину, и с довольной ухмылкой на лице шагал Срандель. А перед ним, свесив голову, понуро брел Стас. Вчерашний герой, посмевший напасть на главного смотрителя.

Причем, что удивительно, Стас не обращал совершенно никакого внимания на то, что малейшая ошибка приведет его к полету с вполне очевидным финалом. Он вообще ни на что внимания не обращал и смотрел исключительно вглубь себя. Да и походка у него выглядела странновато.

Вспоминать об этом не хотелось, но примерно так я ходил первые несколько минут после клизмы с целебным настоем. Когда кажется, что при любом неловком движении у тебя отвалится задница. Ну или как минимум какая-то ее часть.

Светлячки, закончив совещание, разлетелись в разные стороны, но перед этим я заметил, что Стас встроился в общую вереницу, а Срандель остался стоять на мосту, любуясь шествовавшими перед ним невольниками. И совсем не боялся, что кто-то захочет спихнуть его вниз. Легко быть бесстрашным, когда ты Освоивший, а на невольниках ошейники, не дающие даже увидеть Межмировую Энергию, не говоря уже о взаимодействии с ней.

Но ничего. Я найду способ отсюда выбраться! Непременно найду!

Не могу сказать, что спускались мы долго, но несколько уходивших вглубь ответвлений миновали точно. Чтобы свернуть в другое, ничем на мой взгляд не отличавшееся от предыдущих. И в итоге короткий, но извилистый тоннель привел нас в очередную пещеру с семью арками отнорков. Посредине же стояло несколько ящиков с инструментами.