Выстрел прозвучал оглушительно громко, как гром среди ясного неба. Лошадь, лишившись своего седока, взвилась на дыбы, шарахнулась в сторону и умчалась куда-то в неизвестном направлении.
Второй всадник попытался дёрнуться, но я навёл на него пистолет, и скомандовал:
— Слезай с коня, фашист недоделанный!
Маша тут же перевела ему мои слова.
— Runter von deinem Pferd, Bastard! (нем. Слезай с лошади, ублюдок!)
Тот под дулом моего пистолета почти скатился с лошади…
— Лёчь на землю! Мордой вниз! Руки за голову! — продолжал я отдавать команды.
— Runter auf den Boden! Mit dem Gesicht nach unten! Hände hinter dem Kopf! — синхронно переводила мои слова Маша.
Пленник быстро выполнял все команды. Похоже, что подчиняться приказам его хорошо научили.
Я достал из запасов Оганяна кусок верёвки, и крепко связал руки нашего пленника у него за спиной. Оставшийся конец обмотал вокруг щиколоток и подтянул к связанным рукам. Так обычно менты вяжут буйных хулиганов у себя в отделении. У них это называется «ласточка».
Пока я вязал пленника, голая Маша стояла рядом со мной и что-то выговаривал связанному парню.
Из-за этого я и не расслышал, что происходит за моей спиной. А зря… Лишь в самый последний момент, я что-то почувствовал и обернувшись, почти не глядя выстрелил.
Тот, в кого я стрелял, оказался недобитком. И пусть это послужит мне наукой. Не оставляй недобитых врагов за спиной.
Помнится во времена СССР была такая фраза: «Социализм — это учёт и контроль!» И это правильно. Пересчитай врагов, а потом проконтролируй. Недаром в девяностых фраза «контрольный в голову» ушла в народ.
На этот раз я попал ему прямо в лоб. Тут уже и доктор не нужен, чтобы диагноз поставить. До этого-то он имел только проникающее ранение в грудь, а теперь вон как «пораскинул мозгами».
После того, как я добил «первого всадника», второй мелко-мелко затрясся.
— Töte mich nicht! Bitte! Töte nicht… (нем. Не убивай меня! Прошу тебя! Не убивай…)
— Чего он хочет?
— Просит, чтобы ты его не убивал.
— Ты хотела с ним поговорить. Можешь начинать…
Маша тут же влепила связанному пленнику голой пяткой по рёбрам. А потом ещё раз. И ещё…
— Halt die Klappe, Kreatur! Wolltest du mit meinem Loch spielen? Was? Hast du deine Meinung geändert, du Bastard? (нем. Заткнись, тварь! Ты хотел позабавиться с моей дыркой? Что? Передумал, гадёныш?)
Да. Смотреть на неё было страшно. Стоит голая девочка и кричит на связанного парня. Наверное, он сказал ей что-то такое, чего она ему не сможет простить никогда. Надо бы её притормозить. А то я хотел ещё допросить его на предмет того, где мы находимся и какой сейчас год от Рождества Христова.
И тут моя подруга сделала такое, чего я от неё совсем не ожидал. Она взяла и стала мочиться ему прямо на лицо. Омерзительное зрелище. При этом она ещё и приговаривала:
— Hier ist mein Loch für dich! Genieße es, Geschöpf! (нем. Вот тебе моя дырка! Наслаждайся, тварь!)
— Ты чего это творишь, Маш?
— А это я от испуга, Макс…
— Я такого от тебя не ожидал. Интересно, что они такого сказали, что ты так на них обиделась?
— Они… Этот вот хотел позабавиться с моей… дыркой. Так он сказал.
— Ну, тогда ясно. А сейчас… Ты бы оделась, что ли.
— Ты сам голый… И это у тебя там поднялось, потому что я тебе нравлюсь голая? — указала она на мои причиндалы, которые совсем не к месту стали больше, чем обычно…
— Нет. Это от холода. Но я оденусь чуть позже. Не хочу одежду испачкать кровью.
— Ты его будешь резать?
— Обязательно. Особенно если он не будет со мной откровенно разговаривать.
— А можно я тоже ему кое-что отрежу? — кровожадно спросила Маша и улыбнулась.
* * *
В ходе экспресс-допроса, пленник с помощью переводчика Маши, сообщил, что его зовут Йохан, они с Хансом слуги барона фон Дроста…
Ну, а дальше пошли сплошные непонятки. Оказалось, что они не немцы, и не германцы вовсе, а баварцы… Год на дворе семь тысяч четыреста девяностый от сотворения мира. Ни про какого Иисуса Христа он не знает, а самый главный бог у них одноглазый Один.
Я медленно офигевал от всего услышанного.
Европа оказалась поделена на кучу мелких государств, как лоскутное одеяло. А на востоке живут свирепые варвары-азиаты.
Никаких мировых войн не было и в помине, а всякие войны ведутся тут по старинке честным железом. И лишь только восточные варвары используют страшное оружие похожее на то, что использовал я, только большое, длинное, более шумное и дымное.
Иногда Йохан переставал говорить, но я втыкал ему в руку или в ногу свой ножик и слегка поворачивал в ране, и мальчик снова начинал петь, как баварский соловей…
Оказалось, что у них тут с технологиями совсем швах. Оружие делают кузнецы. Никаких фабрик, заводов или мануфактур нет и в зачаточном состоянии. Каждый суслик агроном, а каждый барон — царь и бог, но в пределах своей деревни.
И, кстати, тут знают про магию. И колдуны где-то есть. Никто их не видел, но детей ими пугают. Болезни лечат ведьмы-травницы. А так как нет никакой инквизиции, в виду отсутствия добрейшей христианской религии, то и никто не жжёт на кострах красивых и умных баб.
Правда, магов и колдунов так мало, как алмазов на поверхности земли. То есть, где-то есть, но поискать надо…
С одной стороны, это хорошо. Можно тут продвинуться по служебной лестнице, совершенствуя и оттачивая свои магические навыки, но… Есть одно большое «НО».
Придётся постоянно отбиваться от желающих прибрать тебя к рукам. Ведь любой барон готов будет войной пойти на кого угодно, лишь бы заполучить себе в подчинение мага-колдуна. Так что жизнь тут сладкой не покажется. К тому же, мыться в бочке и подтираться тряпочкой после туалета, что-то не тянет. А развивать тут промышленность — дело долгое и неблагодарное. Поскольку те же бароны в очередь станут, чтобы завоевать твою промышленность и забрать себе.
Закон джунглей — «Каждый сам за себя.»
Действовать как шакал Табаки, уйти с криком «А мы пойдём на север…», тоже не вариант. Измениться лишь география. Вместо баронов будут князья, а может быть какой хан или другой какой пахан… Но всё равно придётся спать в один глаз и занимать круговую оборону. Как там говорили? У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба.
Я не хочу так жить. Придётся постоянно всем доказывать, что ты не верблюд.
* * *
Маша уже оделась, и вроде бы не испытывала желания что-то отрезать нашему пленнику. А я, узнав практически всё что нужно, решил, что пора отпустить этого баварца в Вальхаллу. Ну, или куда там отправляются после смерти адепты Одина? Не силён я в этой мифологии.
— Машунь! Добьёшь его, ладно… А я пока оденусь.
— Максик! Я уже одетая. Боюсь, что в крови извазюкаюсь. Давай сам…
— Ну, тогда… Вот тебе пистолет. Пристрели его!
— Я не умею.
— А я тебя научу… Вот смотри!
Я вложил ей в руку пистолет и показал, как и куда нажимать
— При этом посоветовал держать ПМ покрепче и двумя руками. А то после выстрела пистолет может выскочить из рук и зафиндилить тебя прямо в лоб.
— Максим! Давай, сам! А то я чего-то опасаюсь…
Связанный пленник смотрел на нас круглыми от страха глазами.
— Ладно. — сказал я.
Забрал пистолет у девочки и упокоил Йохана выстрелом в лоб.
* * *
— Итак. — начал я свою программную речь перед аудиторией из одной маленькой девочки и пары мёртвых тел. — Что мы имеем?
Аудитория могла бы быть и побольше на пару особей. Но лошади разбежались куда-то.
— Сейчас семь тысяч четыреста девяностый год от сотворения мира…
— А по-нашему, это какой будет?
— Примерно тот же, из которого мы сюда попали. Я не помню точно, но разница пять тысяч пятьсот восемь или девять… Но у них этого подсчёта нет.
