— Драгуны, в две шеренги! — заорал Гончаров. — Штыки на мушкеты надеть! Первая шеренга, положение с колена, вторая — стоя! К бою готовьсь!

«Персы! Сколько их там?! Может быть, тысяча? Наскочат, и даже сабли не нужны, просто так стопчут!» — била в голове тревожная мысль, а руки уже сами делали такую привычную работу. Гранёный штык защёлкнут на дуле, большой палец взвёл курок замка, а открытый правый глаз уже совмещал мушку с прорезью целика. Три десятка русских кавалеристов перегородили узкий дорожный проход и готовились принять бой. Возможно, последний.

Услышав топот позади, Тимофей обернулся. Не хватало ещё обойти их с тыла! Но нет, это спешивался десяток ополченцев.

— Тимо, мы стоять с вами, мы с русский! — крикнул Тигран. — Куда нам стоять?!

— С пиками в первую шеренгу! — воскликнул Тимофей. — Не давайте им смять нас!

Вот уже отчётливо видны черты лица первого всадника, пора бить.

— Взвод, целься! Первая шеренга, огонь!

Громыхнул короткий злой залп, и на камни древней дороги упало несколько сбитых пулями всадников.

— Вторая шеренга, огонь!

Ещё залп. И сразу пятеро вылетело из сёдел. Вздыбились и рухнули вместе с ними две передние лошади. Несколько нёсшихся по дороге коней натолкнулись на их и на людские тела, две, калеча ноги, рухнули прямо со своими всадниками, одну вынесло на обочину, и она, слетев вниз, расшиблась о камни.

— Из пистолей без команды — бей! — рявкнул Тимофей, выхватывая свой из кобуры. Выстрелы грянули частой россыпью. У половины из взвода по примеру командира уже был свой личный пистоль в кобуре, а у многих из первого отделения и вовсе даже по два. Кто-то успел вытащить его из ольстреди и засунуть за пояс, так что за два десятка шагов до шеренг куча битых людей и коней только увеличилась. В ответ от остановившихся перед ней всадников хлопнуло три неприцельных выстрела, после чего они развернули своих коней и поскакали прочь.

— Всем перезарядиться! — рявкнул Гончаров. — Мушкеты с пистолями заряжай!

Прошло несколько минут, и, забравшись на большой валун, он оглядел подступы. В большой куче лежали убитые люди и животные, стонало несколько раненых, била копытами в агонии лошадь. Неприятеля в боевых порядках нигде видно не было.

— Тигран, сколько до поворота на ту Воскешенскую дорогу? — крикнул с валуна Гончаров. — Далеко?

— Нет. Мало-мало ехать, совсем мало. Скоро дорога, очень близко.

— Похоже, что неприятель уже подходит к повороту, — догадался Тимофей. — А это был его передовой дозор, точно такой же, как и мы. По количеству людей как раз сходится, их тут около сотни было. Вот и нас, если с ополченцами считать, столько же. Около пары десятков они сейчас здесь потеряли, сколько-то ранеными уехало, так что осеклись. Но ещё немного времени пройдёт, и, если основные силы выйдут на этот тракт, они перекроют нам путь к Шамхору. Нужно рискнуть, — принял он решение, спускаясь на дорогу. — Братцы, осматривайте лежащих, чуть в сторону оттащите крайних, чтобы проход у скалы освободить. Всё найденное оружие кладите сюда.

Минут через десять перед ним лежала пара десятков самых простых сабель, кинжалы, пики, луки и дюжина пистолей, даже шесть кавалерийских ружей с коротким стволом.

— Французской системы карабин. — Тимофей поднял самый ухоженный. — Этот мы себе пока забираем и все пистоли, кроме вот этих двух. — Он толкнул ногой самые грязные и замызганные. — Тигран, сюда подойди! — поманил десятника. — Забирай пять ружей, они твои, и эти два пистоля. В куче покопайся и разыщи к ним приспособы, пулелейки и шомпола, а также запас патронов. Только побыстрее.

Армянин, вытаращив глаза, замер, как видно пытаясь осмыслить сказанное русским.

— Я брать? — наконец пролепетал он недоверчиво.

— Да-да, обшарпанное всё, конечно, но уж какое есть. Ребятки мои ещё кинжалы себе заберут, а сабли нам ни к чему, лишняя только тяжесть.

— Это брать? — всё не мог тот поверить своим ушам. — У меня нет такая деньга платить.

— Ничего платить не нужно, — хмыкнул Гончаров. — Это наш боевой трофей, а как у нас говорят: что с бою взято, то свято. Не побоялись, не бросили нас, вот вам и награда за верность и храбрость. Братцы, никому ничего не нужно? А то я союзникам отдаю.

Двое драгун ещё забрали по кинжалу, и Тимофей прошёл по очищенному от трупов коней и людей проходу.

— Трое раненых было, вашбродь, — доложился Плужин. — Воды им дали, оттащили в тенёк, чего теперь с ними дальше делать?

— Перевязь чистую оставьте, пусть они раны себе сами перетянут, — приказал прапорщик. — У нас на это времени просто не будет. Допросить бы кого-нибудь, да ведь тоже некогда. Нам бы, Демьян Ерофеевич, к повороту поспешать, а мы тут время теряем.

— Ваше благородие, перс оглушённый ожил! — раздался крик Чанова. — Эй, дуст, нам шана чист?^[17] Ну-у! Ты немой, что ли? Нам шана чист?!

— Форуг, — пролепетал тот, глядя со страхом на здоровяка.

— Вот молодец, получается, не немой, — сделал вывод Чанов. — Салам, Форуг. — Он похлопал его по плечу. — Шамо ба забан руссо?^[18]

— Не. Фарси.

— Только по-персидски калякает, — крикнул Чанов. — А я более по-ихнему и не понимаю.

— Пленный — это хорошо, — порадовался находке Тимофей. — В генеральском штабе обязательно знающий язык человек найдётся. Так, взвод, слушай меня сюда, — повысил он голос. — Драгуны Чанов и Сазонов везут пленного навстречу нашим. Тигран! Дай на охрану вот этому человеку ещё пару своих. Все остальные идём по дороге. Дотемна у нас часа три ещё точно есть, нужно попробовать оседлать выход с той дороги, по которой персы двигаются.

Шли настороже. По пути попадались частые кровавые следы, а в одном месте лежала павшая лошадь.

— Грудь пулей пробило, истекла, бедолага, — осмотрев её, сделал вывод Кошелев. — Совсем тёплая.

— Так время-то всего ничего прошло, — отметил Кузнецов. — А ведь капли ещё и дальше видны.

— Значит, не одна она простреленная была, — вглядываясь в песок, проговорил Блохин. — Может, и с кого из всадников кровенит.

— Тимо, я очень спасибо тебе, — произнёс, подойдя сзади, Тигран. — Мой человек из десяток весь спасибо тебе сказать, по-русс говорить не может, я за всех сказать.

— На здоровье, — хмыкнул Гончаров. — Только у меня одно условие, Тигран, к тебе есть. Закон — орэнг, указ. Понимаешь?

— Айо. — Тот кивнул. — Понимать. Слушать.

— Это мой личный дар тебе и твоим людям, Тигран, за вашу верность и храбрость. — Тимофей погладил ствол карабина. — Давиду их не отдавать. Это твоё личное оружие и оружие твоих людей. Если отдашь, большая обида будет! Понял?

— Да, я понять. Паргеватрум — награда, мой награда, не Давид.

— Всё верно, паргеватрум, — улыбнувшись, подтвердил Тимофей. — Ну что там, чисто?! — крикнул он отошедшей на пару сотен шагов к следующему повороту тройке Ярыгина.

— Всё спокойно, вашбродь! — отозвался Степан. — С полверсты отсель всё просматривается, ничего подозрительного там не видать!

Через короткий промежуток времени, пройдя пару вёрст от места боя, Тигран показал на боковой съезд.

— Воскешен дорога. Очень старый дорога, мало-мало ходить. Шамхор большой дорога. — Он показал на ту часть хорошего тракта, что уходил на восток. — Перс с плохой дорога от Гелам на хороший заходить.

— Есть следы, ваше благородие! — крикнул, забежав на старинную боковую дорогу, Ярыгин. — И копытами набито, и капли крови опять же тут есть. Свеженькие совсем, липкие.

— Капли крови — это хорошо, — отметил Гончаров. — Значит, дозор персов именно сюда заскакивал, а не на Шамхор унёсся. А это что? — Он посмотрел, сощурив глаза, на Лёньку.

— Что-о? — Тот сморщил лоб, пытаясь понять мысль друга.

— А то, что главные силы персов ещё не вышли к Шамхору отсюда. — Гончаров кивнул на поворот. — Куда разбитому дозору отскакивать? Только к ним, под защиту.

— А ведь и верно! — обрадованно воскликнул тот. — А я сразу и не догадался. Это что же получается, что мы успели неприятелю дорогу забежать?