Принаряжаюсь так, как могу, учитывая, что мы находимся в Маниту-Спрингс, а это значит, что я просто смываю землю с рук и наношу дезодорант. Когда подъезжаю к кафе, на стоянке в обеденный перерыв стоит пять машин. Неужели здесь все может быть иначе, чем в Нью-Йорке?

— Привет, Донна! — Я машу рукой, когда замечаю ее в кабинке рядом с чучелом головы бизона на стене.

— Я так рада, что ты пригласила меня на ланч. — Кожа вокруг ее глаз морщится, когда она улыбается. Донна старше меня примерно лет на десять, работает и находится на улице столько же, сколько я ее знаю, поэтому выглядит еще старше. В Нью-Йорке ей бы это не сошло с рук. Но здесь, в Колорадо, ее кожа — свидетельство хорошо и полноценно прожитой жизни. Надеюсь, я буду выглядеть также в ее возрасте. Чтобы люди смотрели на меня и говорили: «Чего бы я только не отдала, чтобы пережить те же приключения, что и она», а не: «Надо же, у нее хороший хирург».

Донна начинает со слов:

— В городе не так много людей, которые бы так любили говорить о растениях, как ты.

— Мне следовало сделать это раньше. — Кладу бумажную салфетку на колени. — Я поняла, что держала людей на расстоянии из-за некоторых сложных отношений, которые были у меня в прошлом. — Мои щеки пылают от того, насколько я откровенна. Она подумает, что я странная, раз изливаю свои самые темные мысли за сэндвичами с яичным салатом.

— Мне ли не знать? Почему, по-твоему, я так привязана к растениям? После того как меня бросил муж, растения — единственное, с чем я не боялась сближаться.

Боже, как приятно осознавать, что я не одинока.

Мы заказываем чай со льдом и переходим к более легким темам. Например, о том, как Джонсоны, владельцы кофейни, вызвали полицию на Мерфи, владельца пиццерии по соседству, из-за проблемы с общей парковкой. Поместье Уитни в конце концов было продано по завышенной цене, а старик Харви заснул на светофоре после слишком большой дозы виски. Бык Хенсонов вырвался на свободу и оплодотворил одну из коров Кэти Трой, а семья Стокеров удачно поохотилась на вилорога, и они поделятся мясом, если мне будет интересно.

За кусочком ягодного пирога мы говорим о растениях и о том, что ей не терпится получить в питомнике этой осенью. Мы планируем пообедать еще раз в ближайшее время.

Идя обратно к своему грузовику, я чувствую себя легче. Лучше, чем когда-либо до Нью-Йорка. И все же в груди все еще болит. Я представляю себе рентгеновский снимок своего тела, и все, что вижу, это черное пятно вместо сердца.

Не все истории любви имеют счастливый конец.

Мы пробыли дома восемнадцать дней, и наконец-то все начинает возвращаться на круги своя. В предстоящие выходные Хейван переедет в общежитие, и я наконец-то смогу сказать, что готова увидеть, как она расправит крылья, хотя никогда не буду полностью готова к ее уходу.

— Я говорила тебе, что комната Мэг в общежитии находится на том же этаже, что и моя? — Она весь день не переставала говорить о своем переезде в Денвер. Я чувствую нервное возбуждение в ее голосе, и, как бы тяжело ей ни было переехать из маленького городка в большой, чувствую, что Нью-Йорк помог ей немного подготовиться. — Ее соседка по комнате из Ирландии. Это так круто!

— Очень круто.

— Бургеры готовы. — Тэг заходит с заднего дворика, неся тарелку с поджаренными булочками и шипящей говядиной.

— О, я говорила вам, ребята, что родители Лии отправили ее жить к тете и дяде в Сан-Антонио? — спрашивает Хейван, ухмыляясь.

Тэг ставит еду передо мной, а я принимаюсь за работу по добавлению сыра.

— Дастин Лоури упоминал об этом в хозяйственном магазине. Думаю, ее застукали с мистером Майклсоном. — Он поднимает брови.

— Мистер Майклсон? — уточняю я, широко раскрыв глаза. — Владельцем таверны «Бакхорн» и очень женатым человеком, с этим мистером Майклсоном?

— Ага.

— Фу, — фыркает Хейван с гримасой. — Ему лет шестьдесят.

— Ему всего тридцать четыре, — возражает Тэг. — Мы вместе учились в средней школе. Но все равно, да. Фу.

— Бедная девочка, — бормочу я, в основном себе под нос.

— Бедная девочка? — переспрашивает Хейван. — Только не говори мне, что тебе действительно ее жаль. — Она прищуривает глаза, и я делаю вид, что не замечаю, как сильно она похожа на своего отца, когда делает это.

Я пожимаю плечами.

— Мне ее жаль. Стоит задуматься, чего она так отчаянно хочет, что готова разрушить дружбу или брак, чтобы получить это.

— Член, мам. Она жаждет члена.

— Хейван! — ругаю я.

Тэг взрывается смехом, и вскоре мы все смеемся.

— Мы не должны находить это смешным. Лия, может, и совершеннолетняя, но только едва. Дэррил Майклсон — больной ублюдок. Он видел, как Лия росла. Разве они не старые друзья семьи?

Мы продолжаем обмениваться городскими сплетнями, пока накрываем на стол. И едим на улице под розовеющим небом, пока солнце садится и воздух остывает. Жизнь хороша. У нас есть здоровье, друзья, вкусная еда и смех. И этого достаточно.

И я повторяю себе это каждый раз, когда начинаю скучать по Хейсу.

Я перевезла Хейван в ее комнату в общежитии два дня назад.

Прошло двадцать семь дней после Нью-Йорка.

Хотелось бы сказать, что я не считала дни. Хотела бы сказать, что была стойкой в своем пустом гнездышке. Но не могу сказать ни того, ни другого.

Теперь, когда Хейван больше нет рядом, мне не для кого быть сильной, кроме себя, и я плачу. Очень много. Восемнадцать лет копились слезы, и, похоже, конца этому не видно.

Лучшее, что я могу сделать, это отвлечься. Быть настолько занятой, насколько это возможно. Поэтому договариваюсь встретиться с Донной завтра за обедом, а вчера вечером Тэг принес мне ужин. Он обращается со мной как с инвалидом, что не так уж далеко от того, что я чувствую с уходом Хейван. Не то чтобы я кому-то об этом рассказывала.

Не Хейван должна делать меня счастливой. И не Тэг тоже.

Впервые в жизни решаю, что мне будет хорошо одной. Я делала это на протяжении всех девяти месяцев беременности. И могу сделать это снова.

ГЛАВА 33

Ванесса

Четыре дня я не плакала. И уже сбилась со счета, сколько прошло, с тех пор как мы вернулись из Нью-Йорка. Времена года меняются, и я поменяла футболки на свитера. Хейван нравится колледж. Она нашла работу в кофейне рядом с кампусом, и ей очень нравятся занятия.

Вчера вечером Тэг сказал мне, что познакомился с женщиной и подумывает пригласить ее на свидание. Он спросил, есть ли хоть какой-то шанс, что я передумаю насчет нас. Отчаявшаяся, одинокая часть меня хотела удержать его, но большая часть, та, что заботится о Тэге, выбрала честность.

Хейс Норт установил планку для любви.

Я никогда не буду относиться к Тэгу так, как отношусь к Хейсу.

И не соглашусь на меньшее.

Печальная реальность того, что я теряю своего самого близкого друга, скрашивается тем, что я могу отпустить Тэга. Позволить ему обрести ту любовь, которая, как я знаю, возможна.

Молния сверкает в окнах, за ней следует раскат грома, от которого сотрясаются стены. Дождь начался час назад и, по прогнозам синоптиков, продлится всю ночь. Застряв в доме без работы, я вынуждена считаться со своим последним событием.

У меня задержка.

Сначала я думала, что это все из-за стресса, связанного с Нью-Йорком и переездом Хейван. Две недели назад я не смогла вынести запах вина, а вчера вечером, когда Тэг ушел, меня вырвало после одного кусочка стейка.

Я беременна. По моим прикидкам, где-то около пяти недель. Я сделала тест, но в этом не было необходимости. Потому что чувствую это в своих костях. Особенно в бедрах, которые болят и расширяются на несколько месяцев раньше, чем это было с Хейван.