— Я этого не делала! — отнекивается Ванесса сквозь приступ смеха, когда мы сидим во внутреннем дворике кафе на 5-й авеню.

— Подожди. Ты хочешь сказать, что моя мама, вот эта женщина, бегала топлес по Бродвею? В шестнадцать лет? — Она переводит взгляд на свою маму. — И ты ругалась за то, что я окунулась голышом в водохранилище Норт-Катамаунт?

— Во-первых, у Хейса немного отшибло память. Мы ехали в лимузине после выпускного вечера, и я вылезла из люка. Мое платье без бретелек зацепилось за край в тот момент, когда я подняла руки вверх, и бум. Сиськи на Бродвее.

— Это совсем не то, что я помню, — возражаю с ухмылкой. Где-то между шоппингом и прогулкой по Центральному парку я обнаружил, что улыбаюсь, сам того не осознавая. Будь то в ответ на комментарий Хейван, когда мы проходили мимо старушки, кормящей голубей, или наблюдая, как Несс и Хейван поддразнивают друг друга. Чем дольше продолжается день, тем легче становится улыбаться.

Ванесса фыркает.

— Слишком много ударов хоккейной клюшкой по голове.

— Почему ты перестал играть? — спрашивает Хейван, поедая кусок чизкейка.

Я разделяю затянувшийся момент напряженного зрительного контакта с Несс, размышляя, насколько честным мне следует быть с Хейван.

— Наверное, мне это перестало нравиться. — Это не ложь. Когда родители Ванессы сказали мне, что она проводит выпускной год за границей и что та даже не попрощалась, я потерял интерес ко всему, что мне раньше нравилось. Стал больше пить, больше веселиться, пытаясь заполнить ту дыру внутри себя, которую она оставила. В конце концов, мой образ жизни сказался на моей игре. И через год меня выгнали из команды.

— Я понимаю это, — говорит Хейван. — Я хорошо играю в волейбол.

— Она отлично играет в волейбол, — с гордостью заявляет ее мама.

— Но... — Она делает паузу, размазывая крошки по тарелке. — Не думаю, что сейчас мне это нравится.

Выражение лица Ванессы падает.

— С каких пор?

Она ковыряется в чизкейке и пожимает плечами.

— Некоторое время назад.

— Могла бы сказать мне.

Она качает головой.

— Конечно. Ладно. Как будто ты не разочаровалась бы во мне.

— Конечно, нет.

Хейван смотрит на меня.

— Она лжет. Мама была бы разочарована.

Я пожимаю плечами.

— Я так не думаю. Насколько могу судить, твоя мама хочет, чтобы ты была счастлива. Если этот вид спорта больше не позволяет этого, она тебя поддержит.

— Да, но ты не знаешь ее так, как я.

Не могу с этим поспорить. Но я знаю ее по-другому. Ванесса никогда не поддавалась настояниям своей семьи изучать политологию и работать в кампаниях своего отца. Когда они пытались уговорить ее, обещая деньги и престиж, она без раздумий отказывалась.

— Твоя мама никогда не делала того, чего не хотела, Хейван. Думаешь, она ожидает от тебя чего-то другого?

Хейван прикусывает нижнюю губу, затем качает головой.

— Думаю, нет.

Ванесса одними губами произносит: «Спасибо».

Я просто киваю, но в душе задаюсь вопросом, не первая ли это настоящая отцовская победа в моей жизни.

ГЛАВА 13

Хейс

— Может, закажем пиццу на ужин? — Глаза Хейван загораются.

— Я думала, ты не ешь хлеб? — замечает Ванесса, приподняв бровь.

— Я передумала. Лиллиан сказала, что нью-йоркская пицца такая вкусная, потому что в водопроводной воде много минералов или что-то в этом роде. Я хочу ее попробовать.

Мы пробыли в пентхаусе не более нескольких минут, а Хейван уже спрашивает об ужине. После целого дня прогулок и походов по магазинам я бы и сам не отказался от раннего ужина.

— Я не против, — соглашается Ванесса, поднимая взгляд от своих сумок, которые только что принес служащий. — Хочешь пиццу? — спрашивает она меня. — Если нет, я могу разогреть оставшееся жаркое.

Посмотрите на нас, мы обсуждаем ужин, как настоящая семья. Правильно ли вообще так думать? Что мы втроем, как бы нетрадиционно мы ни жили, каким-то фигом образуем семью? За то короткое время, что провел с ними, то, что у нас есть, гораздо больше похоже на семью, чем все, что я разделил с собственными родителями. Не помню ни одного случая, когда ужин был бы согласован между нами. Обычно выбор делали работники кухни.

— Звучит здорово. — А я даже пиццу не люблю.

Хейван достает свой телефон.

— Что вы, ребята, хотите?

Она говорит «вы, ребята» так непринужденно. И от того, что меня причисляют к Ванессе, мне становится легко и... Боже мой, когда я успел стать таким нежным цветком?

— Как решите, так и будет. Пойду переоденусь. — Я отправляюсь в свою комнату и опускаюсь в кожаное кресло, пытаясь разобраться со всеми противоречивыми сообщениями, которые мое тело посылает мозгу.

Изначально я хотел, чтобы Ванесса и Хейван остались со мной, чтобы узнать дочь получше. Где-то между тем выбором и сегодняшним днем все изменилось. Не могу точно сказать, что именно, но я думаю о том что будет, когда наше время здесь закончится. Как я отпущу их?

Захотят ли они остаться в Нью-Йорке? Есть ли такая сумма денег, которую я мог бы предложить, чтобы убедить их остаться?

Я уже вижу выражение ужаса на лице Ванессы, если бы предложил заплатить ей за переезд сюда. Какие еще варианты у меня есть?

На моем телефоне раздается звонок и я вижу, что это сотрудник здания.

— Да, — грубо отвечаю я.

— Мистер Норт, вам пришла посылка...

— Хорошо. Поднимите ее.

— Сэр, это уже вторая попытка курьера. Он утверждает, что ему нужна подпись Ванессы Осборн, чтобы передать посылку.

Думаю, не стоит рисковать с ее ноутбуком.

— Отправьте его наверх.

Я нажимаю «Завершить» и иду за Ванессой, чтобы сообщить ей, что требуется ее подпись.

Дверь ее спальни приоткрыта, и я легонько стучу.

— Несс? Твой ноутбук здесь. Думаю, тебе нужно за него расписаться.

— Правда? — Она выходит, одетая в более повседневную одежду, чем та, что была на ней раньше. Мешковатые, но стильные брюки для отдыха и мягкий топ на бретелях, который опускается достаточно низко, чтобы показать кружевной бюстгальтер.

Ее босые ноги шлепают по мраморному полу, и я следую за ней в прихожую, как раз когда раздается стук в дверь.

Зная, что она только оттолкнет мою руку, если попытаюсь открыть для нее дверь, я отступаю, пока Ванесса открывает ее сама.

— О, боже! — Звук, который раздается в следующий момент, я могу описать только как смесь визга и хихиканья.

Ванесса бросается на курьера, который, как я теперь вижу, высокий мужчина с бородой, опоздавший со стрижкой на год.

— Что происходит? — спрашивает Хейван из-за моей спины, но как только видит мужчину, то делает то же самое, что и Ванесса, бросаясь в его объятия.

Ему удается обнять обеих женщин одной рукой, его голова между их головами. Его глаза ненадолго закрываются, как будто парень действительно наслаждается их объятиями.

— Мои девочки.

Его девочки?

Он прижимает свое бородатое лицо, чтобы поцеловать голову Ванессы, затем поворачивается и делает то же самое с головой Хейван.

— Боже, я скучал по вам двоим.

Обычно я не склонен к собственничеству. Мои самые серьезные романтические отношения были с работающей проституткой. И все же мне хочется вырвать руки этого засранца из его тела и избить его ими.

— Не могу поверить, что ты здесь, — говорит Ванесса и высвобождается из его лап.

Его ухмылка дерзкая, но чертов огонек в его глазах выглядит искренним. Он снимает с плеча сумку и протягивает ей.

— Я не мог доверить твои вещи кому попало.

Ванесса берет ее и прижимает к груди.

— Ты проделал весь этот путь, чтобы принести мне мой компьютер?

— Неужели в это так трудно поверить? — Он поворачивается к Хейван. — Я принес кое-что и для тебя.

Хейван подпрыгивает на носочках.

Он достает сотовый телефон в ярко-розовом чехле.