— Это не факты, — продолжает упорствовать хозяин. — Это легенды.

— Станев подтвердит.

— Станев все способен подтвердить по вашей подсказке, но, к счастью, подтверждение еще не доказательство.

— Вы меня вынуждаете прибегать к тому, что совсем не в моем вкусе: к технике, — с досадой вздыхаю я.

  При этих словах я достаю из кармана миниатюрный магнитофон и показываю его Раеву.

— Вместо предисловия: Станев, как вам известно, пользуется у ваших хозяев особым доверием. Трудно сказать, почему его нарекли Старым, но нельзя не согласиться, что это действительно старая лиса. Именно поэтому в отличие от вас он всегда допускал возможность внезапного провала. И рассуждал следующим образом: «Что бы я мог предложить в качестве выкупа на случай, если меня сцапают?» И чтобы как-то попытаться спасти свою шкуру, он припрятал у себя информацию, которая, как это ни странно, затрагивает и вас лично. Я не склонен думать, что это приданое способно спасти Станева от самого тяжкого наказания, однако вас оно в любом случае не пощадит.

  Подбрасывая в руке крохотный магнитофон, я спрашиваю:

— Угодно послушать?

— Почему бы и нет? У меня еще есть время...

— До встречи? Вы все еще верите, что ваша встреча состоится? — бормочу я, включая магнитофон.

  И вот в мансарде звучит разговор на хорошем и на не Столь уж хорошем западном языке, и если первый Голос нам совершенно незнаком, то второй определенно принадлежит Раеву. Из множества любопытных реплик можно наудачу процитировать следующее:

  Н е з н а к о м е ц: Нам известно, что вы сумели добиться довольно высокого поста... И все-таки этот пост весьма скромен, если иметь в виду ваши способности... Но на большее вам рассчитывать не приходится... Вы находитесь где-то на середине служебной иерархии, и теперь вам придется буксовать на одном и том же месте до самой пенсии...

  Р а е в: Вы правы. Но я с этим уже примирился.

  Н е з н а к о м е ц: Потому что у вас не было выбора. А теперь мы вам предлагаем такую возможность.

  Р а е в:  Выбирать можно, по крайней мере, между двумя вещами. А пока что в наличии имеется только одно: мое положение в Болгарии, где у меня есть квартира с удобствами, хороший пост, высокий оклад, служебная машина, покой...

  Н е з н а к о м е ц: Все это так мизерно и стоило вам неимоверных усилий. Ваши дни проходят в одной работе, вы, похоже, совершенно забыли, что в жизни есть и удовольствия и развлечения... Вы читаете газеты и знаете, каков приток специалистов в нашу страну. Нас склонны винить, что мы покупаем специалистов. Мы их не покупаем, они сами к нам приходят, потому что у нас они получают огромное жалованье, роскошное жилище, пользуются уважением... А специалисту вашего ранга полагается еще больше...

  Р а е в:  Вы ждете от меня не только специальных знаний, но и чего-то другого... что сопряжено с большим риском...

  Н е з н а к о м е ц: Мы постараемся, чтобы вы ничем не рисковали. В одном из здешних банков будет открыт счет на ваше имя... И когда, справившись со своей задачей, вы придете к нам...»

  И так далее, и так далее. Жалкий, омерзительный торг, как будто продается старая машина, а не родина.

— Может быть, по-вашему, и это еще не факты? — спрашиваю я, останавливая аппарат.

— Спорные, — вертит головой Раев. — Очень спорные. Магнитофонная запись, и ничего больше. Еще вопрос, мой ли это голос.

  Но последняя реплика произнесена без внутреннего убеждения, и весь вид хозяина служит признаком того, что он готов капитулировать.

— Видите ли, я в достаточной мере разбираюсь в этих вещах и могу сказать, что выдвигаемое против вас обвинение до такой степени обосновано и документировано, что любой суд без колебаний вынесет приговор, которого вы заслуживаете. И если я сейчас здесь, то вовсе не для того, чтобы вырвать у вас признание, а чтобы решить, как нам быть с вашей дочерью. Как вы считаете, ваш арест очень тяжело на ней отразится?

— Он ее убьет! — восклицает хозяин, сбросив маску безразличия.

— Выходит, вы сами ее морально убьете... после того, как чуть было не убили физически.

— Это уже чудовищно! — кричит Раев.

— Не спорю, только кто в этом виноват? В последнюю неделю вы что-то заподозрили... видно, кто-то дал вам знать. Это еще предстоит установить. Во всяком случае, вы решили, что настало время бить тревогу.  И  при  помощи  соответствующей  сигнализации уведомили Томаса, вполне отдавая себе отчет в том, какие меры будут предприняты, чтобы замести следы. Самые радикальные меры, чтобы не сказать иначе. В результате этого двое молодых людей уже мертвы, хотя такая же участь могла постигнуть и других. В том числе и вашу дочь...

— Но это же чудовищно!

— Еще бы! Ее спасли какие-то секунды. И вашей лично заслуги в этом нет.

   Он молчит как в воду опущенный и, как видно, утратил всякую способность трезво мыслить. Тем не менее я спрашиваю его:

— Ну так как же нам поступить с вашей дочерью?

— Как хотите, — машет он рукой. — Наврите ей чего-нибудь... Пройдет время... Впрочем, я не уверен, чтоб она меня особенно любила... Что она вообще способна так любить...

  Выглянув в окно, я устанавливаю, что те двое куда-то исчезли.

— Пойдемте, Раев.

  Хозяин встает, снимает очки, вытирает носовым платком стекла и снова надевает их. После чего медленным, усталым шагом направляется к двери.

  Внизу нас ждет служебная машина. Мы с ним садимся на заднее сиденье, и машина трогается. Проехав с километр, я неожиданно замечаю Бояна, одиноко шагающего по обочине шоссе.

— Останови, давай посадим пешехода, — говорю шоферу.

  Боян не без удивления окидывает взглядом Раева и молча садится на переднее сиденье.

— Не получается, а? — многозначительно спрашиваю его через некоторое время.

— И не получится, —мрачно бросает он.

— Ты мне так и не сказала, чем закончилась эта история с Раевым, — говорю Маргарите во время ужина.

— Как же? Я вполне ясно дала понять, что не собираюсь выходить за него.

— Дала понять?

— Отделалась уклончивым ответом. Он достаточно умен, чтобы не строить иллюзий.

— Умен, нет ли, но он уже не в состоянии строить иллюзий.

— Ты на что намекаешь?