«Чего доброго, начнет рассказывать, как они занимались любовью с этим тюфяком», — с паническим страхом думаю я.
— Вроде бы вполне приличный брак, — повторяет она. — И полная катастрофа.
— А дети? — пытаюсь перетянуть Маргариту на более здоровую почву.
— Дети? По-твоему, при слове «дети» все должно мигом становиться на свои места. Можно подумать, что женщина ничего не должна знать, кроме материнских чувств.
— Я далек от таких мыслей. Просто мне вспомнилось, как ты в свое время мечтала завести ребенка.
— Мечтала, потому что у меня было другое... у меня был ты. Или я воображала, что ты у меня есть... Но когда руки обременены двумя детьми...
— И притом теткины руки...
— Не бойся. Не в таком они у меня забросе. Но и не сидеть же мне с ними с утра до ночи. Тем более их, как мне кажется, это не особенно забавляет. — Она на минуту замолкает, кладет белую руку чуть выше своего пышного бюста и говорит замирающим голосом: — Просто у меня тут, понимаешь, пусто... Это проклятое ощущение пустоты...
— Это проклятое ощущение пустоты исчезает, как только появляется грудная жаба, — философски замечаю я.
— Ты просто несносный, — вздыхает женщина. — Изверг.
— Я это уже слышал. Преимущественно от мужчин. — И после паузы продолжаю: — Ты без конца спрашиваешь: «Ты понимаешь?.. Ты понимаешь?» Хорошо, понимаю. Но скажи мне в таком случае, чего ты ждешь?
— Ничего я не жду, — тихо произносит Маргарита. -В том-то и дело, что ничего не жду. Именно поэтому мне захотелось увидеться с тобою снова... так, без особых причин... Думаю: через несколько лет сообразишь, что могла побыть с ним еще один-два раза и не побыла, и будешь локти кусать, упустила, мол, случай.
Она смотрит на меня, а глаза ее какие-то рассеянные и даже, может быть, не видят меня.
— Странно, однако мне вот пришло в голову... мы с тобой тоже о многом не поговорили... мы вообще говорили не так много... ты тоже отличался тем, что молчал, как чурбан, или делал вид, что не понимаешь, о чем речь... И все же у меня не было такого ощущения, что мне чего-то недостает, у меня тут не было пустоты, и не потому, что ее заполняла грудная жаба, нет, душа моя была полна другим...
— Была полна иллюзий...
— Нет, — качает головой Маргарита. — Иллюзии были здесь. — Она указывает рукой на свою безупречную прическу. — Здесь они были и все начисто испортили. Иллюзии о спокойной семейной жизни, об уютном семейном очаге... Теперь я знаю цену спокойной семейной жизни... Вовек не забуду...
И она снова устремляет на меня какой-то до странности оживленный взгляд и говорит тихо и вместе с тем порывисто:
— Сколько понадобилось времени, чтобы я поняла, что за человеком, который мне дорог, я готова идти и в ненастье, и в стужу, что ради него я готова мириться с любыми невзгодами, но только ради того, кто мне близок и дорог, потому что нет ничего дороже в этом мире, чем быть вместе с по-настоящему близким и дорогим тебе человеком, Господи Боже мой!
«Сказала бы это десять лет назад... пять лет назад», — отвечаю про себя.
И, как бы услышав эту реплику, женщина отводит глаза и добавляет устало:
— Но дело это прошлое...
Эта фраза завершает разговор, я имею в виду этот разговор, и мы переходим на более нейтральные темы.
Час спустя мы идем домой, не говоря, куда идем; медленно движемся по притихшему бульвару, и я рассеянно слежу за тем, как при свете уличных фонарей постепенно удлиняются наши тени, а потом внезапно отпрыгивают назад, затем опять начинают расти и опять отпрыгивают — две тени, мужчины и женщины, двух людей, которых случай свел и развел и опять свел, чтобы снова разделить.
— Ты еще молода... — слышится мой голос, неожиданный для меня самого.
— Мне тридцать три...
«Тридцать пять», — поправляю ее в уме.
— Во всяком случае, еще не старая. И вместо того чтобы тиранить себя за то, что не сбылось, лучше подумать о том хорошем, что может прийти...
— О счастье?.. — Она тихо смеется.
— Ты сделала один неверный шаг. Другие делают и больше.
— Сделать новый шаг у меня уже не хватает духу... Да и с кем? С каким-нибудь молодым оболтусом, который с первого раза мне наскучит?.. И вообще, я не для того пришла сюда, чтобы ты меня утешал. Мне просто хочется еще немножко побыть с тобой.
— Да, но после этого «немножко» у тебя будет много времени...
— Ну и что? Ты надеешься, что в твоей жизни еще наступит что-то хорошее?
— Честно говоря, я о таких вещах не думаю.
— Честно говоря, ты ни на что больше не надеешься, — поправляет она меня. — Я тоже. Так что нечего меня подбадривать, мы с тобой одного поля ягода. Бредем по дороге и ничего особенного не ждем.
Итак, мы продолжаем идти своей дорогой по пустынному бульвару, и с нами две тени, тени мужчины и женщины, которые то появляются, то исчезают, словно их и не существовало.
Не могу точно сказать, который теперь час, потому что, когда сплю, не смотрю на часы, однако я вздрагиваю оттого, что некое сверло врезается мне в голову — раз, другой, третий. Это сверло мне хорошо знакомо. Не открывая глаза, я протягиваю руку и поднимаю трубку стоящего у изголовья телефона.
— Товарищ Боев? — слышится на другом конце провода.
— Он самый. Кто это?
— Боян... Боян Ангелов... Я бы хотел вас видеть. И если .можно — сейчас же. Понимаю, время неподходящее, но...
— Почему бы и нет? — тихо говорю я и, открыв глаза, смотрю на светящийся циферблат. — Раз такая срочность, ничего не поделаешь.
— Только я не знаю, где вас искать...
Я сообщаю ему адрес и поясняю:
— Пройди по лестничной площадке во двор и жди меня там.
— Кто это?.. Что случилось?.. — слышу возле себя сонный голос Маргариты.
— Все в порядке, дорогая. Спи спокойно.
— Спокойно?.. С тобой?.. — бормочет Маргарита, однако сон, как видно, оказывается сильнее ее иронии, потому что, повернувшись ко мне спиной, она тут же укутывается одеялом.
Времени, для ясности, без малого три. Я одеваюсь, варю кофе и лишь после этого спускаюсь вниз. Бояну я сообщил не свой адрес, парень явится во двор знакомого мне дома на соседней улице. Я прихожу туда и застаю его на месте.
— Если тебе еще раз случится идти ко мне, приходи туда же, только смотри, чтобы никто тебя не засек, -советую я ему, вводя в кухню.
