– Как тебе моя работа? Все гайки закрутил? Были проблемы с направляющей? – спросил 2225-й.
Он работал передо мной и подавал мне по ленте необходимые изделия.
– Ты молодец, дружище, – ответил я.
– Ты понимаешь, почему их двоих заперли? – спросил 2225-й.
– Я думаю, на них обратили внимание, когда они спешили. Тот, 1355-й, почти возле меня стоял. Но он же с выплавки изделия, а это далеко от меня. Наверное, он рассчитал время и заранее пошел в направлении столовой, вот так и оказался впереди, – предположил я.
– Да, этот парень очень точно всё рассчитал. За это и поплатился, – ответил 1400-й.
– Как жаль их, давайте что-нибудь весёлое, 2225-й, – сказал 1122-й. – Расскажи нам какой-нибудь анекдот.
– Помнишь, ты вчера придумал и мне рассказывал? Вот их можно, они не слышали, – сказал я.
– Да, заждались уже, – ответил 1400-й.
– Короче. Один надзиратель говорит другому: знаешь, меня беспокоит один заключенный. Он уже третью ночь не ночует в клетке, но на смену поработать и пожрать исправно приходит!
Все за столом рассмеялись и даже немного позавидовали этому заключенному.
– А вот ещё, – продолжил 2225-й. – Посадили в клетку парня, а соседи спрашивают: почему ты здесь? Он говорит: понимаете, иду я по лесу и вижу: девушка, сиськи вот такие, задница вот такая, фигура вот такая. А его одноклеточники по балке говорят ему: эх, парень, зря на себе показал. Примета плохая, у нас всегда перед сменой четырёхминутный туманчик.
Эх, 2225-й был молодцом, он всегда придумывал что-то весёлое. У него было не кислое лицо, и последние два месяца, как он появился в нашей смене, с ним было приятно ещё немного пожить на этом свете.
После обеда мы трудились около десяти часов, пока не настал новый перерыв. 1699-й так и не вернулся на наш участок, и вместо него мы получили другого рабочего, который тоже висел на общей балке. Надзирателям потребовалось около двадцати-двадцати пяти минут, чтобы собрать и привести его к нам. Это было как раз время, необходимое для приёма пищи. После душа его накормили получше, чтобы он мог выдержать 10-часовую смену. А вот 1355-й вернулся на свой участок и активно трудился в плавильном отсеке.
Наконец, после десяти часов непрерывной работы нас снова отправили в столовую. Мы построились и последовали за старшим смены. На этот раз обошлось без происшествий. Еды было больше, но самое главное – после еды нам предоставили дополнительный час отдыха в зале. Там были окна, и для меня это был единственный способ почувствовать себя хоть ненадолго свободным.
Мы вошли в огромный спортивный зал друг за другом. Раздался гудок, сигнализирующий о снятии режима охраны. За нами закрылась дверь, и мы могли делать всё, что захотим.
– Ух ты, наконец-то, – прокричал 1400-й и побежал занимать скамейку для упражнений со штангой.
– Откуда у него столько сил? Ещё и бегать? – сказал мне 2225-й.
– Он не сдаётся и умеет экономить силы.
– Более того, он сильный. Но работает на участке для слабаков. Умеет же притворяться, – усмехнулся 2225-й.
Мы бродили по помещению, уставшие, но сытые. Иногда ложились на пол, чтобы отдохнуть, но вскоре вставали и продолжали бродить дальше. По изношенности спортивного инвентаря можно было понять, что раньше здесь были совсем иные условия труда. Заключённые увлекались спортом, но теперь всем было безразлично. Впереди нас ждали восемь часов работы и тёмные клетки.
Из окон вверху помещения было видно, что наступил вечер, и скоро наступит ночь. А вот в самом зале освещение было хорошее и не напрягало глаза.
Больше всего здесь нас привлекали стены. Они были исписаны историями заключенных и различными фразами. Железных предметов было практически невозможно достать, максимум, что можно было спрятать, – это части пластиковой посуды. Некоторые трудились по несколько смен, вычерчивая надписи.
– Посмотри, – сказал 2225-ый, раскинув руки и глядя по сторонам, – сколько на стенах осколков того, что осталось от нас.
– Да, и эти осколки содержат в себе много информации, – ответил я. – Думаешь, у нас есть срок заключения?
– Я не знаю. Что такое срок заключения здесь? В среднем мы живём около 2-3 лет, а потом умираем. Так написано на стене. Жаль, что с ней нельзя поговорить, – с досадой сказал 2225-ый.
– Да уж, – ответил я, соглашаясь с ним.
Несколько заключенных, включая меня, бродили вдоль стен, прикасаясь к надписям. Я, в первую очередь, искал слова на своем языке. Это было захватывающее чтение, как будто я читал сборник коротких рассказов. Однако, в основном, истории были печальными. Некоторые фразы были недописаны. Были здесь и планы побега, были описаны и попытки побега. Также я встречал истории о девушках, о первой любви и, что самое важное, о настоящей, последней любви. Некоторые слова были перечеркнуты другим почерком. Конечно, вандалы! Даже на последние слова человека всегда найдётся тот, кто их исказит.
Буквы, слова и фразы – мы привыкли постоянно говорить, но не всегда придаём им значение. Здесь же я осознал, что слова – это не просто звуки, а заряженные и направленные на нас частицы Вселенной. Они способны изменить наш мир и отношения между людьми.
Лекарство, которое мне ввели перед началом 24-часовой смены, постепенно ослабевало. Я почувствовал это, когда мы вышли из зала и строем отправились отрабатывать оставшиеся 8 часов.
Здесь все было на поставлено на контроль. Все этапы – от начала работы до возвращения в клетки – были строго регламентированы. Если на каком-то этапе возникала задержка, в дело вступала группа зачистки, и после неё около половины заключенных исчезало.
Не помню, как провёл восемь часов на работе, прежде чем вернулся в свою клетку. Меня лихорадило, болели мышцы, кости и суставы. В конце смены за нами спустился тот же самый грузовой лифт.
Помню, как 2225-ый почти тащил меня за руку:
– Очнись! Ты же можешь идти! Я не могу так долго вести тебя под руку на виду у надзирателей!
– Мне лишь бы до клетки добраться. Как прошла смена, мы выполнили её? Сегодня будет музыка?
– Вроде нет. Мы не выполнили план. Так сказал старший.
– Жаль. Но сейчас я здорово отдохну и обязательно получу музыку в следующую смену!
Я специально сказал это громко, чтобы услышали надзиратели, уже перед промежуточной комнатой с дезинфекцией. Двери закрылись. На столе, где мы оставили свои кольца, каждому досталось по бутылке воды и хороший кусок хлеба. Никто не дрался, каждый спокойно взял свою порцию. Открылся люк в нашу тюрьму – путь в наши клетки.
– Внимание, у вас пять минут, чтобы покинуть помещение, – раздался голос из микрофона на стене. – Все, кто не покинут помещение, будут уничтожены газом. Время пошло.
На потолке загорелась аварийная лампа. Даже не хотелось проверять предупреждение.
Как я оказался в клетке? Не помню.
Было холодно лежать на деревяшках, и я несколько раз пытался укутать ноги и всё тело с головой. Затем я отключился от усталости и боли. Мне хотелось продолжения того сна, но была только темнота.
ГЛАВА 5. Существо на эксперименты
Я проснулся от сообщения надзирателя, которое прозвучало в приемнике у моего уха. Сложно сказать, сколько я проспал – примерно 5–7 часов. Вокруг царила темнота, и в клетках никак не оповещали о смене дня и ночи.
– Заключенные с номерами 1524, 1698, 2402, 2220! Повторяю, заключенные с номерами 1524, 1698, 2402, 2220! Приготовиться к выходу! – прозвучало в приемнике.
– Эй, 2225-й, что происходит? – полусонно крикнул я в сторону соседней клетки. Похоже, мой сосед не спал, так как сразу же ответил: