Когда Лера умерла, Феликс решил, что с него хватит. Он давно считал, что его жизнь не стоит того, чтобы за неё цепляться. Он помнил ванну с розовой водой и неживое неподвижное лицо сестры. Такой финал его вполне устраивал. Он не стал запирать входную дверь, чтобы не пришлось её ломать. Не стал писать записку. Его близкие и так поймут, почему он оказался в этой ванной. Но ему не повезло в смерти, как не везло в жизни. Он не успел умереть. Его спасла Вера.

Феликс не помнит, как оказался в больнице. В специальной клинике, где на окнах решетки, и любую еду едят ложками. Здесь другие врачи, другие порядки и другие лекарства. Его глушили таблетками, уколами, капельницами – возвращали к жизни и ставили на ноги. Сколько времени Феликс провёл в больнице он тоже не помнит. Из воспоминаний осталась только стена, в которую он всё время смотрел, лёжа на кровати – светлые обои в тонкую золотистую полоску.

Его выписали во вполне сносном состоянии. Он понимал кто он, что с ним произошло и что ежедневно надо принимать лекарства. Он жил, как будто в полусне. Всё время хотел спать, путал день с ночью. Он жил от одного действия до другого. От одной пятиминутки до другой. Выполнял простые рутинные действия. Старался занимать себя чем-нибудь в течение дня. Это посоветовал ему врач. Это помогало прожить день. И выжить. Он не знал для чего, но для чего-то он должен был жить. Об этом говорили ему врач и Юрка, и Вера, и даже соседи, которых он не помнил, как зовут.

Из Дневника Феликса.

Когда я вышел из клиники, то снова начал принимать лекарства и ходить на приём к психиатру. А потом в один день мне это надоело, и я бросил. Сразу. Забросил таблетки в дальний угол, отказался от походов к врачу. Оставил только этот дневник. Писать его – это как поговорить с другом, с близким, понимающим человеком.

Доктор считал, что эти записи помогут мне вернуться к обычной жизни, которой живёт большинство людей. Что благодаря им я снова начну жить. Жить, а не просто выполнять привычные ежедневные действия. Иногда мне хочется снова начать замечать смену времён года, видеть красоту природы, знакомиться с новыми людьми, мечтать и исполнять мечты. И поэтому я сейчас пишу то, о чём больно вспоминать.

Мне казалось, что я никогда не смогу написать о Лере. Что руки не будут слушаться меня. Что слова не сложатся в предложения, и у меня не выйдет связного текста.

Сейчас я, кажется, готов написать о том, как потерял её. Только об этом. Я не буду писать о том, какой она была. Это невозможно. Я не знаю слов, которые могли бы описать её, их нет ни в одном языке. И не смогу объяснить, кем она была для меня. Слова «я любил её» здесь не подходят. Я жил ей и только ей. Я не понимаю, как жил, когда не знал её. И я не понимаю, как живу теперь, когда знаю, что её больше не будет. Никогда.

Это произошло после смерти бабушки, когда я начал приходить в себя. Вера, Юрка и Лера поддерживали меня. Вера приходила почти каждый день, непрерывно говорила сама и заставляла говорить меня. Задавала разные глупые вопросы, типа: «Расскажи, как прошёл твой день?», «Что ты делал, пока ждал меня?».

Лера не приходила. А я так ждал её! Она часто звонила, и мы долго разговаривали. Говорили о чём угодно, только не о смерти бабушки. Лера не спрашивала, как я себя чувствую и что я делал. Она и так знала обо мне всё. Также, как я о ней. И каждый раз, прощаясь с Лерой, я хотел попросить её прийти ко мне. Но не решался. А потом злился на себя за это.

И тогда я попросил Веру, чтобы она привела Леру. Я хотел, чтобы они пришли вместе, а потом Вера сразу ушла и оставила нас вдвоём с Лерой. Я сказал Вере об этом. Я был уверен, что она не откажет. Вера рассмеялась и назвала меня идиотом. Она сказала, что Лера не придёт ко мне и, уж тем более, не останется со мной. Я попросил её не рассуждать, а просто выполнить мою просьбу. Вера обозвала меня безмозглым дураком. Она не могла понять, как я не вижу, что совсем не интересую Леру. Я разозлился и назвал Веру слепой глупой курицей. Мы разругались. Я орал на Веру, а Вера на меня. Она разъярилась, кричала, что Лера мешает нам, что она – третий лишний. Вера говорила, что я не нужен Лере, что скоро она уедет и сразу же забудет меня. Вера утверждала, что Лера ходила с нами от скуки, чтобы не сидеть дома в одиночестве.

Я злился на Веру, но в то же время мне было жаль её. Я понимал, почему она так ведёт себя. Я и раньше замечал, что Вера ревнует меня к Лере. Теперь это стало очевидно. Закончилось тем, что я сказал Вере, что не хочу больше её видеть. Вера ещё долго что-то говорила, убеждала меня в чём-то. Но я не слушал. Я знал, что буду делать дальше.

Я позвонил Лере и предложил встретиться. Она согласилась, но не сегодня, не сейчас. Как назло, она была занята все дни. Была загружена работой, семейными обязанностями и поручениями. Я нервничал, придумывал различные предлоги, чтобы самому прийти к Лере домой. Но не решался сделать это. Я жалел, что до сих пор не рассказал Лере, как отношусь к ней, как она нужна, необходима мне. А потом я подумал, что это Вера оговорила меня перед Лерой. Поэтому Лера не хочет меня видеть и придумывает отговорки, чтобы не встречаться со мной.

Мне необходимо было объясниться с Лерой, оправдаться (не знаю в чём). Я не решился зайти к Лере домой и начал караулить её у подъезда. Я встретил Леру вечером, когда она выходила из дома. Я был счастлив видеть её, но слова Веры засели у меня в голове. И вместо того, чтобы сказать Лере, как она дорога мне и как мне плохо без неё, я начал расспрашивать, правда ли, что она встречается со мной от скуки, и действительно ли скоро уедет. Лера молчала, улыбалась, качала головой. Я припомнил всё, что говорила Вера о Лере. И поверил всему…

Я закричал на Леру. Я называл её лгуньей, мерзкой обманщицей, предательницей. Я кричал, что она может убираться куда угодно. Я орал на всю улицу. Лера не стала слушать и побежала от меня. Я догнал её, схватил за руку. Мне показалось, что она плачет. Она не смотрела на меня, отворачивала лицо. Мне надо было остановиться, пожалеть её, поговорить спокойно. Но успокоиться я уже не мог. Я больше не кричал, просто шёл рядом с Лерой, держал её за руку и говорил ей гадости. Даже не говорил, шипел раздражённым злым шепотом.

Закончилось тем, что нам неожиданно встретилась Вера. Она забрала у меня несчастную Леру, увела её от меня, а я остался стоять и ругать себя за глупость и несдержанность.

Я пошатался по улицам, успокоился и вернулся к дому Леры, чтобы попросить у неё прощения. Посидел у подъезда. Войти в него не решился и пошёл домой, пообещав себе, что прямо с утра приду к Лере и буду на коленях молить о прощении.

Почему нельзя вернуться в прошлое и изменить его? Только один раз. Только один день. Даже не день, всего одно мгновение. Мгновение, которое может спасти жизнь.

Ночью я не смог заснуть. Я прокручивал в голове наш разговор и всё больше ругал себя. Мне было стыдно. Как я был неправ! Как обидел Леру!

Я еле дождался утра. Я не стал завтракать, не мог есть. Я сразу начал звонить Лере. Она была недоступна. Я звонил сначала каждые полчаса, потом каждые пятнадцать минут. Я слушал механический голос, и мне хотелось наорать на него. Кричать, чтобы он заткнулся, что я не хочу слушать его, мне нужна Лера.

Я уговаривал себя, что Лера после вчерашнего разговора тоже плохо спала ночью, а сейчас спит и отключила телефон, чтобы ей не мешали.

Через мои звонки прорвался Юрка. Он был в хорошем настроении, и меня это раздражало. Я рассказал ему о ссоре с Лерой. Юрка посочувствовал мне и сказал, что надо скорее мириться. Девушки существа чувствительные. Для меня такая ссора может быть ерундой, а она воспримет это, как конец света. И для подтверждения своих слов, рассказал, что сегодня ночью в нашем парке молодая девушка покончила с собой. Повесилась на дереве, которое росло над прудом.