В Торнфилде тоже был дом эдгарианской эпохи, больше напоминающий японскую пагоду; уолторианский особняк, массивный с высокими стенами, точь-в-точь средневековый замок, хоть и поменьше размером; несколько не очень практичных с холодными элфинскими зимами гасиенд эпохи короля Гарольда и восхитительный светлый дом в колониальном стиле этого же периода. А уж в Лондоне некоторые улицы представляли из себя невероятный ансамбль стилей на любой вкус, который на удивление смотрелся гармонично.
Сильви и Колдер заняли роскошные апартаменты в русском стиле с великолепной изразцовой печью вместо камина, расписными потолками, кроватями с семью перинами на каждой и гигантским настенным панно: на нём шёлком и бисером была вышита сказочная жар-птица. Белль же как всегда пошла в номер для гидов: небольшую комнатку с уголком для душа, низеньким старинным комодом, двумя двухъярусными узкими кроватями и маленьким окном, выходящем на хребет Ружейников. Аннабелль нравилась эта комната, в которой под кроватями лежали свёрнутые карематы43 и верёвки, а в нижнем ящике комода кто-то постоянно забывал что-то из снаряжения: то жумар44, то связку карабинов, то кроки45 маршрута. Сегодня Белль нашла там стёсанный на носке скальник46 и почти пустой газовый баллон для горелки. Туристов в Волчий Клык в минувшем сезоне водила одна Белль, но ребята-гиды, когда проводили скальные занятия на Орлиных скалах, время от времени приходили в замок принять в душ, а иногда даже ночевали, расстелив карематы и спальники прямо на полу, если не хватало мест на кроватях. Когвилл пускал гидов за умеренную плату, многих это устраивало.
Белль разобрала рюкзак, разложила вещи, приняла душ и переоделась в чистое. Потом встала у окошка, слушая, как стучат по подоконнику крупные тяжёлые капли.
Стоило ей включить интернет, на телефон пришло оповещение из «Торнфилд ньюз»: «Таксисту грозит штраф и депортация с Элфина без права возвращения». Белль перелистнула статью, подумав, а не слишком ли круто мистер Купер обошёлся с бедолагой? «Хэллоуинский бал посетит принц Элиот» – гласил следующий заголовок. «Вот уж так новость», – Белль перелистнула и эту статью. «Аллея из лампад Джека на площади Перемирия продолжает набирать популярность» – Белль не стала открывать статью, ей хотелось увидеть всё своими глазами, а не на фото. Она знала, что аллею торжественно открыли двадцать восьмого октября перед вип-открытием «Зимней сказки», и что аллея насчитывает больше пятисот тыкв – впервые украшение к Хэллоуину было настолько масштабным. «Танец за восемь тысяч фунтов» – эту статью Белль пробежала глазами по диагонали, задаваясь вопросом: почему Гидеон продал только один танец? Она же велела ему продать оба! Покупателя танца Белль не знала – некто Г.Корби.
«Особняк Мартинеса выставлен на продажу» – прочитала Белль. К статье было прикреплено фото знакомого двухэтажного белого дома в колониальном стиле. Он стоял в конце Тьюлип-стрит, у самого подножия Драконьей горы. Особняк был построен Мартинесами, одной из богатейших семей Мексики, в конце 1980-х годах, когда мода на испанский стиль докатилась и до Элфина. Говорят, в этом доме гостила королева Кристина, жена короля Гарольда Пендрагона и дочь испанского короля Альфоса XIII Бурбона. Особняк уже лет двадцать стоял в запустении, немного обветшал и посерел, но Белль всё равно он нравился, ей в целом был близок колониальный стиль с его минимализмом в цветах, этническими орнаментами, обилием воздуха и света, использованием натуральных материалов. А ещё особняк Мартинесов стоял на возвышении с видом на море и знаменитую эдгарианскую пагоду. Белль казалось ироничным, что дом в колониальном стиле построили на английской земле. Впрочем, иногда она думала, будто Элфин – тоже колония Британского королевства.
Когда Аннабелль постучала в номер близнецов, те были уже готовы идти обедать.
Стены длинного и широкого коридора Западного крыла, ведущего на север, были увешаны картинами и портретами семьи Спенсер. Обычно по дороге в столовую Аннабелль рассказывала туристам о том, как сэр Говард Нантаниэль Марк Спенсер, герцог Ланкаширский, по настоянию жены, Мэри Аланнис Калиды Глэдис, леди Спенсер, которая была варгисом, начал постройку замка на Элфине в 1833 году. Замок обошёлся сэру Говарду дорого: после поспешного переезда в недостроенный Волчий Клык в 1847 году и без того натянутые отношения между супругами ухудшились, денег на быстрое завершение строительства не хватало, у сэра Говарда обострилась подагра, но самое худшее – из-за убийства старшего сына, шестнадцатилетнего Артура, леди Мэри погрузилась в глубочайшую депрессию. Аннабелль сочувствовала маленькому Адаму, которому на момент смерти брата и переезда на Элфин было всего девять лет. Наверное, ему было очень одиноко в стенах этого огромного замка без друзей и внимания матери, погружённой в себя. Об отношениях Адама и сэра Говарда было известно мало, но, кажется, они не были близки. Аннабелль вгляделась в прекрасные и аристократические черты леди Мэри: алебастровая кожа, тонкие губы, небольшой нос, синие глаза, очерченные густыми ресницами. Артур и Адам были похожи на мать: голубоглазые и светлокожие, с русыми волосами. От темноволосого, смуглого и кареглазого отца Адам унаследовал длинноватый нос с горбинкой и острый взгляд исподлобья, пронизывающий до костей, а ещё рост: оба были высокими, Адам – почти шесть с половиной футов47. Беззаботно улыбающийся с портрета Артур вовсе не был похож на отца – недаром до сих пор ходили слухи о романе леди Мэри с младшим братом короля Уолтера Пендрагона, Мэтью, который был вдвое старше её. Пендрагонам было строго запрещено вступать в связь с детьми Лилит: ведь в стране людей власть должна была принадлежать людям. Многие считали, что в 1847 году Артура убили, узнав, что леди Мэри и Мэтью Пендрагон нарушили этот запрет. Хотя, возможно, Артура и правда просто растерзал на охоте дикий кабан – иногда всё проще, чем может показаться.
Аннабелль молча шла впереди близнецов: было бы странно рассказывать им историю, которую они и так знают, пусть и родились несколько позже, в 1853, спустя год после смерти леди Мэри.
– Вы, наверное, не помните сэра Говарда? – спросила Белль у близнецов, останавливаясь возле портрета, на котором герцог Спенсер был изображён в светло-сером рединготе и с хлыстом в руке на ступенях Спенсер-манора в Ланкашире. Портрет был написан в 1829 году, за год до свадьбы с мисс Мэри Мур.
– Мы его даже ни разу не видели, – ответила Сильви, останавливаясь рядом с Белль. – Он сильно болел, а потом умер. Сэр Адам занимался всеми делами.
– А каким был сэр Адам? – спросила Аннабелль, подходя к знаменитому портрету Адама Спенсера 1862 года, который печатали во всех учебниках и энциклопедиях. Хозяин замка был изображён в тонко расшитом золотой нитью бархатном сюртуке глубокого синего цвета. Русые волосы падали на плечи, синие глаза исподлобья и чуть насмешливо смотрели на зрителя. Двадцатичетырёхлетний герцог Спенсер стоял в проёме двери, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. На мизинце поблёскивала печатка Спенсеров – геральдическая роза и крепость.
– Он… – Сильви задумалась, глядя на портрет, – был сильным. И добрым. И знал всех варгисов Элфина. Даже детей.
– Да, – откликнулся Колдер. – Он помнил, как нас зовут. Какие игры мы любим и даже мой любимый десерт запомнил – яблочный сорбет, – по его лицу пробежала тень улыбки, будто ему вспомнился вкус любимого в детстве мороженого.
– Он ведь был альфой, – произнесла Белль. – Мне кажется, так и должно быть.
– Наверное, – согласилась Сильви.
Аннабелль вновь взглянула на портрет Адама и поспешно отвернулась: благодаря таланту художника возникало ощущение, будто альфа варгисов видел её насквозь со всеми тайными мыслями. В детстве эта особенность взгляда Адама завораживала Белль, а сейчас – скорее вызывала неприятное беспокойство.
