«Наверное, в морге заново нарисовали лицо, – подумала Белль. – После лавины он едва ли мог выглядеть нормально».
В руке Белль оказался стебель белой розы, и она аккуратно положила цветок в гроб, на грудь Калеба.
– Покойся с миром, – шепнула она и отступила.
Через некоторое время гробы с погибшими заколотили и опустили в могилы. В каждую преподобный Мэтью Ричардсон бросил по горсти земли; затем его сменили члены Совета Основателей. Аннабелль вынула из вазы ещё одну белую розу. Сжала стебель, вонзая в ладонь большой шип. Тонкий запах фиалок смешался с ароматом роз, кровь по капле заструилась по руке. Белль продолжала сжимать цветок, не давая ране зажить. Пульсирующая боль успокаивала, позволяла сосредоточиться на собственных ощущениях и не давала провалиться в глубокую безысходную тоску, разливавшуюся по кладбищу.
Мистер Купер, бросив на последний гроб горсть земли и розу, отошёл. Вскоре из всех членов Совета у могил остались лишь Аннабелль и мисс Уэлш. Белль удивилась, увидев крёстную на кладбище: та всегда их избегала. Стройная, с безукоризненной осанкой, в неизменном чёрном платье и в чёрной шляпке поверх густых серебристых волос, убранных в причёску, она, задумчиво глядела сквозь тёмную вуалетку. Зачерпнув земли, бросила на крышку гроба. Обернулась к Белль, пропуская вперёд. Белль вновь подумала: несмотря на седину мисс Уэлш нельзя было дать и сорока пяти, хотя по рассказам дедушки Белль знала: крёстная гораздо старше.
Неожиданно Белль вновь ощутила взгляд крёстной: крёстная смотрела на клатч. Белль опустила глаза: из него виднелся краешек дедушкиного шейного платка. Мисс Уэлш подняла глаза на крестницу. Белль не знала, что сказать, если крёстная спросит, не дедушкин ли это платок?..
Белль кинула на гроб Капкейка свою розу. Почувствовала, как рана на ладони стала медленно затягиваться. Потом подняла ком земли и тоже бросила: он со стуком ударился о крышку. Другой рукой Белль незаметно спрятала край платка поглубже в клатч и отступила от могил.
Мисс Уэлш встала рядом, заставив Белль напрячься, и спросила:
– Как ты себя чувствуешь, Фиалка? – в её голосе звучали лишь забота и лёгкое беспокойство. – Выглядишь бледной.
– Всё хорошо, крёстная, – улыбнувшись, ответила Аннабелль, у которой сразу отлегло от души.
Может, мисс Уэлш всё-таки не узнала платок дедушки? Конечно, он носил его почти всегда, но крёстная жила в Торнфилде, и с дедушкой они виделись нечасто. Может, она просто удивилась, зачем Белль взяла платок с собой на кладбище? А если и узнала, то все равно едва ли ей известно, что дедушка был в нем в тот роковой майский день.
Аннабелль немного успокоилась и стала наблюдать за людьми, подходящими к могилам проститься. Но едва от раны на ладони осталось лишь небольшое пятно засохшей крови, человеческое горе как цунами вновь подступило к сердцу. Белль казалась себе хрупкой лодочкой, которую бесконтрольно несёт по волнам шторма чужого отчаяния и тоски. Дышать стало трудно, в голове стучало, гортань свело от подступивших слёз. Хотелось закричать.
Шестеро мужчин взялись за лопаты – засыпать гробы. Люди продолжали подходить проститься. Среди них Белль увидела Фредерика и прильнувшую к нему Камиллу. Фредерик держал в руке розу и смотрел, как комья земли летят в зияющую пропасть могилы. Он был так задумчив и сосредоточен, что Белль позволила себе смотреть на него дольше обычного. Лишь один его облик усмирял внутри неё шквал чужих эмоций, позволяя сосредоточиться на собственных ощущениях: на разливающемся внутри океане тёплого спокойствия и распускающемся чувстве непостижимой нежности. И тогда людские боль и страдания, которые она ощущала каждой клеточкой своего тела, отступали. Как же ей хотелось, чтобы Фредерик просто был рядом и не нужно было думать о чувствах Камиллы и мнении окружающих!..
Фредерик высвободился из рук Камиллы, прошёл к почти засыпанной могиле Капкейка и опустил в неё розу. И вдруг поднял голову, встретившись взглядом с Аннабелль. У неё перехватило дыхание, но она не отвела глаз. Время будто замедлилось, и всё вокруг стало неважным для Аннабелль, словно на всём белом свете остались лишь Фредерик и она.
«Что, если я его поцелую? – мелькнула безумная, но сладостная мысль. – Когда все разойдутся, я окликну его, он обернётся… и я его поцелую. И он станет только мой, только я буду в его мыслях и желаниях…»
Но она тут же ужаснулась этой мысли, поспешно отвела взгляд, чувствуя, как кровь прилила к щекам: «Нет! Я никогда не поступлю так!..»
Белль не нужна одержимость Фредерика, вызванная магией. Ей нужна его любовь.
«Этим поцелуем я могла разрушить всё хорошее, что между нами было!..» – с ужасом осознала Белль. Лучше она будет довольствоваться дружбой, но настоящей. Из-за чар в её жизни и так немного подлинных чувств. А симпатия Фредерика к ней искренняя. Безрассудно пренебрегать таким даром. И, может быть, однажды эта симпатия станет чем-то бо́льшим.
Вдруг Аннабелль почувствовала присутствие мисс Уэлш. Повернула голову и увидела крёстную, наблюдавшую за Фредериком, который вместе с Камиллой отошёл в сторону от могил.
– Однажды ты встретишь того, кто будет достоин твоей любви, дочь Лилит, – голос мисс Уэлш прозвучал совсем тихо – эти слова предназначались лишь Белль.
Белль было горько слышать слова крёстной и хотелось возразить: ей не нужен никто другой! Но, помолчав, Белль спросила:
– А если я больше не смогу… полюбить?..
– Никто не властен над уготованной ему судьбой, – задумчиво проговорила мисс Уэлш. – Но в твоих руках судьба Элфина.
– Элфина? – переспросила Белль, заметив противоречие с первой фразой и получив весьма странный ответ на свой вопрос. Что, впрочем, было почти не удивительно. – Сегодня вы снова говорите загадками, крёстная, – улыбнулась она.
– Скоро ты будешь вспоминать всё это, – мисс Уэлш оглядела могилы, толпящихся возле них людей и Фредерика, обнимавшего одной рукой прижавшуюся к нему Камиллу, – как сон, – она смолкла.
Аннабелль повернулась к крёстной спросить, что значат её слова, но обнаружила: той больше нет рядом.
Люди продолжали расходиться. Ушёл и Фредерик, увлекаемый Камиллой, а Белль всё стояла в задумчивости у могильных холмов и смотрела, как сквозь них, разрывая рыхлую свежую землю, прорастают колючие стебли и распускаются ярко-алыми розами.
Вдруг ощущение дежавю заставило Белль прийти в себя. Она обернулась, почувствовав присутствие. Фредерик.
– Ты как? – негромко спросил он.
– Нормально, – ответила она, заставив себя улыбнуться.
– Точно?.. – он указал на могилу Капкейка.
Безжизненные сухие стебли выпрямились, зазеленели и распустились красными розами, которые чуть покачивали прелестными головами в такт порывам осеннего ветра.
Белль вздохнула.
– Может, однажды, – проговорила она, – я научусь выращивать что-то, кроме красных роз, – и невесело усмехнулась.
– Скоро за тобой начнут охотиться цветочники, – сказал Фредерик. – Ты, кажется, научилась генерировать розы из воздуха.
– Нет, на самом деле, в могиле Капейка изначально были розы, – возразила Белль. – Просто белые.
– Я про розовый куст в квартале Пророчеств, – ответил Фредерик.
Она быстро взглянула на него:
– Надеюсь, не все такие догадливые, как ты.
– Думаю, мы сможем отвадить назойливых торговцев, готовых отдать тебе все деньги за волшебные розы, – подмигнув, улыбнулся он.
– Вовсе они не волшебные… – возразила Белль и смущённо отвернулась.
Все попытки Белль отпустить Фредерика, забыть и жить дальше развеивались как утренний туман, стоило ему оказаться рядом. Может быть, она и жестока, что влюблена в него. Но тогда и ему не сто́ило приходить сегодня в чёрном и вновь дарить ей надежду, что она важна для него.
