Однако и «Лига Защиты Юности» и органы опеки и попечительства, и даже представители президентского фонда, - убежали бы от этой девочки так далеко, как только смогли бы. Потому что в подземной бронированной камере на минус тридцатом уровне сейчас сидит Ампутация. Печально известная по ее «театрам боли и жажды окончания страданий». Те, кто последние десять лет провел в перчаточном отделении автомобиля и не знает, кто такая Ампутация – еще могли бы купиться на весь этот детский антураж.
Но никто из тех, кто видел фотографии или хотя бы читал описания «творений» Ампутации – никогда бы на это не повелся. Потому что сидящая на кровати девочка – это та самая девочка, которая сшила воедино коллектив оркестра женского колледжа Милуоки. Не просто сшила, тяп-ляп, а перемешала их внутренние органы так, что ничто так и не смог разделить их без непоправимого ущерба. Девочки умерли спустя полгода, и все это время они провели без возможности уединиться. Не говоря уже о боли. И это одна из самых безобидных шуточек Ампутации. Я сама лично видела, что она сделала с Эммой и Мэдисон… и до сих пор сдерживаю рвотный рефлекс при этом воспоминании.
Потому я не собиралась обращаться с ней как с маленькой девочкой. Как только пузырь Нулевого Времени лопнул – камеру заполнил паралитический агент. Нужно сказать, что несмотря на то, что она была заперта в бронированной камере на самом нижнем уровне, единственной камере на тридцатом минус – она заставила меня поволноваться. Если бы дело было на обычном этаже базы – она бы вырвалась и начала гулять по коридорам. Потому что несмотря на паралитический агент – она выбила бронированную дверь! Голыми руками. Она запустила в вентиляцию какую-то невероятную дрянь, которая тут же погубила всех моих насекомых, превратила всю органику в гадкое зеленое желе. Она смогла задержать дыхание и обходиться без кислорода, и я даже не знаю сколько она смогла бы продержаться, потому что попавшему на кожу паралитическому агенту она сопротивлялась почти десять минут – невероятное время. После того, как она выбила бронированную дверь и вырвалась в коридор минус тридцатого уровня и пошла выбивать двери – кто угодно бы взволновался. Она была словно маленький терминатор – сильная, почти неуязвимая и очень целеустремленная. Никто и никогда не считал Ампутацию хэви хиттером Бойни, ее бойцом ближнего боя и плотного контакта. Это поле боя Сибири и Краулера. Однако она показала себя более чем достойно и, наверное, даже вырвалась бы из заточения, если бы минус тридцатый уровень моей базы не был сделан специально для буйных гостей. Строго говоря, весь тридцатый уровень – это просто небольшая каверна в земле. Вырытая туда шахта, несколько бронированных камер, залитых бетоном. Запасы еды и воды, мои насекомые и механизмы обслуживания, а также сети наблюдения. И все. Сверхглубокая Кольская скважина в глубину около двенадцати километров. Мой минус тридцатый уровень – всего лишь полтора километра. Однако из них около тысячи метров это скальное основание материка. Прочное гранитное ложе. И пятьсот метров относительно мягкого грунта. Кстати, сама шахта – залита сверхпрочным бетоном. Если бы я хотела, чтобы Ампутация умерла от недостатка еды, воды и воздуха – я бы просто отключила все камеры и забыла про нее. Ах, да, еще бы убила насекомых-ретрансляторов, зарытых в землю. Потому что минус тридцатый уровень – это слишком глубоко.
После того, как паралитический агент наконец подействовал и Ампутация вырубилась, пытаясь выкопать тоннель вверх (почти четыре метра за менее чем пять минут!) – мой Рой срезал с нее одежду, остриг волосы и перенес на кровать. В одежде и волосах у нее было достаточно неприятных сюрпризов, чтобы устроить апокалипсис местного масштаба. Тонкие, очень прочные нити, которые резали сталь как мягкое масло. Кончики некоторых волос представляли из себя микродротики с цианидом и чем-то еще. Из некоторых – самостоятельно собирались небольшие, но опасные пауки, что вызывало у меня легкую досаду, все же насекомые — это мое поле экспертизы. С одеждой было еще хуже, я даже разбираться со всеми эти внутренними карманами и смертоносными игрушками не стала – просто убрала в сторону и все. Потом уничтожу.
Кроме того – я убрала все усиления и улучшения из ее тела. С силой Панацеи – это было несложно. Хотя, кого я обманываю – это было невероятно сложно и я так и не смогла ничего сделать с усиленными мышцами и костями, проще было новое тело вырастить, а я пока такие эксперименты не решаюсь на людях проводить.
И нет, я не зверь, я предоставила ей сменную одежду. Трусики, майка, штаны и рубашка, все как положено. Однако Ампутация не захотела надевать ее. Отказалась от еды. Убила одно из тел Пятого, когда он только шагнул к ней в камеру. Убедилась, что это бесполезно и теперь вот – сидит, уткнувшись лицом в колени и не реагирует ни на что. Пятый же невозмутимо переворачивает страницу своей книги и продолжает чтение вслух.
- Все нормально? – повторяет мой вопрос Сплетница, и поворачивает голову ко мне: - когда это с ним было все нормально? Он сам по себе ненормальный. Как вообще понятие норма может быть использовано здесь и сейчас? Как что-то из того, что ты делаешь с собой и другими можно назвать нормальным? Если не считать этого, то да, все идет нормально.
- Ээ… - я чешу в затылке: - что с тобой? Ты чем-то расстроена, Лиза?
- Я? О нет. Нет, со мной все в порядке, Тейлор. Все просто прекрасно, все тип-топ, замечательно и очешуительно. И если я и волнуюсь немного, вот чуть-чуть, так это потому, что ты ни черта не понимаешь, куда мы с тобой несемся. Постоянно ускоряясь. Ты смотрела «Назад в будущее», вторую часть? Помнишь там Док Браун построил макет железной дороги и ущелья, в которое они упадут, если не переместятся в будущее? Потому что в их настоящем эта железнодорожная ветка еще не достроена. Помнишь, на этом макете была такая маленькая табличка с надписью «Точка невозврата»? Помнишь? Это была та точка, после которой уже было поздно тормозить…
- Тебе нравятся старые фильмы? Смотрела «Большую Рыбу»? – говорю я, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей.
- Так вот, Тейлор. Точка невозврата нами пройдена уже давно. С того самого момента как ты решила участвовать в Битве с Левиафаном. С тех самых пор у нас нет выбора. Мы летим вперед на том самом паровозе без тормозов. В пропасть. – она вздыхает: - и самое печальное, что ты этого не видишь. Не понимаешь.
- Да все я понимаю. Жизнь опасна и все мы в конце умрем. Чего тут не понимать. В последнее время ты становишься все мрачней и мрачней, Лиза. Выше голову. Мы пережили много кризисов, переживем и этот. Или ты думаешь, что Пятый не справится с ней?
- Пятый? – она переводит взгляд на экран: - он-то? Конечно справится. Он уже справился.
- Как это – уже справился? – на экране мужчина читает книгу, а девочка сидит, уткнувшись лицом в свои колени. Я делаю звук погромче.
- … вот, например, у охотников есть такой обряд: по четвергам они танцуют с деревенскими девушками. И какой же это чудесный день - четверг! Я отправляюсь на прогулку и дохожу до самого виноградника. А если бы охотники танцевали, когда придется, все дни были бы одинаковы, и я никогда не знал бы отдыха. – слышится из динамика ровный приятный голос Старшего Друга и Наставника.
- Что он ей читает? Что-то знакомое…
- Маленький Принц. Экзюпери. Но текст не так важен. Он может читать даже справочник или инструкцию по починке стиральной машинки. – пожимает плечами Сплетница: - слова тут не так важны. Важно место. Интонация. Общее пространство. То, что он – фактически не обращает внимания на мертвое тело. Место связывает их двоих. Отношение к мертвому – связывает их. Его поведение, его интонация – делают их сообщниками. Взгляни, теперь это уже не просто комната, в которой сидит странный мужчина и читает книгу, а на кровати сидит девочка, нет. Теперь это комната, в которой находятся двое. Понимаешь? Одним словом. Если бы Пятый мог бы вырваться из тебя наружу – мир бы ждал ужас почище чем Бойня Девять. Нам повезло, что он убил Мясника практически сразу после своего триггера, а его тут же прикончили в последовавшей схватке кейпов. Не поняли, что теперь Мясник – это он. Если бы у него было время оправится и понять… - она качает головой: - знаешь иногда мне кажется, что мир по такой тонкой грани каждый раз проходит, что я удивляюсь, как все мы еще живы. Порой все на таких соплях держится…
