– Попробуй, это вкусно.

Она вылила мякоть на камень и отошла. Овчарка осторожно подошла, принюхиваясь к воздуху, высунула язык и принялась лизать.

Оба одновременно подскочили к псу, обхватили его, и Анна накинула ему верёвку на шею.

– Попался.

Они потащили его к катамарану, но пёс упирался, мотал головой, пока рывком не освободился от петли и не убежал на стоянку.

– Он никогда туда не полезет, – Анна бросила верёвку на землю и посмотрела на небо. – Хватит. Уже поздно. Оставим его здесь.

Астор прищурился, словно не понял:

– Мы не берём его с собой?

– Нет.

– Давай дадим ему снотворное.

– Времени нет, надо отправляться. Уже темнеет.

– Оставим его здесь?

– Да.

– Нет, – Астор упал на колени.

– Слушай, – Анна подошла к нему и погладила по голове. – Он никогда не сядет в лодку. Даже если мы его усадим, он сразу же бросится в воду. А если он бросится в воду, то утонет, – Анна заметила, что солнце скрылось за тучами. – Нам пора.

Астор сел между камней:

– Пожалуйста, не оставляй его.

Она присела рядом с ним.

– Пушок проводил нас сюда. Никто его не заставлял, он сам пошёл с нами. Сейчас он решил дальше не идти. Если он хочет остаться здесь, мы не сможем его заставить. Он волен сам решать, – она улыбнулась. – Он настоящий сицилиец, не пропадёт.

– Он не сицилиец, – Астор шмыгнул носом. – Он наш пёс.

– Пойдём, – Анна протянула ему руку.

– Не пойду! – брат опустил голову.

– Пожалуйста…

– Я останусь с Пушком! – Астор хлопнул ладонью по земле.

– Не говори глупостей, – она снова попыталась взять его за руку.

– Нет! – Астор вырывал руку.

Девочка молча посмотрела на него и, успокоившись, повторила:

– Пойдём.

– Нет! Нет! Нет! – Астор обернул прядь волос вокруг указательного пальца и потянул.

Анна прикусила губы и сжала кулаки.

Почему всё так сложно? Они нашли катамаран, спасательные круги, одежду, но эта идиотская собака боится воды, а теперь и брат закапризничал.

– Пошли! – пробормотала она с закрытыми глазами.

– Нет, – Астор опустил голову. – Не пойду. Не пойду. Не пойду.

На третьем "не пойду" Анна вышла из себя. Руки сами напряглись. Она сделала последнюю отчаянную попытку сдержаться и прошептала:

– Астор, делай, как я говорю. Пойдём к лодке. Так будет лучше.

Но в ответ она в очередной раз услышала "нет".

– Хватит! Хватит!

Анна схватил брата за волосы и потащила к байдарке. Тот кричал, пинался, корчился и пытался ухватиться за камни.

– А теперь садись на эту грёбаную лодку.

Она схватила его за низ брюк и усадила в кресло, случайно ударив лбом о поручень. Астор завыл с опухшими, налитыми красным глазами, перекошенным лицом и соплями из носа. Анна не слушала и не испытывала ни жалости, ни угрызений совести. Она никому не позволит себе мешать, тем более какой-то вшивой собаке.

Не оглядываясь, она толкнула катамаран, ободрав колени о булыжники, и заскочила сама. Оттолкнув на сиденье Астора, как мешок картошки, она села и стала крутить педали.

Лай Пушка слышался всё тише на ветру.

Анна нажимала на педали, Астор плакал. Катамаран медленно продвигался через лабиринт бакенов.

Через некоторое время она поняла, что если повернуть руль влево, лодка пойдет вправо и наоборот.

Она достала из рюкзака бутылку вина, открыла её и хлебнула.

Астор перестал плакать, но всё равно продолжал хлюпать носом.

Ничего, успокоится.

На континенте он забудет о Пушке. Всё можно забыть. Ничто не вечно: мама, шелковичная ферма, Пьетро… Остались только Анна и Астор.

А если не успокоится, то и фиг с ним.

Течение несло катамаран в открытое море. Анна не представляла себе, сколько времени им потребуется, чтобы добраться до другого берега. Она сделала ещё глоток вина и сосредоточилась на педалях.

– Анна! Анна! – брат крепко сжал её плечо и запрыгал. – Анна! Смотри!

Девочка вскочила и обернулась. В волнах появлялась и исчезала белая точка.

Сначала она была похожа буй, затем – на плывущую чайку, но затем Анна увидела голову Пушка.

– Не может быть… – прошептала он. – Как ему удалось? Мы же так далеко уплыли, – ей обожгло горло. – Какое я дерьмо…

Астор устроился рядом с ней и начал крутить педали:

– Давай, быстрее.

Анна дернула штурвал, и катамаран пошёл на разворот, оставляя за собой белый след. Сжав зубы, они крутили педали, вцепившись в подлокотники, стараясь не потерять собаку из виду. Пёс то появлялся, то исчезал.

– Где он?

– Не вижу...

– Вот он! Вот он! – Астор указал на вновь появившуюся собачью голову.

Они стали ещё сильнее крутить педали, хотя ноги уже одеревенели.

– Держись, держись! Пожалуйста, Пушок, держись! – умоляла Анна.

Но лодка против течения двигалась слишком медленно. Собака тонула прямо перед ними, хлопая лапами по воде.

– Пушок! Пушок! – кричали они.

Они были рядом. Им удалось на мгновение разглядеть морду собаки, которая наморщилась, глаза вылезли из орбит, затем море засосало его.

– Не останавливайся! – крикнула Анна брату. – Крути педали!

И бросилась на нос, вытянувшись туловищем и руками. Она увидела, как быстро к ней приближается белая масса, скользящая под водой, как призрак. Он вытянула руки и ухватилась за шкуру обеими руками, но течением собаку толкало под лодку. Анна поискала, обо что бы упереться, но не нашла, потеряла равновесие и упала в море. Она проплыла под катамараном, глотая воду, ударилась затылком о корпус, но не отпустила руки. Одной рукой она держала собаку, а другой ухватилась за лестницу. Чуть не утонув и растянувшись, как швартов между Пушком и лодкой, она держалась, пока не стало легче. Астор, пытаясь помочь ей, поскользнулся на мокром пластике и чуть не упал за борт тоже. Он встал и схватил сестру за запястье.

Они пытались поднять собаку на корму, она толкала снизу, а он дёргал за лапы сверху. Собака была будто свинцовая.

– Тащи, тащи его, – сказала Анна и забралась на борт, тяжело дыша вместе с братом.

Вдвоем, упираясь ногами в поручень, они сумели затащить Пушка на лодку.

Анна дико устала, дрожала от холода, почти не дышала. Её рвало морской водой и "Шардоне". Астор тяжело дышал.

Они трясли собаку, пытаясь оживить её, но голова с широко раскрытыми стеклянными глазами безжизненно подпрыгивала на стеклопластиковой поверхности. Язык свисал изо рта.

– Он умер? – пробормотал Астор.

Анна стала бить собаку по груди, крича:

– Нет, он не умер.

Пёс был похож на кошек, у него было семь жизней. Он пережил пытки сына хозяина свалки, пожар, смертельные схватки, голод и жажду, раны, инфекции, а теперь вот так умер.

Анна села и закрыла лицо руками:

– Это я виновата… Это я виновата…

Астор плакал, уткнувшись псу в шею. Море обдавало их брызгами и тащило к побережью Калабрии.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Пушок еле заметно постучал хвостом по палубе.

Он ещё не использовал седьмую жизнь.

– Я на нём женюсь, – Анна прижималась к Пушку, который плевался водой. – Можно жениться на собаке?

– Не знаю, – развёл руками Астор.

Девочка, дрожа, поцеловала морду овчарки и прошептала ему на ухо:

– Прости. Ты мой любимый. А я стерва.

– Я тоже хочу выйти за него замуж, – сказал Астор.

– Хорошо. Мы оба на нём женимся.

Анна, стуча зубами, сняла с себя мокрую одежду, насухо вытерла кожу полотенцем и переоделась.

Она налила в руки Астору немного вина для Пушка, но тому оно не понравилось. Вскоре, как будто с ним ничего не случилось, как будто он не воскрес, собака встала на ноги, пару раз отряхнулась и неуверенно на лапах расположилась на носу.

Анна и Астор снова заработали педалями, а солнце продолжало клониться к закату. Течение быстро толкало их к земле, волны разбивались о нос, обрызгивая их солёной водой, которая высыхала на лице, превращаясь в маску. Время от времени летучие рыбы выпрыгивали из воды и уносились прочь.