Сеть, преграждающую дорогу, смели. По грунтовой дороге хлынула река детей, ведомая фейерверками, устроенными на дне долины. Одни в темноте падали на камни и поскальзывались на осыпи, других раздавили.

Из амфитеатра двинулись к площадке также лихорадочные, гнойные и язвенные. Кто-то тащился на костылях, кто-то поддерживал товарища, а кто-то сдавался, и его уносило течением.

Анне, и так избитой, пришлось сражаться с сотнями рук, плеч, испуганных лиц, тел, прижимавшихся друг к другу. Волна давила на неё и толкала вперёд.

Она обернулась и увидела верблюда. Голова раскачивалась вправо и влево. На крупе сидело трое мальчишек с фонарями в руках. Бросая отчаянные вопли, животное сбивало любого, кто мешал ему бежать. Язык свисал у него изо рта, как огромная ушибленная улитка. Анна отшатнулась в сторону и бросилась на землю, пропуская его мимо. Когда она поднялась и снова побежала, то увидела вдалеке между двумя крыльями толпы облезлый зад четвероногого. Пара отчаянных вцепилась в хвост и рванулась вперёд, пытаясь удержаться на ногах.

Анна добралась до тропинки и очутилась в море голов, которые плыли по площадке, высыпая на песчаные холмы и осыпи. Площадка была разделена надвое длинной полосой мусора, которая горела, поднимая языки огня. С одной стороны теснились зрители, с другой под завесой густого дыма стояли кран со скелетом, груды костей и автоцистерна, в которой она пряталась с Пьетро накануне. Она попыталась протиснуться вперёд, но, преодолев несколько метров, сдалась. Профиль сарая возник в расселине, как островок из листового металла. В красноватых отблесках маленькие фигуры, похожие на муравьёв, карабкались по решёткам, поддерживающим строение.

Она обогнула толпу и пробралась между теми, кто пытался подняться. На пилонах образовалась человеческая колонна, и некоторые, не найдя, за что ухватиться, падали на стоявших внизу.

Цепляясь за ржавые поперечины, спины, руки, шагая по головам, Анна забралась на волнообразную крышу. Под тяжестью сотен детей лист прогибался. Она нашла местечко прямо на откосе и села.

Огненная преграда из шин и пластика с треском горела, искажая вид звёзд и Луны. Теперь воцарилась странная тишина, прерываемая лишь грохотом гремящего где-то в темноте двигателя.

– Что теперь? – спросила девочка, стоявшая рядом.

Одна рука у неё была перевязана грязными бинтами, а на другой руке не хватало двух пальцев.

– Не знаю, – ответила Анна.

Прошло некоторое время, и толпа снова зашумела.

Внезапно послышалась громкая музыка, и запел усиленный и искажённый женский голос: "Если хочешь уйти, я тебя пойму... да... ещё... чтобы снова поймать меня... чувственный на моём сердце... потому что я по-прежнему люблю тебя..."[6]

Раздался рёв.

На крыше кто-то крикнул, что это поёт Крошка.

Один за другим зажглись три электрических прожектора, и дым превратился в переливающуюся шапку, в которой виднелись тысячи изумлённых лиц.

Публика вздохнула и ответила удивленным "ох-х-х".

– Что там? – трёхпалая девочка указала на что-то над огненной завесой. – Смотри.

Тёмный, необъятный силуэт сгущался в тумане. В долину дул ветер, и появился большой скелет, плавающий в воздухе и подвешенный за голову.

Он двигался медленно и неуклюже. Он поднимал одну руку и опускал другую, сгибал одну ногу и вытягивал другую, словно космонавт в открытом космосе. Команды маленьких синих чертенят, висевших на веревках, привязанных к запястьям, локтям, коленям и лодыжкам марионетки, поднимались в воздух и опускались, уравнивая вес конечностей.

Великан, казалось, собирался перелезть через огненную завесу. Покрывавшие его кости были похожи на блестящую шубу и трепетали на ветру.

Возбуждённая масса толкалась, подходила к пламени, но отходила из-за жара.

Затем кто-то запел: "Американцы услышат, что только вчера они ушли, и своими цветочными рубашками раскрасят наш путь и наши весенние дни... и твои прекрасные глаза..."[7]

Перед этим шоу музыки и электрических огней все на крыше встали и обнялись, сверкая глазами.

"Только Взрослые могут устроить что-то подобное," – думала Анна, а соседка жала ей руку, повторяя:

– Не может быть... не может быть…

Луч прожектора опустился и скользнул над тысячами голов, окрашивая их светом и заставляя возбуждённо прыгать, а потом переместился, ослепив тех, кто сидел на крыше – они затопали ногами, превратив сарай в барабан.

Внутри здания заработал двигатель, завыла сирена.

Анна, ослеплённая, вцепилась в бортик. Внизу сотни детей стучали кулаками по стенам.

Двигатель прибавил оборотов, и двери распахнулись, растолкав их в стороны. Показалась зелёная морда грузовика.

Анна смотрела, как он вклинивается в толпу, подобно ледоколу, двигаясь в сторону скелета. Толпа расступилась, пропуская его, и тут же смыкалась сзади. Длинная грузовая платформа была опущена. На ней стояли десятки синих детей с палками и факелами, как на карнавальной повозке.

В центре, в клубах чёрного дыма, на подножке, между Розарио и Анжеликой, подбадривающими толпу, было приковано странное высокое, сухопарое существо. У него была настолько белая кожа, что, должно быть, оно никогда не видело солнца. Опущенные руки были длинными и прямыми. Ряд заострённых клиньев торчал из спины. Лысый, вытянутый череп был слишком велик для маленьких мясистых ушей. Густая борода, покрытая серыми прожилками, спускалась к животу, как фартук, и закрывала женские груди, торчащие на впалых рёбрах.

– Крошка! – закричали сидевшие на крыше, и наклонились вперёд, чтобы лучше её разглядеть.

Пятеро-шестеро, оттеснённые задними рядами, упали в толпу, которая их поглотила.

Анна изо всех сил пыталась сохранить равновесие, но не могла отвести взгляда от странного существа.

Лоб у него был низкий, округлый и без бровей. Тупая улыбка украшала беззубый рот, из которого по седой бороде капала слюна. Тёмные, как оникс, глаза испуганно озирались. Существо трясло головой, словно отгоняло рой ос.

Анна поняла, что видит умственно отсталого.

Ей вспомнился Игнацио, сын женщины, которая раз в неделю приходила на ферму на уборку. Бедняге, когда он родился, не хватало воздуха, и он на всю жизнь остался недоразвитым. Он катался по земле, исходил слюной, клал голову на плечо, и ел всё, что находил, в том числе кал.

Анна недоумевала: как это Красная Лихорадка обошла Крошку стороной? Может быть потому, что она наполовину мужчина и наполовину женщина? Не настоящая же она Взрослая!

Она никого не способна спасти. Даже себя.

Горькая улыбка скривила ей губы, когда все, обезумев, бросились к повозке, пытаясь дотронуться до уродца, но синие отталкивали их палками.

Её брат сидел в глубине грузовика. Как и другие, он сражался с ордами рук, пытавшихся опустить его на дно.

Анна окликнула его как могла громко, но голос потонул среди криков, сирены и треска огня.

Она посмотрела вниз. На секунду ей захотелось спрыгнуть, затем на четвереньках она направилась к решётке, по которой поднялась. В центре крыша провалилась, и внутри сарая суетилось множество тел.

Анна с большим трудом спустилась, борясь с остальными, хватаясь за волосы и футболки. На полпути она не выдержала и упала в толпу, которая подхватила её. Вместе с сотнями других детей она бросилась к грузовику.

Её подтолкнули сначала вперёд, а затем назад в пересекающиеся человеческие потоки, которые кричали во всю глотку.

Вдали грохотал грузовик, направляясь к скелету, а дети истерично цеплялись за борта и кабину. Грузовик заехал в огонь со всей своей свитой.

Анна не видела, что произошло дальше. Это было слишком далеко, но марионетка загорелась в считанные секунды до самой головы и превратился в факел, которым осветило каменоломню. Огненная рука оторвалась от туловища, и огонь перекинулся на автоцистерну.