– Кто вздумал закрыть въезд в город? – недовольным тоном спросил Скрипач. – Опять своеволие мезлов? Совсем обнаглели!

Арак, предлагавший ему десять джакатов за коня, сверкнул глазами. На скуластом лице появилась торжествующая улыбка.

– Нет, гралиец! На этот раз не мезлы. Гданисбан свободен! А эти трусливые зайцы бежали под натиском вихря Дриджны!

– Тогда почему нас не пускают в город? Мы что, мезлы?

– Не торопись, гралиец. Гданисбан освобожден, но в нем еще нужно навести порядок. Знал бы ты, сколько там мезланских торговцев и высокородной шушеры. Вчера их всех схватили, а сегодня казнят. Завтра ты и твои новобрачные въедете в свободный город. А сегодня мы славно повеселимся!

Подражая гралийцам, Скрипач присел на корточки.

– Никак Шаик пробудила священный вихрь?

Он оглянулся на своих спутников. Дела принимали совсем дрянной оборот.

– Так значит, война наконец-то началась?

– Скоро начнется. Знал бы ты, как нам не терпится в бой, – с ухмылкой добавил арак.

Крокус и Апсалара тоже спешились и подошли к Скрипачу. Арак отправился помогать соплеменникам. Восхищенные кочевники ходили вокруг гралийского жеребца. Они бросали под копыта мелкие монеты и гладили коня по шее и бокам. На какое-то время о путниках все забыли.

– В первый раз я захотел, чтобы мне отшибло память, – признался Крокус. – Слушай, он будет жить?

Скрипач неопределенно пожал плечами.

– Будет… если согласится жить с таким…

Он не договорил.

– Нам что, придется здесь ночевать? – спросила Апсалара, озираясь по сторонам.

– Придется, иначе мы смертельно обидим араков. А они скоры на расправу: чуть что – и кишки наружу.

– Мы не сумеем долго их дурачить. Крокус не знает ни слова на здешнем языке, а во мне сразу же признают малазанку – стоит только рот открыть.

– Тот парень… он одного возраста со мной, – бормотал Крокус, будучи не в силах прогнать кошмарные воспоминания.

– Хватит скулить, – оборвал его Скрипач. – Сам нарвался. Слишком рано почувствовал себя победителем. А нам теперь нужно думать, как выбраться отсюда. Единственный способ – заявить аракам, что мы хотим своими глазами увидеть месть Дриджны.

– Еще один дурацкий праздник? – обозлился Крокус. – В честь Откровения, о котором ты без конца нам говоришь? По-моему, в Семиградии из всего умеют устроить балаган.

– Кому балаган, а кому гореть заживо, парень, – медленно произнес Скрипач. – Сегодня в Гданисбане сожгут несколько сот малазанцев. Если мы заявим аракам, что хотим своими глазами увидеть благословенный огонь Дриджны, у нас будет повод пораньше убраться из их лагеря.

Апсалара покосилась на нескольких араков, идущих к ним.

– Давай, Скрипач, постарайся убедить их.

Сапер поймал себя на том, что едва не отсалютовал. Опомнившись, он выругался.

– С каких это пор новобранцы будут отдавать мне приказы?

Апсалара не улыбнулась.

– Я отдавала приказы… когда ты еще держался за мамкину юбку, Скрипач. Я знаю… не я, а тот, кто подчинил меня своей воле… Я будто слышу его слова. Они звенят у меня в ушах. Не упрямься, Скрипач. Делай, как я говорю.

Скрипач не успел вымолвить ни слова. Подошедший арак огорошил его еще одной новостью:

– До чего же ты удачлив, гралиец! Мы узнали, что сюда движется клан твоих соплеменников. Они тоже хотят отпраздновать пробуждение вихря Дриджны. Надеюсь, и у них тоже найдется такой же отменный эль, как твой.

Сапер начертил в воздухе знак, каким гралийцы сопровождали упоминание о соплеменниках, затем горестно вздохнул.

– Я бы рад встретиться с соплеменниками, но я изгой. Насмешки и упреки – это все, что я от них услышу. И потом, новобрачные горят желанием увидеть казнь мезлов… Это еще сильнее укрепит их союз. Раз я взялся их сопровождать, я не могу им перечить.

Апсалара встала рядом и поклонилась аракам.

– Думаю, своим желанием мы не обидим вас, добрые люди.

«Глупая девчонка! – подумал Скрипач. – Не знает местных обычаев, а суется».

Лица араков сразу же помрачнели. Кочевники с нескрываемой враждебностью смотрели на Скрипача.

– Изгой? А может, ты еще и скрываешься от справедливого возмездия? Мы тебя не отпустим. Пусть соплеменники воздадут тебе по заслугам, а нам достанется твой конь.

Апсалара вдруг топнула ногой, словно была избалованной дочкой богатых родителей, не привыкшей, чтобы ей в чем-то отказывали.

– Знайте же: я беременна. Только посмейте задержать меня, и на вас падет проклятие. Мы едем в город. Немедленно!

– Мы дадим своего провожатого. А этого поганого гралийца оставь нам. Он недостоин служить вам.

Дрожа от гнева, Апсалара взялась за край вуали, скрывавшей ее лицо. Араки попятились.

– Вам приглянулся конь? Ради алчности вы готовы нас погубить? Так пусть мое проклятие падет на всех вас!

– Прости нас, милосердная женщина! – закричали суеверные араки. – Проклятие из уст беременной – большая беда. Прости нас. Можете ехать.

Апсалара колебалась. Скрипач испугался, что она может войти в раж и проклясть араков. Но вместо этого Апсалара обернулась к нему.

– Что встал, гралиец? Садись и поехали.

Испуганные кочевники смотрели, как трое путников садятся на коней. Один из араков шепнул Скрипачу:

– Не задерживайтесь в городе больше чем на одну ночь. А потом поскорее уносите ноги. Соплеменники пустятся за тобой в погоню.

– Скажи им, что коня я выиграл в честном поединке, – на ходу придумал сапер.

– А они знают, с кем ты сражался? – всерьез спросил арак.

– Какой клан сюда движется?

– Клан Себарка.

Скрипач покачал головой.

– Эти не знают.

– Ладно. Я передам им твои слова, а дальше пусть сами решают. Честно скажу: за эту лошадку не грех тебе и глотку перерезать.

Скрипач вспомнил о пьяном гралийце, продавшем ему жеребца всего за три джаката.

– Желаю вам славно повеселиться. Думаю, до подхода гралийцев моего эля вам хватит.

– Мы тоже так думаем. Удачи тебе!

На подъезде к северным воротам Гданисбана Апсалара спросила Скрипача:

– Нам действительно грозит беда?

– А что тебе подсказывает тот, кто привык отдавать приказы?

Она поморщилась.

– Да, – сказал Скрипач. – Похоже, спокойная часть нашего путешествия кончилась. Напрасно я сболтнул им про изгоя. Остается надеяться, что угроза твоего проклятия подействовала на араков и они не слишком много наплетут про нас гралийцам.

– Мы что, будем глазеть на эту казнь? – спросил Крокус.

– Нет, конечно, – успокоил парня Скрипач. – Задерживаться в Гданисбане нам нельзя. – Он обернулся к Апсаларе. – А вот там чтобы без лицедейства! Поняла? Тебя с Крокусом они, может быть, и уложат на золотую постель, но вот что будет со мной – даже Клобук не знает.

Апсалара криво усмехнулась.

«Старый идиот! – мысленно одернул себя Скрипач. – Только не вздумай влюбиться в эту девчонку. Ты же погубишь парня и назовешь это стечением обстоятельств…»

Камни мостовой за аркой северных ворот покрывала запекшаяся кровь. Повсюду валялись сломанные и раздавленные деревянные игрушки. Откуда-то неподалеку слышались крики и стоны умирающих детей.

– Они не пропустят нас, – прошептал Крокус.

Парень был совсем бледен. Он ехал рядом со Скрипачом, а Апсалара сзади. Вдали маячили фигуры вооруженных людей; откуда-то доносился гогочущий смех мародеров. И все. Никто не охранял въезд в Гданисбан. Воздух густо пропах дымом. Повсюду чернели остовы лавок и жилых домов.

Дальнейший путь пролегал среди обгоревшей мебели, битой посуды, искореженной утвари и трупов. Чувствовалось, этих людей убивали жестоко, издеваясь над предсмертными страданиями. Детские крики смолкли, сменившись другими, раздававшимися из центральной части города. По-видимому, там еще продолжалось «наведение порядка».

Неожиданно откуда-то выскочила девушка. Одежды на ней не было совсем. Тело покрывали синяки и царапины. Словно не замечая троих путников, она спряталась под опрокинутой повозкой.