Постепенно проскакивала старая краска, слегка посветлевшая в каких-то местах. Потом начали виднеться руки, стройные ноги и тут до меня дошло — это его бывшая девушка. Почему именно это попалось мне первым? Но отступать поздно, тем более, мое желание увидеть все работы Лео было очень огромным.

— Это…

— Да, я поняла, — поспешила его перебить, чтобы он потом сам не впал в непонятное состояние. Думаю, в этот раз Леня не будет грустить или переживать, раз мужчина опустился рядом и сосредоточено наблюдал за моими действиями.

Глазам открылся вид на прекрасную юную девушку чуть младше меня. Она восседала в старинном деревянном стуле, закинув ногу на ногу и сместив их в бок. Ее молочная кожа даже на холсте будто светилась при ярких лучах солнца. Светлые кудри обрамляли овальное лицо, спускаясь вниз по плечам, а маленькие зеленые глаза смотрели вперед с таким блаженством, будто она видела перед собой нечто удивительно красивое. И могу предположить, что именно так Добрынин видел свою девушку, смотрящей только на него такими влюбленными глазами. А может он и передал все то, что видел сам.

Голые плечи и ноги прикрывало белое одеяние — легкое шелковое платье, струящееся по ее талии и бедрам. Леня передал через картину всю ее истинную красоту, сравнимую с самой богиней Афродитой.

Дальше в ход пошла вторая картина. На ней оказался пейзаж, о которых говорил Леша, что брат частенько такое писал на живой природе. И это правда оказалось очень сочным и натуральным — сразу захотелось оказаться на том месте, стоять и вдыхать приятный морской бриз, любуясь ночным звездным небом и легким ветерком, раздувающим волосы в стороны. Как ног будет резко касаться прилив, заставляющий вздрогнуть от прохлады и свежести.

— А где это было?

— На Черном море был, когда еще учился, — улыбнулся мужчина.

— Ого! И как там? — я распахнула глаза от удивления и посмотрела на Лео, который подобрался ко мне еще ближе, усаживаясь на пол и складывая ноги в позу лотоса.

— Красиво, даже очень! Это нужно видеть своими глазами, чтобы ощутить сполна.

— А я за пределами нашего города нигде не была, — грустно вздохнула, взяв в руки следующую картину.

— Жаль. Я после кураторства стал частенько путешествовать по миру — кроме Европы был в Китае, в Индии, в Египте и даже в Турции.

— Правда? Ну ты точно путешественник, — засмеялась в ладонь, снимая упаковку. Холст был поменьше, привлекающий к себе не менее огромное внимание — на нем была вновь изображена его бывшая девушка — только уже это был полноценный портрет до плеч, показывающий ее вблизи. Теперь можно разглядеть каждую ее морщинку и родинку на милом лице. Озорные зеленые глаза сияли еще ярче, хотя взгляд девушки был направлен куда-то в сторону. Светлые волосы блестели золотистыми нитями при ярком освещении и были собраны в высокий пучок, закрепленный с помощью двух тонких декоративных палочек с свисающими вниз украшениями.

— Как ее зовут?

— Почему хочешь знать?

— Интересно.

— Светлана, — с какой печалью в голосе он это сказал, что даже мое сердце сжалось от боли.

— Ей очень подходит это имя — такая же светлая.

— Я раньше Свете много раз говорил о том, что она похожа на какую-то древнегреческую богиню. И так радовался, что такая девушка полюбила именно меня, доверила свои заветные мечты и секреты, хотела со мной жить до конца своих дней и клялась в любви по гроб.

— Клясться в том, в чем ты не уверен до конца — глупо. Да и давать обещания тоже не всегда стоит, это слишком большая ответственность за собственные слова.

— Ей так не казалось, — глухо хмыкнул Добрынин. — Давай дальше. Осталось еще две.

Следующей работой оказалось видение Лёни картины Валентина Серова[1] «Девочка с персиками». Она была написана его собственным стилем реализма. Девочка была прорисована куда детальнее, с большим количеством персиков на столе с сохранением яркости цветов.

— А это?

— Не поверишь, моя первая работа со времен университета. Тогда нам наказали попрактиковаться дома, я и решил взяться за эту картину. Нравится? — мужчина посмотрел на меня с любопытством, скрепив пальцы двух рук между собой, упираясь локтями в колени.

— Схожесть имеется, но ты пытался добавить своего. И вышло очень даже хорошо.

— Надо же было как-то улучшать свои навыки. Портреты мне всегда нравились, хотелось изобразить людей такими, какие они есть на самом деле. Считай, почти как натуральная фотография глазами и руками художника.

— Осталась еще одна.

Руки потянулись к крайней из тех, кто мне принес Добрынин. Когда упаковка упала на пол, я приподнесла картину ближе к себе, неотрывно рассматривая каждую деталь. Лео всегда всматривался куда-то вглубь холста, пытался что-то там разглядеть, я пытаюсь теперь сделать то же самое.

— Это ты меня так пародируешь? — рассмеялся Леонид, чуть ли, не падая спиной назад, но успевает подставить ладони, упираясь ими в пол.

— А так заметно?

— Мне много раз говорили все художники, с которыми я работал, что часто замечают, как пристально все рассматриваю, чуть ли не под микроскопом.

— Так и есть. Но знаешь — в этом есть свое очарование.

— Очарование? — мужчина взглянул на меня с приятным удивлением в глазах.

Ну вот, ляпнула же, не подумав. А может стоит спросить у него прямо сейчас, что я задумала еще очень давно?

— А ты не хочешь стать…натурщиком? — косо поглядываю на него, чтобы не показать того, как сильно мне был важен ответ.

— Хочешь написать мой портрет?

— Да.

На мгновение Добрынин замолчал и я даже немного запаниковала. Согласится ли он вообще на что-то подобное? Да и я давно не писала с живого человека еще с университетских времен, когда у нас были занятия по живописи и композиции.

— Я согласен.

— Правда? — резко развернулась к мужчине, чуть ли, не подпрыгнув от радости.

— Смотри как глазки засветились. Конечно согласен, — Лео подсел ближе, аккуратно приподняв большим пальцем за подбородок. Не успела я и слова сказать или о чем-то подумать, как Добрынин оставил на губах легкий поцелуй, уже вызывающий во мне фейерверк эмоций. А сам хитро улыбнулся и поднялся с пола, обтряхивая спортивные штаны. — Хочешь перекусить?

— Д-да. Хочу, — киваю, все еще не осознавая того, что это только что было. Теперь каждое его действие вызывает у меня трепет и учащенное сердцебиение. Ух, даже руки вспотели после такого.

Собираю картины в одно место и смотрю на них. Зря, что они хранятся в закрытом помещении и их никто не видит. Ну, только кроме родных. Это светлая память для Леонида. Не считая того, что на некоторых из них изображена его бывшая девушка.

— Лео.

— Да? — мужчина моментально реагирует на это имя.

— Почему ты хранишь картины с ней? — это не была какая-то ревность, мне просто хотелось понять его истинные чувства. Не уверена, что он еще ее любит.

— Знаешь, это как память, то, что было. Знаю, что жить прошлым плохо и такое надо отпускать. Но когда-нибудь мне хватит смелости все их сжечь, — он улыбнулся мне и протянул руку.

— Я тебя поняла, — приняла протянутую ладонь, устремившись вслед за Добрыниным.

— Что-нибудь закажем или хочешь куда-нибудь сходить?

— Ты видел какие мы с тобой черные после работы? — я прыснула от смеха.

— И правда, — Лео почесал затылок. — Тогда закажем?

— Если ты сам этого хочешь.

— Я в принципе готов сейчас съесть слона после таких физических нагрузок.

И я сама не отказалась бы что-нибудь закинуть себе в желудок, тем более, что из-за картины сегодня почти ничего не ела и теперь все внутри сжималось от голода, вызывая неприятную тошноту.

— Ну значит заказываем на дом, — пожимаю плечами и иду в ванную, чтобы хотя бы отмыть руки по локоть и лицо. Было слышно из коридора, как Добрынин кому-то звонил с просьбой оформить доставку.

Когда я вышла, вытираясь полотенцем, нашла Лео, сидящего за кухонным столом. Он скрестил руки на груди и смотрел в окно, откуда было видно голубое небо. Даже ни одного пушистого облачка не было.