Хотя, конечно, на месте царевны Марьяны я бы лично от такого немытого красавца держался подальше…

– Следующий!

– Один момент, батюшка сыскной воевода, – раздалась невнятная возня из-за дверей. – Вырывается ещё, зараза горбоносая…

Минутой позже потрёпанный, но непобеждённый грузинский князь Сосо Павлиношвили кубарем влетел в горницу. Тощий, длинный, грудь по-петушиному вперёд, с кучей газырей на черкеске до самой подмышки, в страшно лохматой папахе, из-под которой и глаз-то не видно, один нос, и, как водится, с семиэтажным кавказским гонором…

– Всех зарэжу! Тебя зарэжу. Их зарэжу, царя зарэжу! А что делать, так хачу?!

– Быстро сел на скамейку, руки за спину, рот открывать по моему разрешению, дышать через раз! – грозно рявкнул я, потому как эти горные орлы достали меня ещё в Москве по самое не балуйся. – Имя, возраст, пол? Отвечать, быстро!

– Сосо. Нэ помню, нэ знаю. Какой такой пол, э? Дэревянный, да?

– У тебя да, – согласился я, делая запись в блокноте. – И не только пол, но и вообще…

– Да?

– Вопросы здесь задаю я. Итак, вчера вечером вы были в компании гражданина Бельдым-бека и гражданина Паулюсуса. Так?

– Нэт!

– Неужели?

– Да!

– То есть вы с ними не пили?

– Слушай, я тэбя всё равно зарэжу, – честно обозначил свои планы потенциальный жених царевны Марьяны. – Паэтому честно скажу: что с ними пить? Как с ними пить? Они савсем пить не умеют, да!

– Понятно. Записал. А потом вы ругали царя Гороха?

– Зачем ругал?! Назвал его одын раз ослом, одын раз козлом! Одын или два, нэт, два, назвал сабакой такой. Ну, которая на соломе лежит и её не кушает. Знаешь, да?

– Догадываюсь, – сухо подтвердил я. – Про меч-кладенец слышали?

– Про какой леденец?

– Ясно. Свободны. Ещё раз попадёте к нам в отделение, отправлю в Сибирь, ёлки шатать. Сами уйдёте или коленом выпроводить?

– Э-э, сыскной воевода, – доверчиво зашептал кавказец, подаваясь вперёд. – Я праблем не хачу, но ты панимаешь… Я – князь! Мне честь дэржать надо! Пазови своих, пожалуйста, пусть меня выведут. Как будто я дрался, да? Не абижай, мамой прашу…

Я тяжело вздохнул и кликнул стрельцов.

– Выкиньте гражданина за ворота. Ну, так, чтоб и зрелищно, и без лишнего рукоприкладства.

– Спасибо! – хором грянули и стрельцы, и сын гор Павлиношвили.

Слава богу, все друг друга поняли, и всё складывается к взаимному удовлетворению.

Парень вылетит от нас героем дня, а еремеевские стрельцы парой подзатыльников отведут душу. Остался третий. Яга по-прежнему отказывалась появляться, хотя у меня были подозрения, что она всё-таки нас подслушивает и после обеда непременно выскажет своё профессиональное мнение по поводу мужского вранья. Хорошо бы Митя уже успел растопить баньку, отмыться сам и оставить мне горячей воды. Что-то быстро я почувствовал себя усталым, видимо, последствия отравления ещё сказывались.

О том, что вышедшие из отделения женихи начнут болтать обо мне в кабаках, можно было не беспокоиться, кто им поверит? Я же для всех умер, и это информация официальная, полгорода в трауре, венки шлют, свечи в храмах ставят, соболезнования выражают всячески, а то, что трое иноземцев, попав в милицию по пьяни, «самого участкового видели»?! Да тьфу! Пусть мелют языками, пока не побили за враньё…

– Следующего подавать ли?

– Заносите, – откликнулся я.

И через минуту в горницу сам, без малейших понуканий, вошёл молодой крепкий блондин в потёртой европейской одежде времён какого-нибудь Айвенго или Ричарда Львиное Сердце. Неприветливо улыбнулся мне, но тем не менее начал первым:

– Здраффстфуйте!

– Здоровеньки булы, – не совсем правильно ответил я, но он меня понял.

– Присаживайтесь.

– Спасибба.

– Прибалтика?

– Не поннял…

– Ну как это… Эстляндия?

– Та! – уверенно подтвердил третий жених нашей царевны.

Почему-то он мне нравился меньше всех: глаза какие-то блёклые, бесцветные и мутные, как у замороженной сёмги в супермаркете.

– Это что же происходит, гражданин фон Паулюсус? Вы прибыли к нам в столицу с целью женитьбы, а задержаны в связи со вчерашними безобразиями в кабаке. Ай-ай-ай, товарищ эстонец! Нарушаете?

– Я не ппил, они фсё сами выппили!

– Дыхните? – перегнулся я через стол.

Потомок рыцарского рода послушно наклонился и дыхнул. Ну, зубы не айс, однако и перегаром не пахнет.

– Как оказались в одной компании с драчунами и алкоголиками?

– Случайнно.

– А поподробнее можно?

– Софсем случайнно.

Да, а этот тип, мягко говоря, немногословен, придётся тянуть клещами. В фигуральном смысле, разумеется, мы ж не в царской пыточной, у нас другие методы.

– В драке с сотрудником милиции участвовали?

– Не учаффстфофал.

– Тогда за что вас задержали?

– За компаннию, – так же терпеливо, словно малому ребёнку, продолжал объяснять белокурый гость с янтарных берегов.

Что ещё у него можно было спросить, я просто уже не знал.

– Про меч-кладенец слышали?

– Нетт.

– Претензии к органам правопорядка за неправомочные действия имеете?

– Нетт.

– Другие ответы знаете?

– Нетт, – даже не моргнул он, и я сдался.

Мне пришлось честно отпустить и третьего претендента в гороховские зятья. Правда, взяв с него подписку о невыезде. С первых двух не стал брать, а с этого взял. Чисто из вредности. Говорю же, не понравился он мне. И пусть в нашей милицейской работе апеллировать такими критериями и не положено, внутренне я был бы рад прищучить этого белобрысого хоть за что-нибудь…

– Батюшка сыскной воевода, – в дверях опять показались стрельцы, – так что, пятого заводить ли?

– Какого пятого?! – не понял я. – Погодите, у нас же вроде всего четверо задержанных. Три жениха и Митька. Чего вы меня со счёта сбиваете?

– Дык в ночь, под самое утро, ещё и дьяка Филимона Груздева доставили ребята, – смущённо пояснили еремеевцы. – Говорят, он по городу бегал в непотребном виде и речи орал крамольные…

– Какие?

– Что, дескать, царь преставился!

Ну этого типа я точно не мог принять. Он бы точно сдал меня с потрохами, и уж ему-то поверили бы! Пришлось вставать и идти на поклон к Яге, умоляя её разобраться с козлобородым нарушителем ночного спокойствия. А заодно и выяснить, чего он-то делал в неположенное время у царских подвалов? Причём крутился ведь, гад, вполне целенаправленно, именно там, где пропал меч. Так что вопросы и подозрения в его адрес самые серьёзные…

– Бабуль? – Я деликатно постучал в дверь её комнатки.

На стук неторопливо вышел мажордомистый Васька и вопросительно выгнул на меня бровь.

– Ягу можно? – прокашлявшись, уточнил я.

Кот поднял вторую бровь.

– Исключительно в служебных, а не в личных целях. Необходимо помочь с допросом важного свидетеля, а может быть, и подозреваемого.

Чёрный как смоль Вася подумал, поморщил нос и обернулся назад. Моя домохозяйка, тишайше сидевшая у себя у окошечка, так же молча встала и чинно прошла в горницу. Мне же было жестом предложено подняться за котом наверх, в мою комнату.

Собственно, совсем уж отлучаться от участия в допросе я никак не собирался, поэтому уселся на лестнице в надежде хоть что-то услышать.

Вскоре понятливые стрельцы за шиворот притащили грязно ругающегося дьяка.

– Деспоты сатанаиловы! Сатрапы диавольские! Палачи и душители гражданских свобод! – надрывался Филимон Митрофанович, разумно адресуясь в потолок.

Наезжай он конкретно на стрельцов, так мог бы и по шеям словить на раз-два, а он у нас в этих делах тёртый калач, зазря не подставляется. Не припомню ни одного расследования нашей опергруппы, чтоб скандальный дьяк тем или иным боком в нём не отметился. Поэтому, как следует себя вести при очередном аресте, он туго знает…

– Беспредельщики! Христопродавцы! Иуды в погонах! За что мя наказуеши, Господи?! За какие грехи в пасть львиную алкающую ввергаеши? Бо есмь дух мой в смятении, а тело хворое, бренное изъязвлено побоями злобнымя милицейскимя! А ще и хулу на мя возводишима, аки в пекле чисто херувиму, паки…