– А потом, не прошло и полугода, к ней вернулся, – холодно улыбнувшись, заключила Вероника, по-прежнему не глядя на него.

Очевидно, она старалась его разозлить – и он, пожалуй, это заслужил, ибо старался разозлить ее. Раздражало то, что ее попытка удалась.

– Я к ней не возвращался, – не повышая голоса, возразил Себастьян.

Вероника вскинула бровь, по-прежнему не отрываясь от журнала, который поднесла к самому лицу, словно старалась отгородиться от него.

– Значит, ты не солгал мне, когда сказал, что поедешь в клуб? И вместо клуба не отправился к ней?

Себастьян мысленно выругался.

– Да, я действительно поехал к ней, но… – Тут он осекся, ущипнул себя за переносицу, а затем изобразил улыбку. – Может быть, выберем для беседы более плодотворную тему?

Теперь она наконец отложила треклятый журнал и устремила взгляд на мужа.

– Плодотворную? – ее голос сочился скепсисом. – Например?

– Предлагаю обсудить основные условия нашего… соглашения, – предложил Себастьян, откинувшись на спинку сиденья и скрестив руки на груди.

Она вскинула брови.

– Соглашения? Ты это так называешь?

– Ты можешь в любой момент передумать, – усмехнулся Себастьян. – Просто скажи. Я довезу тебя до Уитмора, разверну экипаж и уеду. Кроме того, почему выгоду из этой ситуации должна извлекать только ты?

– Возможно потому, что ты все-таки джентльмен?

Он удивленно взглянул на нее:

– Правда? А мне казалось, что я бессовестный обманщик!

Разумеется, он пытался всего лишь ее разозлить, не более. Даже если Вероника откажется от второй части их соглашения, он ее не бросит. Ее дед всегда был добр к Себастьяну: благодаря ему и другим Уитморлендам мальчик знал семейное тепло, в котором ему отказывала родная мать. Невыносимо было думать, что старик умирает. Если по правде, Себастьян и сам хотел его увидеть – скучал и по нему, и по другим Уитморам. За долгие годы эта семья стала для него родной.

Вероника вздернула аккуратный носик и прищурила карие глаза:

– Да, ты обманщик, совершенно бессовестный, и сейчас это только подтверждаешь.

На этот раз закатил глаза он:

– Как же легко, наверное, жить в твоем черно-белом мире, где нет ни вопросов, ни сомнений!

Она хлопнула ладонью, потом забарабанила пальцами по журналу, сердито глядя на Себастьяна.

– На что ты намекаешь, хотела бы я знать?

Он скрестил руки на груди.

– Ты меня осудила и приговорила за преступление, которого я не совершал.

Она наклонилась к нему, темные глаза полыхнули яростью.

– Даже не пытайся заставить меня сомневаться в собственном рассудке! Ты сам признался, помнишь?

Он сжал кулаки и стиснул челюсти.

– Признался в том, что солгал тебе, но в измене – нет.

Она смерила его сердитым взглядом.

– Опять эта игра словами! «Я не обманывал, я всего лишь солгал» – очаровательно! Ладно, неважно. Ты прав: давай сменим тему. Что за условия ты хочешь обговорить?

Себастьян глубоко вздохнул, стараясь унять досаду. Жене по-прежнему удается в два счета лишить его самообладания: причем во многих смыслах сразу, – но споры с ней в самом деле ни к чему не приведут.

– Для начала, думаю, нам стоит определить количество условий.

Она взглянула на него с подозрением, но кивнула.

– Звучит разумно. Например… каждый предлагает три?

Он тоже кивнул и натянуто улыбнулся.

– Отлично. Дамы вперед.

Несколько секунд Вероника задумчиво барабанила пальцами по журналу, затем пришла к какому-то решению, и взгляд ее вспыхнул удовлетворением.

– Вот мое первое условие: я не обязана притворяться нежной и любящей, когда дедушки нет рядом.

Себастьян покачал головой, не удержавшись от короткого смешка.

– Боже ты мой! Хорошо. А вот мое первое условие: ты можешь не притворяться любящей, но не должна меня игнорировать или грубить.

– Согласна. – Она откинулась на бархатные зеленые подушки, обдумывая следующее правило, игра явно ее увлекла. – Вот мое второе условие: никаких поцелуев… в губы.

Себастьян нахмурился.

– Чепуха какая-то. Мы собираемся спать вместе – как можно при этом не целоваться?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Мне неважно, как ты это сделаешь, но это мое условие. – Она смерила его дерзким взглядом, словно ожидала услышать возражения.

Себастьян судорожно вздохнул. Черт, похоже, зря он согласился играть по ее правилам!

– Вот мое второе условие: ты не требуешь никаких ограничений в постели… в разумных пределах, само собой. Скажем так: мы можем делать все, что делали раньше. – И, подняв бровь, он посмотрел ей в глаза.

Наступило короткое молчание. Щеки у Вероники запылали, и она резко отвернулась к окну. Сомнений не было: она вспомнила те жаркие ночи, когда, задыхаясь, шептала его имя и просила не останавливаться.

– Хорошо, – ответила она наконец. – А свое третье условие я придержу… пока.

Он не сводил с нее пристального взгляда. Интересно, что она задумала? Что-то еще хуже, чем запрет на поцелуи?

Поразмыслив, он решил, что лучше этого не знать, но идея трех условий ему понравилась и отказываться от того, что положено ему по праву, не хотелось.

– Тогда и я третье условие оставляю за собой.

По крайней мере, если она нанесет неожиданный удар, ему будет чем ответить.

– Договорились, – буркнула Вероника и опять уткнулась в журнал.

Становилось прохладно, и она укутала себе ноги мехом.

Все в той же позе: со скрещенными на груди руками – Себастьян отвернулся и стал смотреть в окно. Мысли его были невеселы, словно безжизненный декабрьский пейзаж. Как, черт возьми, его брак, когда-то столь многообещающий, превратился в это?

Опустив глаза, Вероника упорно делала вид, что увлечена рассматриванием новых моделей одежды. Быть может, глупо интересоваться модами, когда давно не бывала в свете, но она обожала элегантные наряды. Только вот сосредоточиться никак не удавалось: Себастьян сидел совсем рядом, она ощущала такой знакомый запах его одеколона, и это пробуждало воспоминания, которые ей отчаянно хотелось стереть из памяти.

С каждым оборотом колес они приближались к Уитмору. К общей спальне. Эта мысль и тревожила Веронику, и – если быть честной – возбуждала.

На возмутительное требование Себастьяна она согласилась по трем причинам. Во-первых, торговаться не приходилось: ведь это она просила его об услуге, а не наоборот. Ради того, чтобы скрасить деду последние дни, она готова была на все… тем более что это никакая не жертва, ведь Себастьян… по-прежнему великолепен! Почему бы не развлечься с ним немного, прежде чем возвращаться к одинокой сельской жизни? Во-вторых, можно не опасаться, что она снова влюбится в этого негодяя: ей давным-давно неважно, где он, с кем и чем занимается. Нет, чувства к нему давно остыли, и никакая дурацкая сделка этого не изменит. Третье – и самое важное: когда Себастьян огласил свое требование, ее охватила… да, пожалуй, лучше всего назвать это надеждой. Для нее это единственный шанс забеременеть. Как можно отказываться? И если это значит обеспечить Себастьяна наследником – что ж, она не возражает.

– Нам нужно поговорить, – раздался голос Себастьяна, и Вероника едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Поговорить? О чем?

Он пожал плечами:

– Ну, знаешь, о том, что происходит у нас в жизни… чтобы не растеряться, если твой дедушка о чем-нибудь спросит.

Вероника нахмурилась:

– Хм, возможно, ты прав.

– Не сомневаюсь, хоть тебе и неприятно это признавать, – с высокомерной усмешкой констатировал Себастьян.

– Давай сразу договоримся: твои победы над женщинами меня не интересуют, и об этом я слышать не хочу, – сказала Вероника, стараясь не проявлять эмоций. – Чем еще ты сейчас занят?

– В основном заседаниями парламента, – словно не заметив ее шпильки, серьезно ответил Себастьян. – И своими общественными обязанностями, по большей части невыносимо скучными. А ты что поделываешь? Чем развлекаешься в деревне? Рисуешь, должно быть?