— Гесс?

— Гав?

— Ну да, простите, вы правы. Итак, присаживайтесь, вот кушетка. Можете даже прилечь, если вы не против. Пожалуйста, прошу вас.

Я прошёл вперёд и постарался поудобней устроиться на низкой кожаной кушетке с ножками красного дерева. Мой пёс, тяжело протопав следом, улёгся рядышком на пол, положив морду на вытянутые передние лапы.

— С чего начнём?

— С чего угодно. — Профессор с труднопроизносимым именем откинулся в кресле. — Расскажите немного о себе. Кто были ваши родители?

Разговор завязался почти сразу, Алимхан Иезуитович умел расположить к себе собеседника. Не скажу, что я был запредельно откровенен, допустим, о каких-то моментах стоило умолчать, но в целом мне было комфортно. Я расслабился, Гесс, кажется, вообще придремал внизу под кушеткой. Да, собственно, он не парился, даже когда профессор вдруг стал задавать мне достаточно странные вопросы…

— Скажите, Фёдор, у вас никогда не было ощущения некой нереальности происходящего с вами? Я имею в виду… э-э… все эти рассказы о бесах, о вашей странной учёбе где-то в архангельской глубинке у таинственного священника отца Пафнутия (так вы его назвали, верно?), о ваших сражениях с нечистой силой, путешествиях во времени и пространстве. Вот здесь написано, что у вас… э-э… была контузия и ранение, верно?

— Да.

— Вы понимаете, я ни на чём не настаиваю и ни к чему не клоню. В мои задачи входит лишь… э-э… оказание некой помощи вам в работе над вашими же воспоминаниями. И должен признать, вы немножечко пугаете меня. Для молодого человека, прошедшего… э-э… горнило войны, совершенно естественна попытка уйти от объективной реальности в некий вымышленный мир.

Наверное, я затупил. То есть он мне тут прямым текстом в лицо намекает, что у меня проблемы с головой?

— Простите, мне кажется…

— О, только не напрягайтесь, — мягко улыбнулся Алимхан Иезуитович. — Закройте глаза, дышите глубже, постарайтесь почувствовать тепло в кончиках пальцев. Вас никто ни в чём не упрекает, давайте… э-э… попробуем пойти другим путём. Я буду говорить, а вы внимательно слушать. Если сочтёте, что мы уходим не в ту… э-э… степь, вы сразу же поправите меня! Договорились? Попробуем?

— Хорошо. — Я и не собирался спорить.

Он же врач, в любом случае ему видней. Современная психология знает десятки, если не сотни самых разных способов подобрать правильную терапию для любого человека. Уколов здесь не делают, максимум назначат потом какие-нибудь успокоительные таблетки для крепкого сна. Я, кстати, даже и не особо против, работа у нас нервная.

— Итак, вы утверждаете, будто бы видите бесов. Как я понимаю, эта мелкая нечисть весьма… э-э… разнообразна, встречается повсеместно и отвечает за все плохие поступки человечества.

— Не совсем так. Бесы, они, конечно, искушают людей, даже овладевают некоторыми. Но винить их абсолютно во всём нельзя.

— Браво. Вот видите, вы уже не отрицаете права… э-э… любого индивидуума на плохой или хороший поступок. Продолжим?

Я этого и раньше не отрицал, но ладно. Чего уж цепляться к мелочам. Отец Пафнутий вообще говорил, что если всегда перекладывать личную ответственность за свои собственные поступки на плечи нечистого, то это напрочь дискредитирует саму идею создания Господом человека по образу и подобию божьему. Даже ангелы небесные лишены своей воли, а мы добровольно отдаём её кому-то?

— Кроме мелких бесов, которых вы, так сказать, изгоняете с помощью молитв, креста и серебра, в ваши обязанности входит также и война с чертями. Это, видимо, более… э-э… крупный подвид нечистой силы. Значит ли это, что когда вы видите перед собой, так сказать, искушаемого человека, то подходите к совершенно незнакомым людям, без всякого разрешения или пожелания обливаете их святой водой, читаете вслух молитвы и… э-э… даже стреляете? Вас поддерживает мысль о том, что таким образом вы приносите пользу этому миру, верно? Или всё-таки имеет место быть некое… э-э… скользящее недоумение в плане «а что же я творю, кто мне позволил, куда полиция смотрит?!».

Мне на секунду показалось, что в левом виске кольнуло иголкой.

— Несложно проверить, что под Архангельском давно нет никакого села Пиялы. В последний раз оно встречалось на картах губернии в тысяча девятьсот двадцать первом году. Так же как нет Воскресенского храма и уж тем более, простите, нет… э-э… вашего деятельного отца Пафнутия. Отметьте, я не убеждаю вас в том, что в мире нет бесов! Если вы в них верите, то они, несомненно, есть, — поспешил успокоить меня профессор. — И то, что вы их изгоняете, это замечательно! Это очень хороший способ терапии и адаптации. Это реально лечит! Но всё-таки… э-э… вспомните, неужели у вас никогда не было… ну хотя бы лёгкой тени сомнений во всём происходящем вокруг вас?

К своему ужасу, я вдруг почувствовал, что он в чём-то прав.

— Простой пример. Вот, допустим, вы считаете, что ваш пёс разговаривает. Обычным… э-э… человеческим языком. Ответьте сами себе, кто ещё может это подтвердить?

— Марта.

— Белый ангел из офиса?

— Дезмо.

— Чёрный ангел?

— Якутянка, отец Пафнутий, Анчутка, Даша Фруктовая… — Кажется, я уже сам понимал, что несу полную чушь. Ангелы, демоны, черти, бесы, пьяный батюшка в заснеженном селе, обучающий меня с помощью кулаков и самогона, седая внучка из МЧС, оружейный склад в баньке, танк в сарае, выстрелы и взрывы, на которые никто особо не реагирует, не видит и не слышит их, что ли? А почему?

Британия, Италия, Польша, Азия, Черногория, Украина, куча стран и мест, где я никогда не был, но ведь всегда хотел побывать. Самые разные люди, встречающиеся мне на пути, литературные герои, киношные персонажи, картонные типажи: Шекспир, Гоголь, Эдгар По, Моцарт, Ходжа Насреддин, Вакула, диалоги и иллюстрации, которые я сам себе напридумывал. Или нет?

— У вас слегка вздрагивают веки, это признак волнения. Не стоит, поспешные решения приводят к скоропалительным действиям. Давайте зафиксируем достигнутые успехи, прежде чем продолжим… э-э… нашу терапию.

Видимо, я автоматически кивнул, потому что профессор продолжил. Его обволакивающий голос не был навязчив и не давил на психику ни на йоту. Задница Вольтерова, этот человек, психотерапевт или мозгоправ, действительно был специалистом самого высокого уровня. Мне стоило доверять ему.

— Итак, поправьте меня, если я ошибусь. Отец Пафнутий — могучий, суровый мужчина с длинной бородой. Марта — неуравновешенная красавица и рыжая мечта. Бес Анчутка — высокий, с порочным лицом, Якутянка — узкие глаза, белая кожа, чёрные прямые волосы, крупные алмазы. Не представляю себе, как могла бы в ваших фантазиях выглядеть эта Дарья… э-э… Фруктовая, но уже одна фамилия должна бы подавать вам знак одуматься.

Штампы, вдруг понял я. Если посторонний человек может мгновенно описать моих знакомых, не видя их ни разу, то это не люди, это штампы. Причём самые расхожие штампы! Раз православный священник на русском Севере, значит, обязательно могучий и с бородой! Если любимая девушка, то сразу красавица! Если Якутянка, значит, из Якутии, у неё азиатские черты лица и алмазы, это же всё совершенно естественно! Я брежу? Я брежу…

— Контузия очень опасна последствиями, Фёдор, — печально заключил врач. — Мне искренне жаль вас, такой молодой человек, полный сил, не без образования. Война… э-э… грязная вещь. Простите, что говорю банальности. Однако я не считаю, что в вашем случае есть необходимость сразу прибегать к тяжёлым лекарствам. Вы же не хотите стать овощем на феназипаме? Как вы относитесь… э-э… к морю?

— Море… это хорошо, — прошептал я.

Слова давались с трудом, потому что мне было сложно шевелить губами. А ещё просто невероятно, нестерпимо, дико стыдно было за всё, что я здесь недавно нёс. Господи, что же творится с мой головой, как же я мог всё это…

— Месяц-другой тишины, холодное море, дюны, песок где-нибудь в ведомственном военном санатории под Калининградом пойдут вам… э-э… на пользу. Вы хотите о чём-то спросить?