Истинная она или какая другая — без разницы, если нет никакой. Была б Ирия Таррент крестьянкой — сейчас плясала бы в свое удовольствие. И ухажеры вокруг вились бы с целью затащить средней миловидности девицу на сеновал, а не выяснить тайные планы ее дяди…

Месяц Сердца Весны вот-вот перетечет в ее же Закат. А юная баронесса Вегрэ которую неделю шатается по Алисиному парку. В компании капитана Алана Эдингема. Он же шпион Регента, министра финансов и отпетого подонка Бертольда Ревинтера.

Неумело изображающий воздыхателя молодой соглядатай хоть не называет Ирию Тенмарской Розой. В отличие от придворных льстецов и парочки других «влюбленных». Одного однозначно подослал граф Мальзери, насчет второго — пока неясно.

Кажется, Стивен Алакл был не так уж плох. Сейчас бы отвешивала пощечины изменяющему с полнотелыми крестьянками мужу и ругалась со свекровью. Зато не думала бы: когда фальшивые поклонники сменятся уже не фальшивыми наемными убийцами?

Была бы счастливее? Нет. И папа погиб бы всё равно!

За ратной доской с Алаклом Ирия тоже гадала: неужели с ней всё столь плохо? Похоже, да. Потому как даже ненужный поклонник путается под ногами исключительно по приказу патрона. И столь неумело изображает влюбленность, что так и подмывает дать ему пару уроков вранья. И объяснить, что столь нелепое представление может обмануть лишь дур — Алисиных фрейлин. (Вот-вот, а ты сама — кто?) Да и то — не всех. Если присмотрятся…

А когда присмотрятся и сопоставят — кто-нибудь мигом смекнет: у кого служит Алан Эдингем? У Ревинтера. Зачем Ревинтеру баронесса Вегрэ? А вот зачем Ревинтеру баронесса Вегрэ?

Алан задает столь идиотские наводящие вопросы, что волей-неволей думаешь: не обманный ли маневр? Не усыпляют ли внимание, отвлекая от настоящего удара? Больно уж прост этот Эдингем — и для посланца в Тенмар, и…

Если, конечно, Ревинтер не считает Ирэн Вегрэ настолько глупой курицей. Тогда для нее даже Алан Эдингем сойдет.

— Какие чудесные розы… — Ирия жеманно закатила глаза.

Розы она любит в любом случае. Но чем еще восхищаются дуры? Фиалками? Фиалки растут далековато.

— Вы — прекраснее, баронесса! — Алан закатил глаза еще театральнее.

Да ври убедительнее. Это уже, в конце концов, скучно!

— Примите эту розу в знак моих чувств к вам!

А сама Ирия сорвать себе цветок не может? В саду собственной патронессы?

Ладно хоть понял намек. А роза — милого бордово-тенмарского оттенка. Под цвет платья «прекрасной баронессы».

Да, кстати, кавалер нарочно сорвал слегка повядшую? Нет, вряд ли. Не заметил просто. Какая разница, что дарить романтичной дурочке-баронессе, за кем непонятно зачем нужно шпионить? На улице — весна, солнце, цветочницы, куртизанки… А ты тут выгуливай не слишком смазливую дуру. Бедный парень!

— Благодарю вас, — единственная в подзвездном мире никем не любимая дама поднесла не менее несчастный цветок к носу. Старательно принюхалась. И воткнула украшение в волосы. Себе.

Что будет, если разукрасить так Эдингема? Весело будет. Вот в следующий раз и попробуем!

Сначала она действительно испугалась. Когда непрошенный ухажер явился в первый раз. В глубину своих чар Ирия и так не верила. А уж когда насмотрелась на неуклюжие попытки Алана изобразить куртуазность…

Слишком уж она сама похожа сейчас на дуру. Такие, как капитан Эдингем, в дур не влюбляются. Такие вообще не влюбляются — особенно если это мешает продвижению по службе.

— Вы еще не слышали последний сонет великого Карлине?

Спасибо десятку с лишним романтичных девиц и дам в одной комнате. Если б не они — пришлось бы самой читать всю эту чушь. А так — у «милой баронессы» память хорошая.

Зато бедному Алану не повезло. Вряд ли сонеты читают его солдаты… или патрон.

Не смейся, Ирия. Сейчас еще выйдешь из роли дуры. Правда, всегда можно глупо захихикать.

Когда бедолага находит время читать «великого Карлине»? И еще десятка полтора столь же «великих»? Ночами не спит? Или патрон освободил столь ценного доглядчика от всех прочих дел — ради шпионажа за очень нужной племянницей Тенмарского Дракона?

Главное — не расхохотаться. Горько и зло.

— Даже если и слышала, мне будет приятно услышать его вновь — из ваших уст, Алан. — Хлоп-хлоп длинными ресницами.

Где аплодисменты? Не дождешься, Ирия. В любом театре тебя освистали бы — на первых же репликах.

— Твоих прекрасных глаз молчанье…

А что, глаза бывают еще и говорящими?

— Как разделивший реку брег…

Чего? Может, всё-таки — «коса»? Кто и когда видел «брег», «разделивший реку»? Только бы не рассмеяться.

Ладно, всё еще не так плохо.

«Великий Карлине», кроме всего прочего, обожает сравнивать предмет страсти с какой-нибудь сладостью. Как при этом читателя не выворачивает от переизбытка приторного — Ирии искренне не понять. Но у признанного при жизни гения полно поклонниц. А самые глупые из фрейлин восхищаются им взахлеб. Дни напролет. Хорошо хоть на ночь по домам разъезжаются.

2

Деваться им с Аланом некуда. Прежде чем «осторожно» заговорить о делах (то есть о «ее дорогом дядюшке») — нужно «усыпить бдительность» дуры-баронессы. Прогулка началась больше получаса назад (судя по количеству пройденных аллей) — значит, еще столько же девица и кавалер должны честно ломать комедию.

Дыши свежим весенним воздухом, Ирия. Полезен для здоровья. И нагуливает аппетит. Будешь не такая тощая. Глядишь, и комплименты начнут отвешивать искренние. Хотя бы изредка.

Ясно, что нужно горе-шпиону. Еще яснее, что нужно ей самой: по его вопросам понять, какая информация интересует Ревинтера сегодня.

А заодно — избавиться от надоевшего общества фрейлин. Точнее — той их части, что не имеют ухажеров. Даже таких, как Эдингем. И соответственно — исходят ядом и желчью.

И Алан, и дамы раздражают в равной мере. Поэтому единственный выход — чередовать.

Непонятно, и чего добивается Алиса. Так легко отпускает незамужнюю девицу поболтать в саду с молодым ревинтеровским офицером… Не боится, что фрейлину перекупят? Или надеется поймать «на горячем»? Так тут куст за кустом бегает с хлыстом. Подслушивать абсолютно неоткуда.

Нет, герцогиня Ормхеймская если и считает Ирию шпионкой (считает, не сомневайся), то тенмарской. Дядиной. Так что нужно герцогине-принцессе? Дождаться удобного момента и предложить Ирии шпионить еще и на «дорогую кузину»? Или просто рассчитывает спихнуть навязанную родственницу замуж за нетитулованного дворянина? Который уж точно не станет соперником в борьбе за Тенмар…

Замуж за Алана… Это даже не смешно. Если бы он хоть любил Ирию. Хоть не шпионил за ней. Не служил Бертольду Ревинтеру. И нравился ей самой.

Конечно, Стивен Алакл был хуже, плаха — еще паршивее. А невыносимей монастыря и вовсе трудно что-то придумать. Но чем такие поклонники — лучше уж одиночество. Только кто спрашивает «баронессу Вегрэ»? Ирию Таррент и то спрашивали чаще.

Девушка чуть не фыркнула. Вспомнила, как на второе свидание Эдингем явился в других ботфортах. С каблуками повыше. Чтобы не смотреть на «даму сердца» снизу вверх. Иногда быть высокой — удобно не только для фехтования.

— О, мой рыцарь! Не будете ли так любезны… — Вязнет в зубах! — Сорвать мне вон ту чудесную цветочную ветвь!

Указанная ветка зацветающей яблони — явно высоковата для Алана. Даже в ботфортах.

И всё же он умудрился ловко подпрыгнуть, зацепиться и пригнуть бедолагу почти к земле. Оборвав гроздь белых бутонов, Эдингем с претензией на куртуазность вручил подарок Ирии.

Этак, пожалуй, ее вместо Розы Тенмарской Яблоней обзовут. А что — для разнообразия…

Тем не менее, гроздь отправилась в компанию к вялой розе. В волосы — за другое ухо. Откуда чуть немедленно не вывалилась. Алан (неожиданно) поспешно поправил ее — едва не задел розу. И вдруг — еще более неожиданно — притянул спутницу к себе и поцеловал в губы.

Ирия успела краем глаза отметить направляющегося к ним Пьера. И на крыльцо выплыли аж три фрейлины.