– Ты мой личный сорт мамалыги, – сказала она, когда он наконец расправился с последним куском мерзкой каши, и его лицо уже не могло скрывать ненависть ко всему происходящему.

Да, его неприязнь к ней была более чем взаимна.

__________________________________

Лучше всего Энни чувствовала себя в самолете, да, впрочем, в любой ситуации, которая у обычного человека вызывала бы стресс. Когда она оказывалась в таких, обычно пугающих для других, обстоятельствах, она ощущала приятное расслабление – наконец-то ее тревога и страх обусловлены реальностью.

Это чувство, когда ты инстинктивно ощущаешь, что вот-вот должно случиться что-то плохое, сначала казалось каким-то, что ли, нелепым и пустым. Оно захаживало лишь по праздникам. Когда уходило, она хлопала дверью и давала себе обещание, что больше ему дверь не откроет. Но в один момент оно выбило дверь с ноги и поселилось в ее доме навсегда. И ей стало казаться, что она стала какой-то ненормальной, хотя это и было действительно так. Смотрела на людей и завидовала им – они этого гнетущего чувства, которое фоново обусловливает ее жизнь, не чувствуют. А может, и чувствуют, но не замечают. В любом случае легче. Не замечаешь – значит, этого не существует. А заметив однажды, уже не можешь не замечать. Такие моменты, когда базовый уровень тревоги совпадал с действительными обстоятельствами, приносили невероятное облегчение.

Энни настолько хорошо научилась подавлять в себе эти эмоции, что стала самым спокойным человеком. Другие называли ее непробиваемой.

Вы, безусловно, видели, когда к приезду какой-то важной персоны здания, которые давно нужно было капитально ремонтировать или сносить вовсе, завешивали каким-то красивым фасадом из пластика или бумаги? Смотрится максимально убого. Но издалека это здание кажется суперновым и значительно превосходит обычные. Особенно если у человека неидеальное зрение, особенно если он не собирается приближаться к ним.

Внутри таких зданий нельзя находиться. Аварийное состояние. Потекла крыша, сломанные лестницы и уходящие вниз этажи. А если какой-то дурачок всё же решится заглянуть и узнать, что же там внутри, то он распугает всех собравшихся крыс. И побегут они, цепляя хвостиками и без того разваливающуюся штукатурку, снося всё вокруг. Картина будет страшной, без преувеличения. Люди сознательно и подсознательно это понимают, поэтому вы не найдете тех, кто лезет в эти места. Разве что сумасшедшие.

Если бы приоткрыли её стенд… Нет, вы не откроете. Потому что он настолько оштукатурен, что вы просто побоитесь трогать его идеальную структуру. Он настолько плотно налип на старые стены, что отодрать его нельзя без специальных инструментов. Некоторые старалась.

Энни часто думала, что бы они там нашли, если бы всё-таки смогли заглянуть внутрь. За фасадом этой невозмутимости скрываются миллионы страхов. Их было настолько много, что в какой-то момент она решила, что если она хочет дальше жить, то проще не бороться с каждым из них отдельно, а убить их все сразу.

Не кладут в здании с тысячью крыс мышеловки. Проводят общую дезинфекцию. Убивается всё, включая и каких-то полезных животных.

Теперь Энни не могла больше испытывать страхи, и это было прекрасно. Теперь она не могла испытывать и то, ради чего придумали выражение “смысл жизни”. Она больше не чувствовала радости, когда ела фисташковое мороженое. Она не плакала, когда видела то, как горы восхитительно сочетаются с небом. Ей стало плевать, что облака выстроились в какой-то там рисунок. Она больше не видела в этих скоплениях пыли динозавров и балерин в позе плие. Она не влюблялась уже в первых встречных и не в первых, впрочем, тоже, создавая вообще несуществующий им образ в своей голове. Они так никогда и не узнают, какими восхитительными людьми были. Прекрасно, если им не удавалось встретиться, в таком случае она не разочаровывалась.

Но иногда мир всё же решал разуверить её. Любить созданный образ было намного проще. Создать в голове можно абсолютно всё, и даже негативные черты характера сделать негативными настолько, насколько именно тебе это будет приятно. Но реальность – ей так плевать, что ты там себе придумал.

И знаете, когда ты бесконечно задолбавшись решаешь наконец остановить этот бесконечный бег по кругу и просто не делать одни и те же действия, которые неизменно приводят к наихудшему результату, кто-то выстрелит из пистолета, давая старт новой гонке. Когда продюсеры сказали, что ей нужно будет провести пару месяцев в Райаном Беннетом на съемках, она была более чем недовольна. Она помнила то щекочущее чувство в груди, когда он протянул ей руку, чтобы поздороваться в первый раз. Нет, объективно, он не был самым красивым, умным, богатым. У него, впрочем, не было всего того, за что женщины любят мужчин. Но у него было то, как он забавно прикусывает губу, когда что-то обдумывает, у него было огромное желание быть непредвзятым, но при этом оставаться глубоко чувствующим этот мир человеком, у него было то чувство иронии, когда, ну явно всем не до смеха, а он всё равно улыбается, понимая, что всё идет по звезде. У него было главное – у него не было всего того, за что она могла бы его не любить.

Так, стоп. Больше она не попадается в эту ловушку.

Энни повесила табличку “Вход строго запрещен”. Ей было страшно, что он там увидит. Разлагающегося старика, который так и не смог воплотить свои мечты о семье, оставшись никому не нужным. Пьяницу, вечно жалующегося на то, что его так и никто не узнал, хотя он всегда мечтал стать художником, но ни одной картины своей не закончил. Проститутку, которая считает, что она недостойна, потому что так много раз ей говорили клиенты об этом. Не вздумай даже думать приоткрывать!

– Всё равно я никогда не пойму, как тебе удаётся сохранять такую пуленепробиваемость, – сказал Райан, уже смирившись с тем, что колени почти прикрывают уши, и в этой позе эмбриона ему придётся перелететь океан.

– Какой смысл переживать о том, что может и не случиться? Ведь оно может не случиться. А какой смысл переживать о том, что уже случилось? Ведь оно уже случилось, и нужно решать проблему, – Энни отвернулась к окну, открывая книгу и увидела, как мирно раскачивается крыло взлетающего самолёта.

___________________________________

Когда что-то рушится, большинство людей паникует. Некоторых сковывает страх, и они вовсе не могут двигаться, в том числе и мыслить, чтобы понять: возможно, если что-то сделать, то это еще не конец. Энни сама для себя была невыносимым человеком в обычной спокойной реальности, но вот в экстренной – была лучшим другом. Она не могла даже подумать, что способна на то, то делает, когда все замирают в парализующем страхе. Все силы будто аккумулировались, зрение обострялось так, что можно было вовсе скинуть вечно запотевающие очки. Мысли носились с огромной скоростью, и казалось, что их физически вытаскивают из головы – и они падают каплями выделяющегося пота. Где-то вдали промелькнула совсем ненужная мысль: вот бы всегда быть такой классной, как сейчас, когда ты такая смелая, а все остальные паникуют. А, нет, так не выйдет. Люди забудут о том, что было в панике, и если твое смутное очертание мелькнет, то они постараются стереть и его из памяти. Чтобы больше не было больно.

Режиссёры нам врали. Они и понятия не имели, как происходят катастрофы. Почему-то в фильмах у всех остается время на то, чтобы попрощаться друг с другом, написать последнее сообщение родственникам, а может быть, и разработать целый план по спасению. Но на самом деле, всё, о чём думаешь в этой трясущейся посудине, – как бы ухватиться за сиденье и дышать из-за переизбытка адреналина. Крики и вопли первых секунд сменяются тишиной, в которой слышен только шум летящей с огромной скоростью жестяной банки. Этот шум проникает во всё, не оставляя места никаким другим мыслям. Забудьте этот бред о том, что в голове проносятся главные главы жизни. Это оставьте романтикам. В голове проносится только безумный страх неизвестности. Не смешите, думать о том, что в какой-то момент своей жизни вы свернули не туда, а ваши родители были настолько тупы, что не дали вам стать художником, а запихнули в университет на экономиста? Нет, об этом вы думать точно не будете.