Как только мы оказываемся внутри, он закрывает дверь.

В доме тихо. Кажется, там никого нет, но мы не будем рисковать. Мы разделились, Рэт проверил верхний этаж, Страйкер и я проверили главный этаж.

Мы встречаемся в огромной гостиной в центре дома, и все мы подтверждаем, что это место пусто.

— Я не понимаю, — говорит Страйкер, почесывая подбородок. — Дома никого нет. Какого хрена эта девчонка так боялась, когда здесь никого нет?

— Понятия не имею, — говорю я, — но что-то было не так.

Возможно, она ожидала, что тот, кого она боится, придет домой и увидит, как она разговаривает с нами. Если бы ее ситуация была чем-то похожа на ситуацию моей мамы, то сказать нам «бу» было бы достаточно, чтобы объяснить ее страх.

— Кто-нибудь из вас нашел что-нибудь странное? — спрашиваю я.

— Ничего, — говорит Страйкер, и Рэт качает головой. — Все выглядит чертовски нормально.

Я киваю и осматриваю гостиную. Обычная.

Полированная мебель стоит вокруг камина, фотографии стоят на каминной полке и боковых столиках. В одном углу стоит шкаф, в котором выставлены причудливые блюда, к которым, вероятно, никто не осмелился бы прикоснуться, не говоря уже о том, чтобы есть. У большого эркерного окна стоит рояль, но мне интересно, играли ли на нем когда-нибудь. Нигде нет ни паутинки, и ни одной гребаной пылинки ни на одной поверхности. Мне требуется секунда, чтобы понять, почему это место выбивает меня из колеи. Это больше похоже на чертов музей, как будто время остановилось, сохраняя жизнь этой женщины в стоп-кадре. Это слишком чертовски идеально.

Блядь. Комната совсем не похожа на квартиру моей матери, без трещин на потолке или дыр, пробитых в стенах, но безупречность, порядок — все это слишком знакомо. Это место пахнет дисциплиной и разбитыми мечтами, жизнью, которой никогда не было. Я практически слышу отголоски угроз и оскорблений, призраки жестокости, нанесенной девушке, которая никогда не могла надеяться удовлетворить надзирателя, который ожидает, что все будет на своих местах.

Я вздрагиваю. Такого рода совершенство почти всегда скрывает глубокие тайны. Такие секреты у кого-то, отрезанного от мира. Пять секунд здесь, и я чертовски ненавижу это место.

— Ладно. Давайте посмотрим получше, — говорю я им. Рэт и Страйкер разделяются, Рэт идет по коридору прямо вперед, а Страйкер возвращается наверх.

Остановившись в гостиной, я поворачиваюсь и смотрю на две большие фотографии, висящие на стене над диваном. На одной изображена пожилая женщина с седыми волосами, собранными сзади в пучок, дружелюбным, улыбающимся лицом и обнимающая двух детей, которые выглядят так, как будто им уже далеко за двадцать. Я предполагаю, что это Рози со своими внуками, и все они стоят на скале с видом на Большой Каньон, возможно, в отпуске. На другой фотографии они втроем стоят у фонтанов перед Белладжио.

Стереотипная бабуля. Ну, разве они не одна большая гребаная счастливая семья? И все же она каким-то образом связана с таким человеком, как Адамсон. И эта девушка, ее экономка, вела себя так, как будто она работает на женщину Джона Уэйна Гейси (прим.перев.: Американский серийный убийца. В 1970-х годах похитил, изнасиловал и убил 33 молодых парня, шесть из которых до сих пор не опознаны).

— Что, черт возьми, ты скрываешь, Рози? — бормочу я. Я наполовину ожидаю заглянуть в одну из ванных комнат и обнаружить ванну, залитую кровью, или запах смерти, доносящийся из потайной комнаты.

Я проверяю половину комнат внизу — ванную, столовую, библиотеку, но не нахожу ничего необычного. Я прохожу мимо спальни в задней части дома и просовываю голову внутрь. Рэт внутри, роется в дубовом комоде. Там кровать с балдахином, слишком много постельного белья в цветочек и уродливые обои.

— Нашел здесь какие-нибудь гребаные тела? — спрашиваю я.

Он фыркает и качает головой, закрывая ящик. — Просто гребаные бабушкины трусики и куча нафталиновых шариков.

— Тогда это комната Рози.

— Ага. Похоже, это часть пристройки, которую она недавно пристроила к дому. Там есть солярий и прачечная. Я собираюсь проверить прачечную в следующей.

Я оставляю его наедине с его поисками и иду на кухню. Ди бы понравилась эта комната. Все это первоклассные столешницы и приборы из нержавеющей стали, с большим количеством места и подставкой для специй, которая вознесла бы Ди на небеса. За исключением того, что на стене висят одни из тех уродливых кошачьих часов с медленно виляющим хвостом, отсчитывающим секунды, и выпученными глазами, которые двигаются взад-вперед. Я ненавижу эти гребаные штуки.

Большая часть еды в шкафу и холодильнике — это дорогие полезные продукты, которые я бы не стал есть, если бы вы мне заплатили.

Страйкер спускается вниз, встречая меня на кухне. — Там наверху ничего нет, — он корчит гримасу.

— Если ничего нет, то что тебя гложет?

— Нет, ты не понимаешь. Я имею в виду, что там вообще ничего нет. Я имею в виду, что в одной из спален есть женские вещи. Вещи экономки, я, полагаю. Но там пять комнат и две ванные комнаты, и, за исключением ее спальни, все они пусты. Никто в них не останавливался.

Я хватаю яблоко из вазы с фруктами на столешнице, протираю его об свою футболку, в моей голове возникает еще больше тревог. — Если здесь никто не живет, тогда почему, когда Рэт спросил ее, есть ли свободные комнаты, она не знала? Если все они были свободны, можно было бы подумать, что она сказала бы нам.

— Вот о чем я думал. Спайди, в этом нет никакого гребаного смысла. Эта женщина явно делает хороший бизнес. В таком месте, как это, никогда бы не оставили все комнаты пустыми. Она потеряла бы слишком много доходов.

— Эй ребята, — кричит Рэт, растягивая слово. — Идите сюда.

Мы спешим по коридору в заднюю часть дома, входя в большую прачечную. Стиральная машина и сушилка стоят бок о бок, одежда разложена аккуратными стопками в корзинах. На обшитой панелями стене вмонтированы золотые крючки. С них свисают фартук, большая широкополая шляпа и пушистый розовый свитер.

Все это так по-домашнему и… нормально.

Рэт роется в шкафу, и он машет нам рукой.

— Зацени это дерьмо, — он вытаскивает вешалку, завешанную самой странной гребаной одеждой, которую я когда-либо видел. Это длинное белое платье с длинными рукавами и без формы. И, кроме всего прочего, есть подходящая белая шляпка с завязкой под подбородком.

— Какого хрена, — я поднимаю наряд вверх. — Что это за Маленький Домик В Прериях?

— Думаешь? — Рэт вытаскивает еще три вешалки. — Но посмотри на это.

Я поднимаю их и морщу лицо. — Они все одинаковые.

— Точно такие же, — Рэт берет их и бросает обратно в шкаф. — Это жутко. Никто бы не стал носить такое дерьмо, — он вздрагивает, перебирая ряд одинаковых нарядов. —Гребаный Рассказ Служанки (прим.перев.: американский сериал), дерьмо.

Страйкер оглядывает комнату, насвистывая. Он пинает одну из корзин, заваленных одеждой. — Это чертовски много одежды для двух человек. Если здесь никого нет, почему у них достаточно одежды, чтобы одеть целую армию?

Ничто в этом месте не сходится. Я как раз собираюсь сказать это, когда звонит мой телефон. Я вытаскиваю его из своего пореза и отвечаю на него.

— Да, Рипер. Что происходит?

— Они поехали в гребаный Уолмарт, — говорит он.

— Что? — я морщу нос и включаю телефон на громкую связь, чтобы двое других могли услышать.

— Уолмарт. Он повел ее за продуктами. Я слежу за ними через аптечный отдел прямо сейчас.

— Купи мне несколько презервативов, — кричит Страйкер с ухмылкой, подшучивая. — Очень больших.

Рипер фыркает. — Ты имеешь в виду маленьких.

Рэт смеется.

— Ребята, — рычу я. — Сфокусируйтесь блядь.

— Точно, — говорит Рипер. — Слушай, этот парень действительно странный. Он не убирает с нее руку и продолжает торопить ее. Она напрягается, если кто-нибудь приближается к ней. Сейчас они направляются к кассе.

Я провожу рукой по волосам, мои мысли кружатся. Это слишком похоже на то, как мой отец вел себя с моей матерью всякий раз, когда они куда-нибудь выходили. Он никогда не позволял ей ни с кем разговаривать, всегда присматривал за ней. Если бы он поймал ее хотя бы на том, что она улыбается кассиру, он бы вытащил ее из магазина, обвинив в том, что она хочет его поиметь.