Келу не хотелось есть этот торт. Он всегда считал Раскол трагедией не только потому, что мир лишился магии, но и потому, что в результате катастрофы за одну ночь исчезли все сказочные существа: фениксы и драконы, мантикоры и василиски. Но он все-таки отломил кусочек глазури и положил в рот.

Келу показалось, что глазурь взорвалась у него на языке. Он никогда не пробовал ничего подобного. Он почувствовал сладкий вкус тысячи яблок и незнакомых пряностей, смешанный с густым ароматом цветов. Ошеломленный сильными ощущениями, Кел прижал язык к нёбу. Ему хотелось закрыть глаза. Все вокруг казалось в одно и то же время расплывчатым и слишком четким. Он слышал биение своего сердца, голоса аристократов, которые болтали и смеялись, – этот звук походил на треск шелка, разрезаемого ножом. Он знал, что, несмотря на смех, они сражаются друг с другом, пытаются уколоть друг друга словами, бросают вызов или льстят друг другу на своем загадочном языке.

Из-под полуопущенных ресниц он наблюдал за королем, который смотрел на чудесный торт. Во взгляде его величества сквозили усталость и отвращение, и это поразило Кела. Нет, конечно же, монарх не может испытывать такие чувства по отношению к торту; наверняка он думает о чем-то своем.

Пир продолжался, а у Кела стали слипаться глаза; страх наконец отступил перед усталостью. Тогда мальчик незаметно взял со стола нож и положил его на колени. Чувствуя, что начинает засыпать, он сжимал лезвие в руке, и острая боль заставляла его очнуться.

Банкет закончился не сразу. Сначала удалилась группа гостей, потом еще несколько человек. Джосс Фальконет помахал Келу и ушел в одиночестве. Антонетта поцеловала «принца» в щеку, отчего его сердце затрепетало. Он почувствовал, что покраснел до корней волос, и взмолился о том, чтобы этого никто не заметил.

Музыка постепенно становилась тише и наконец смолкла. Павлиньи перья, тяжелые от покрывавшего их золота, клонились вниз, как головки увядших цветов. В камине мерцали вишнево-красные уголья. В комнате остались только король, королева и главный советник.

И Кел.

– Что ж, дорогой, мне кажется, все прошло не так уж плохо, – заметила королева. Она по-прежнему сидела за столом и тонкими длинными пальцами очищала от зеленой кожицы сладкий плод даландан. – Особенно если учесть, что люди из Сарта склонны уделять внимание мелким деталям.

Король не ответил. Он поднялся и посмотрел на Кела сверху вниз. Это было все равно что оказаться рядом с великаном.

– Мальчишка на удивление грамотно выражается, – сказал он. У него был очень низкий, хриплый голос. – Я думал, он ничего не знает, если не считать сведений, почерпнутых на улицах.

– Мальчик живет в одном из приютов вашего величества, – объяснил Бенсимон. – У монахинь есть книги, они дают детям образование. Все благодаря щедрости вашего величества.

– Он ел так, словно голодал неделю, – процедила королева, отделяя коралловую мякоть даландана от белой сердцевины. Ее голос был одновременно жестким, как наждачная бумага, и сладким, как мед. – Это выглядело неприлично.

– Но он осознал свою ошибку, – напомнил Бенсимон. – Это самое главное. И выдержал беседу с Антонеттой Аллейн. Они с Конором близкие друзья. Если она не заметила ничего подозрительного, то кто заметит?

Кел откашлялся. Было странно слышать, как его обсуждают, словно он не с ними в комнате.

– Я бы хотел уже уйти.

Королева подняла голову. Король и Бенсимон молча разглядывали Кела. Он представил себе, как поднимается на ноги, протягивает руку и говорит: «Спасибо, но я ухожу». Может, любезно поклониться? Когда-нибудь это превратится в историю, которую он будет рассказывать друзьям, – о вечере, проведенном в обществе власть имущих. О том, что их взгляды могут быть ласковыми и мягкими, как бархат, а в следующую секунду – жесткими и острыми, как стальной клинок.

Но Кел прекрасно знал, что этого не будет. Эту историю он никогда не сможет рассказать другим.

– Уйти? – повторила королева. – Уйти обратно в свой грязный приют, ты это имеешь в виду? Вот какова твоя благодарность? – Она облизала палец, окрашенный алым соком. – Бенсимон. Вы сказали, что он будет благодарен нам.

– Он пока не знает об истинной цели его пребывания здесь, – объяснил Бенсимон. – Если вы найдете его подходящим кандидатом, я все ему объясню. После этого он будет безгранично благодарен вам.

Королева нахмурилась.

– Я не думаю…

– Я считаю, что он подходит, – произнес король. – Если Конор согласен. – Он щелкнул пальцами. – Объясните ему, Майеш. Я буду в Звездной башне. Сегодня ясная ночь.

С этими словами он развернулся на каблуках и вышел. Королева, гневно сверкнув темными глазами, поднялась и направилась к двери. Отряд гвардейцев следовал за ней по пятам. На Кела она даже не взглянула.

И снова Кел остался в огромном зале вдвоем с королевским советником. Только теперь длинный стол был заставлен посудой и остатками блюд. Музыканты ушли, огонь в камине погас.

Кел под столом сжимал и разжимал кулак. Ладонь была липкой от крови. Он посмотрел на Бенсимона.

– Вы сказали… что после этого я вернусь в приют.

– Я не знал, останется король доволен тобой или нет, – ответил Бенсимон. – По-видимому, он остался доволен. Поднимайся. Мы еще не закончили.

Кел ненавидел, когда взрослые говорили «мы», на самом деле подразумевая «я». Он снова хмурился, спеша за Бенсимоном по извилистым коридорам дворца. Большую часть факелов погасили, в полумраке он не мог разглядеть мебель и споткнулся, когда они поднимались по гигантской винтовой лестнице, похожей на внутренность морской раковины.

После того как они описали несколько кругов по лестнице, Бенсимон повел его по какому-то коридору со стенами, облицованными мрамором, и они вошли в великолепно обставленную, хорошо освещенную комнату, отделанную в бежевых и голубых тонах.

В углу стояла кровать с бархатным пологом, а рядом Кел, к своему изумлению, увидел кровать поменьше. Может быть, здесь спят родители и ребенок? Но он не заметил никаких признаков того, что в комнате живут дети. Спальня была обставлена мебелью из полированного красного дерева с инкрустацией из слоновой кости. Картины на стенах изображали Лотана, Отца Богов, и троих его сыновей – Аскалона, Анибала и Айгона. Богов войны, смерти и моря. Железная винтовая лестница вела к круглому отверстию в потолке.

На столе неподалеку от входа в комнату было разложено всевозможное оружие. Кел ничего не знал об оружии и не мог бы назвать большинство этих предметов, однако предположил, что среди них есть кинжалы и короткие мечи. Рукояти мечей были сделаны из слоновой кости и нефрита, покрыты тонкой резьбой и инкрустированы разноцветными драгоценными камнями.

В коридоре раздался какой-то шум. Кел обернулся и увидел группу гвардейцев в алых, как пламя, мундирах. Какой-то мальчик вышел из-за их спин, переступил порог и плотно закрыл за собой дверь.

Бенсимон выпрямился; Кел заметил, что советник ничуть не удивился.

– Принц Конор.

У Кела упало сердце. Это был тот самый мальчик, которого он изображал на пиру. И который, как ему стало совершенно ясно, вовсе не был болен. До Кела наконец дошло: все это было испытанием и сейчас наступает последняя часть этого испытания.

Наследный принц был одет в серо-голубой костюм, как и сам Кел. На нем не было короны, но при взгляде на него сразу становилось понятно, что перед тобой особа королевской крови. Он был высоким для своего возраста и тонкими, аристократическими чертами лица напоминал мать. В глазах у него плясали насмешливые искорки, и в выражении лица проглядывало нечто такое, отчего Келу захотелось улыбнуться ему. И это встревожило. Кел понимал, что должен испугаться мальчика – ведь он был сыном короля, – и он действительно испугался. Но, несмотря на страх, его тянуло к принцу.

Конор был ровесником Кела, но вел себя как взрослый. Он пружинистой походкой пересек комнату и заговорил:

– И как тебе это? Быть на моем месте?