Очнулся он только тогда, когда увидел у своих ног бездыханное тело. Один из ударов попал прямо в висок, смерть была мгновенной. Второй бродяга, не ожидавший такого сопротивления от юнца–школяра, мгновенно испарился.

Растерянный Карлен стоял над трупом с окровавленным глиняным яйцом в руках. И вдруг он почувствовал, что его стала наполнять сила. Он уже знал, что это такое и даже чувствовал, как это бывает. Учитель, пытаясь объяснить основы, показывал, как можно подпитаться силой от другого человека. Но здесь на улице не было никого, кто вдруг стал бы подпитывать незнакомого ученика.

Впрочем, Сельфовур и не задумывался о источнике силы – он почувствовал, что ремешок от тяжелого яйца врос в руку и именно от нее, волна за волной в тело шло тепло. Мышцы словно росли и крепли. И не только мышцы – эйфория и уверенность, что ему сейчас все под силу, наполнили его разум.

Он убежал. Когда, уже в келье, он протер яйцо, то увидел, что глина треснула и сквозь щель светится что-то красное. Он взял нож и обстукивая, осторожно начал снимать глиняную шелуху. Через минуту у него на ладони лежал огромный темно–красный рубин.

Так в руках у Кралина оказался Искатель. Этот камень и помог посредственному ученику мага, превратиться в сегодняшнего могущественного чародея. Не сразу он разобрался с возможностями рубина, это теперь он знал, что тогдашнее нападение, явилось для него даром богов. Сочетание умирающего рядом и свежей крови, попавшей на камень, заставили Искатель ожить. Сила, идущая от него и наполнявшая его владельца, была очень мощной – артефакт был изготовлен и зачарован выдающимся магом. Достаточно сказать, что уже на следующий день Карлен превзошел в умении своего учителя. Когда на уроке, он показывал, как надо заставить воздух отдать воду, у него получилось собрать лишь небольшое пятно влаги на дне кувшина. Когда же, это попробовал сделать Кралин, кувшин немедленно наполнился, и вода начала литься на каменный пол. И это несмотря на то, что стояла удушающая жара и сушь, что всегда оказывало негативное воздействие на это чародейство.

А еще через три дня юноша ушел от своего учителя. Он, вдруг, ясно понял, что научить тот его больше ничему не сможет.

Впрочем, знай Сельфовур тогда, кому принадлежал этот камень в самом начале своего существования и чем ему придется заплатить за обладание им, еще неизвестно оставил бы он его у себя. Слишком многого требовала взамен Тень – она забирала жизнь.

Не сразу Сельфовур привык к тому, что он теперь себе не принадлежит – однако, когда привык и смирился, ему сразу стало легче. И он понял, что так и должно быть – ему теперь принадлежало все в этом мире – его душа, рвущаяся к власти, получило это сполна – ну а то, что сама душа теперь принадлежала колдунье – ничего, об этом легко забывалось, когда её не было рядом. Кроме того, где-то в закоулках своего мозга он прятал мысль о том, что ничто не вечно, даже Зерги. Прошлое её падение, говорило об этом. Зато он наверняка, будет вечен – эта мысль тоже поддерживала его и даже, заставляла посмеиваться над Тенью, правда, только когда её не было рядом.

Сегодняшняя встреча с оживающей Зерги, была совсем не самой худшей, он даже напугаться как следует не успел, но забываться в любом случае нельзя. Если он не выполнит её задание, следующая встреча, может стать последней. Несмотря на то, что он явно нужен колдунье, в ярости она могла про это забыть. Подобные примеры на его памяти уже были. Он встряхнул головой отгоняя страшные воспоминания, и направился к кустам, заполнившим бывший двор школы Вогалов.

Лишь выйдя из пределов забытого города, он наконец отодрал от пальцев, почти приросшее глиняное яйцо и повесил его обратно на шею. Сейчас яйцо было гладкое, без всяких надписей и рисунков. Он сам не доверяя никому, закатал камень обратно в глину, обжег и прикрепил ремешок. Никаких заклятий на глине не было – когда-то Сельфовур пробовал наложить от воровства и от потери, но они не сработали. Камень сам был концентрированным заклятием, и не принимал колдовство низкого уровня.

Сельфовур понимал, что обычным способом он ни за что не успеет найти пергамент и детей к сроку. Он выбрал небольшую ровную поляну, еще раз помянул недобрым словом Хорузара и начал обращаться. Короткий вихрь взвился посреди поляны и через несколько секунд, вместо человека на траве перетаптывался и встряхивал мощными крыльями, крупный горный орел. Птица не стала медлить, пару раз подпрыгнула, словно опробывая воздух вокруг, потом широко взмахнула темными крыльями и рванула вверх, в небо. Единственное отличие от обычной птицы, было у орла на шее – при каждом взмахе там дергался висевший на кожаном тонком ремешке, невзрачный коричневый предмет.

Меньше, чем за час орел достиг цели своего путешествия – сверкающей внизу ленты Белой. Величавая мощная птица развернулась и чуть шевеля похожими на пальцы маховыми перьями, направилась вниз по течению реки. Через какое-то время орел заметил широкий плоскодонный корабль. Он немного сложил крылья и уже чуть накренился в полете, желая упасть на судно, но вдруг снова выровнял полет, и полетел дальше по реке.

Шаман орков с завязанным черной заговоренной лентой глазом, почувствовал что-тои поднял единственный глаз в небо. Очень высоко, над баржей пролетала какая-то магическая птица, шаман прошептал охранительное заклинание и опустил взгляд – не надо привлекать внимание такой птицы, слишком уж опасной магией несло от нее.

Орел еще в течение получаса, на взгляд земного наблюдателя неспешно, а на самом деле со скоростью выпущенной из лука стрелы, несся над отражавшей солнце зеркальной лентой. Потом, вдруг, затормозил и начал делать широкие круги, все также не улетая далеко от лежавшей внизу Белой. Похоже, он нашел то, что искал – внизу, под нависшими над водой кустами, проглядывал темный силуэт рыбацкой лодки.

Радан разглядел, что дальше, за разросшимся ореховым кустом, торчат вывернутые из земли корни поваленного дерева. Он обошел куст и присел на толстый, уже покрытый блинами зеленого мха ствол. Надо обдумать, что с ним происходит, и что делать дальше, как себя вести.

Он вздохнул – наверное уже даже дети заметили, что с ним творится. Но ведь это неправильно, так не должно быть – Хазимай по большому счету, даже не человек, она Лесная, и, значит, все, о чем он думает, глядя на девушку, все его мечты, так и останутся мечтами. С самого первого дня, когда он увидел Лесную в человеческом обличье он почувствовал себя, как говорили у них в горах, не в своём горшке. Непонятно откуда взявшаяся на диком берегу, девушка в легком розовом платье разом унесла его спокойствие.

И он чувствовал, что с каждым часом все больше погружается в этот сладкий, манящий омут. Иногда он приходил в себя и осознавал – как сейчас – всю безысходность своего положения. Хотя это чувство настигло его в первый раз, он давно понял, что влюбился и будь Хазимай обычной девушкой, уже давно бы раскрыл свое сердце. Но – чародейка, еще и из первородных – как ей сказать такое? В лучшем случае нарвешься на насмешку. Соболь опять вздохнул и погладил ладонью грудь с левой стороны, словно у него действительно болело сердце. Что делать, что делать?

Сегодня утром, когда он развел костер, и поставил греться котел с водой, к нему подошла Лесная, и легко коснувшись локтя, спросила:

– Что приготовим?

От этой, ничего не значащей, обычной фразы, а еще больше от прикосновения, он вдруг весь вспыхнул и промычал в ответ что-то невнятное. Глаза девушки озорно блеснули, и Радан вдруг понял, что она все знает. Он невольно сжался, ожидая, что Хазимай сейчас выскажется на счет его чувства, но она, вместо этого, улыбнулась и сказала:

– Какой же ты смешной, Радан.

Поэтому он и сбежал сейчас в лес, чтобы привести в норму взбаламученные чувства, и решить, что делать дальше.

Соболю показалось, что рядом что-то мелькнуло, чья-то тень, он резко вскочил и огляделся. Нет, вокруг по-прежнему чуть шумел, оживленный легким утренним ветерком лес, в ответ ему с реки звучали всплески мелких волн, бьющих в берег, и никакого движения больше – ни человека, ни зверя. Радан вскинул голову – вон оно что: высоко–высоко в утреннем небе кружила птица, похоже, это её тень, промчавшись по поляне, растревожила его.