Бородач, шедший впереди, обернулся через плечо и коротко бросил:

— Нет. Нам нужно прогуляться чуть выше по горе, до одного места и кое-что сделать.

Я прищурился, разглядывая его широкую спину и все тот же загадочный сверток за плечами.

— И оставить там сверток, верно? — кивнул я в сторону его груза.

Кира, шедшая рядом со мной, резко обернулась. Ее взгляд был предупреждающим, почти строгим.

— Китт, это не самая лучшая тема для разговора, — сказала она тихо, но твердо. — Есть вещи, которых лучше не касаться. Для твоего же душевного спокойствия и для нашего.

Я замолчал, но во мне зашевелилось беспокойство при взгляде на груз. «Для своего же душевного спокойствия» — такие слова просто так не звучат.

Если подумать, внутрь свертка мог бы поместиться живой человек. Или — бездыханное тело. Не самое широкоплечее, не самое упитанное. Скорее всего — тело подростка.

Или — какую-нибудь химеру, созданную целителем.

А больше вариантов груза, о котором лучше не рассказывать и не расспрашивать, я с ходу придумать и не мог. Это в город можно пронести контрабандой какие-нибудь наркотические травы, а из города и в гору ничего такого не потащишь, наверное.

Мы продолжали шагать вдоль полей. Вдалеке можно было рассмотреть фигуры крестьян, согнувшихся над водой. Слышался лишь редкий щебет птиц и громыхание скарба в повозках, ребята сегодня были весьма молчаливы.

Братья шли немногословные, как и лучница с Бартом. Это было странно. В прошлый раз, даже возвращаясь уставшими с горы, они находили в себе силы пошутить или поговорить друг с другом.

Когда мы дошли до леса, ничего не изменилось: братья не принялись подбивать Киру пострелять по кроликам, и даже не нашли в себе силы для редких шуток или разговоров.

Барт шагал впереди, вытащив топор.

Кира держала стрелу на тетиве.

Братья внимательно посматривали по сторонам.

— Что-то не так? — поинтересовался я. — Рядом с городом видели опасного духа?

— Что? — с недоумением посмотрела на меня Кира.

— Вы ведете себя напряженно, почти не разговариваете и постоянно смотрите по сторонам.

— Именно, ведь мы в боевом походе! — процедил Барт.

— Мы немного поссорились в прошлый раз, — одновременно сказала Кира.

Мы вошли в лес. Я с интересом вертел головой по сторонам, но даже не пытался собирать травы: тут настолько часто ходили, что вдоль дороги всё ценное давно вырвали с корнем. Только репей и пырей, до которых с дороги не дотянулись кони, цеплялись за жизнь.

— Не стоит искать здесь редкости, — заметила Кира. — В таких местах даже грибы сразу собирают.

Я хмыкнул, но ничего не ответил. Она была права. Здесь, на проторенной дороге, не осталось ничего, что могло бы пригодиться. Если бы я хотел найти что-то ценное, мне пришлось бы углубляться в чащу, туда, где тени деревьев становились гуще, а воздух тяжелее от запаха сырости и прелых листьев.

Мы прошли лес и долго шли по дороге через поля травы. Здесь я точно так же вертел головой по сторонам, и пару раз даже замечал что-то выделяющееся в траве. Но сходить с дороги не спешил. Это здесь я в безопасности, меня прикрывает команда, а в траве, где мне по грудь, разное может сидеть.

Хорошо, что не над каждым растением появлялась надпись с названием. Например, пырей никак не обозначался, как и прочие малополезные травы, иначе я бы давно свихнулся.

Перед ступенями вынул из короба и надел теплые вещи. Еще раз пожалел, что не хватило меди на варежки.

Вскоре ступени снова покрылись льдом и снегом. В прошлый раз я проклинал каждую такую ступеньку, с трудом удерживаясь на ногах и под конец подъема был готов ползти на четвереньках. Тогда мои ноги дрожали от усталости, а дыхание сбивалось.

Но сейчас всё было иначе. Сила, что появилась с новым уровнем стадии закалки, делала свое дело. Мышцы работали уверенно, тело казалось крепким и выносливым, как никогда прежде. Я поднимался почти без усилий, чувствуя, что мог бы бежать вприпрыжку впереди отряда. Даже лед под ногами не был больше проблемой — я двигался быстро, но уверенно и осторожно.

Скоро мы вышли на широкую площадку.

В лицо сразу полетел снег. Ветер завыл, как дикий зверь, но в этот раз я даже снежную бурю воспринимал иначе. Да, ветер был холодным и резким, но я больше не задыхался от морозного воздуха. Мне даже удалось осмотреться вокруг, прикрывая лицо рукой.

Сквозь метель едва различались очертания скал и снежных сугробов. Откуда-то выше слышался басовитый и мощный гул ветра, будто кто-то дул в громадную трубу.

И тут я заметил их — человеческие следы на снегу. Они шли слева направо через всю площадку, в ту сторону, куда направлялись и мы. И должно быть, некто прошел совсем недавно, иначе бы метель уже замела эту дорожку.

Я остановился и нахмурился. След был свежим, четким, но обратных следов не было. И самое странное — пока мы шли сюда, я не заметил перед нами никаких признаков прошедших людей.

— Там есть еще одно убежище? — спросил я, указывая рукой в сторону, откуда вела дорожка.

Бородач обернулся через плечо и бросил на меня короткий взгляд.

— Там тупик и обрыв.

— Но кто-то же пришел из этого тупика? — настаивал я.

Барт нахмурился и резко ответил:

— Не докучай мне, пацан. Ну пришел кто-то, и что? Я по твоему, должен по следу определить, что ему в той стороне было нужно⁈ Ну прошел кто-то туда, следы замело и он вернулся обратно!

Я промолчал, хотя хотелось поспорить. Может быть, где-то рядом была пещера или скрытый проход? Но времени на размышления и тем более — на исследования у меня не было: группа уже двигалась дальше.

Ветер бил в лицо, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой, но в этот раз то ли буря была тише, то ли я крепче, но я шел, не закрывая глаза и внимательно смотрел по сторонам. Тропа за площадкой стала еще уже и опаснее. От скалы до пропасти справа было всего метра четыре. И Кира в прошлый раз провела меня, ничего не видящего, просто словами «левее» и «правее»? Безумие… Если бы не девчонка и не один из братьев, я бы точно свалился в пропасть.

Мы двигались цепочкой, осторожно пробираясь по узкой тропе. Впереди шёл Барт — после того, как я в прошлый раз проверил собой тропу, он не настаивал, чтобы я шагал вперед.

Здоровяк, широкоплечий и здоровенный, будто бы готов был защитить остальную группу от опасности. Я бы даже мог себе позволить почувствовать безопасность в компании этого человека, если бы не знал, что в случае серьезной опасности он бросит меня отвлекать эту опасность и сбежит со всей группой.

Кира шла за ним, её лёгкие шаги едва оставляли следы на снегу. Братья двигались за лучницей, и я замыкал колонну, стараясь не отставать и не шуметь, хотя вряд ли в шуме ветра можно расслышать за сто метров даже истошный крик.

Вдруг Барт остановился. Его рука взметнулась вверх — сигнал замереть. Кира замерла почти сразу, как и братья, а вот я успел сделать еще пару шагов, почти ткнувшись носом в спину мечника.

Здоровяк прислушивался к чему-то и не отрываясь, смотрел вперед. Потом выругался сквозь зубы:

— Чёрт…

И в тот же миг рухнул в снег. Кира упала вслед за ним, а я, хоть и не понял, что происходит, тоже плюхнулся в холодный сугроб, чувствуя, как мороз сковывает голые пальцы. Сердце бешено заколотилось в груди.

— Тихо… — вполголоса прошипел Барт, едва поворачивая голову к нам. — Не двигаться.

Я замер, стараясь даже дышать реже. Снег вокруг меня был холодным и влажным, но я не обращал на это внимания.

Впереди на тропе двигалось нечто громадное.

Огромный… кабан?

Нет — это было что-то иное, чем просто животное. Я сквозь метель и пургу смотрел на шкуру, покрытую грубой чёрной щетиной. Местами на шкуре виднелись проплешины, обнажающие серую кожу с глубокими шрамами. Движения животного были медленными и тяжёлыми.

Кабан был выше любого из нас, его массивные лапы утопали в снегу с каждым шагом, оставляя за собой глубокие ямы.