— Так вот и живу, — сказал он.

— Почему он называет тебя мистер Горский? — поинтересовался я.

— А вот из-за этого, — Горский кивнул на свои ноги. — Увидел как-то, что я сижу в такой позе, и стал издеваться — мол, ты, Горский, как настоящий американский ковбой. Только коровами от тебя не пахнет. Вот и стал звать мистером. Я думаю, что это не самое хреновое прозвище. Да ты садись… — гостеприимно предложил он. — Раз босс велел нам вместе работать, придется так и делать. Я вообще-то не против. Надоело одному пахать…

— Как одному? — удивился я, присаживаясь на диван:

— У Валерия Анатольевича один телохранитель?

— Ты не понял, — снисходительно произнес Горский. — У него их мешок.

Особенно после той истории… Ну, ты понял. Ме-шок, — по складам повторил он. — Охранников. А. я-то не охранник. Ты же видишь — босс пошел на пресс-конференцию, а я остался с тобой… Там о нем другие позаботятся. А я буду смотреть телик, а может, даже пропущу пару банок пива… — Горский вытащил из ящика стола дистанционный пульт управления и нажал кнопку, но в результате заработал не телевизор, как я ожидал, а из стены выехал мини-бар, доверху заполненный банками и бутылками. Горский бросил на меня взгляд, полный самодовольной гордости. Он явно ожидал от меня восхищения, и это восхищение я ему обеспечил.

— Ого! — изумленно сказал я. — Ничего себе!

— Это куда лучше, чем целый день носиться с боссом по Москве, — признался Горский. — А денег я получаю больше, чем те мальчики, что ездят с боссом. Мне это нравится!

— И за что же тебе платят? — сказал я, ловя брошенную Горским банку «Гиннеса».

— Честно говоря, это все из-за той истории. Если бы я тогда не оказался рядом с женой босса… Так бы я и остался в Городе. Считай, что мне платят пожизненную пенсию за мое молчание, за то, что я тогда был вместе с боссом, долбил эту гребаную землю, а она такая твердая в марте…

— Но это не все, — сказал я, не спрашивая, а констатируя факт. — Есть и другие обязанности. Как, например, сейчас.

— Ну да, — Горский не стал отрицать. — Кое-какие интимные поручения.

Если бы ты оказался простым шантажистом, я бы переломал тебе руки. Ну, раз уж ты не простой шантажист, тогда мне придется заняться Колей Яковлевым, который, как Фредди Крюгер из «Кошмара на улице Вязов», — никак не соглашается сдохнуть. Может, святой водичкой его побрызгать?

— Осиновый кол в грудь, — поддержал я.

— И еще в задницу, чтобы наверняка! — предположил Горский и громко захохотал, отчего кресло под ним жалобно застонало, а подошвы ботинок, смотревшие на меня, ритмично затряслись. — Ну это все шутки, как ты понял, — сказал он, отсмеявшись. — А на самом деле…

— Что на самом деле?

— Если Яковлев действительно пошел наверх, мы не можем просто подкараулить его у подъезда и сунуть ему финку между ребер. Тут придется делать что-то более хитрое. К тому же… — Горский прикинулся Майклом Джорданом и отправил пустую пивную банку в корзину по высокой дуге. — Три очка! Так, о чем я?

— О чем-то хитром, — напомнил я, про себя подумав, что хитрость — это то, что наполняет изнутри и самого Абрамова, и его телохранителя. Каким бы простым и приятным парнем ни старался прикинуться мистер Горский, я думал о нем, как о ком-то хитром.

— Вот именно, — кивнул Горский. — Нам нужно, во первых, поймать Яковлева врасплох, а во-вторых — обставить его смерть так, что мы тут совершенно ни при чем.

— Кирпич на голову, — сказал я.

— Это примитивно, — поморщился Горский. — И, между прочим, трудно попасть.

— Это один мой знакомый так называл несчастные случаи, которые на самом деле таковыми не являются, — пояснил я. — Кирпич на голову.

— Я понял, — кивнул Горский. — Да, нужно именно такое… А потом, нужно просто выяснить, где сейчас бродит этот Яковлев? В Москве он или нет?

— Его люди уже с неделю стараются сесть мне на хвост, — сообщил я. — Сначала в Городе, потом в Москве. Они хотят забрать у меня кое-какие документы.

— Если они гоняются за тобой, — рассудительно произнес Горский, — то, наверное, Яковлев захочет с тобой побеседовать, когда тебя поймают.

Выяснить, что и как. Ты понял?

— Хочешь, чтобы я стал приманкой?

— Ты такой догадливый, — уважительно сказал Горский. — Прямо как я.

Похожие чувства, наверное, испытывает старый холостяк, женившийся на старости лет и внезапно ощутивший всю прелесть положения, когда многое уже не надо делать самому. Для этого есть специальный человек под названием жена, и, приходя домой, ты с удивлением обнаруживаешь, что обед готов, полы вымыты, рубашки выстираны и поглажены. Есть от чего прийти в восторг, тем более что обратная сторона этой райской жизни далеко не сразу бросается в глаза.

Так и здесь: Горский по телефону заказал для меня авиабилет до Города, по телефону же его оплатил, по телефону заказал в кабинет обед из трех блюд на две персоны. Второй персоной был я.

Не дожидаясь тонких намеков на возможные расходы, Горский выдал мне две тысячи долларов.

— Машина до аэропорта будет в половине седьмого, — сообщил он, — Есть еще какие-то пожелания?

Я пожелал поговорить по телефону. Горский пожал плечами и вышел из кабинета, оставив меня наедине с телефонным аппаратом. Впрочем, я помнил, что сказал Абрамов, — во всем здании есть только одна комната, в которой прослушивание исключено. Я находился в другой комнате. Тем не менее я позвонил Евгении Булгариной и справился о новостях. Как и следовало ожидать, тело Олега Петровича не было найдено — ни мертвое, ни живое. Пара новых деталей… О которых стоит подумать. Следующим был Гарик.

— Ты у меня не то что в долгу, — с порога сообщил он. — Ты у меня в долговой яме! Но только больше суток я этого Лернера не продержу. Приезжай и сам с ним объясняйся…

— Можешь начинать, на дожидаясь меня, — сказал я. — В Москве пропал без вести гражданин Булгарин О. П., с которым Лернер работал в Городе. Вот пусть пишет все, что знает о Булгарине, пусть доказывает, что не имеет к этому делу никакого отношения. Я приеду сегодня вечером, поздно, и с утра включусь в работу. Еще какие новости?

— Домой лучше не ходи. Дело не в Филине, а в том, что, кроме наших ребят, там еще торчат парни из ФСБ, причем ничего конкретного они не говорят. Мой человек в ФСБ тоже не может ничего объяснить. Якобы это идет не от местного начальства, а аж из Москвы.

— Да, я в курсе, — сказал я, чем, видимо, поверг Гарика в крайнее изумление.

— Ты там в каких сферах вращаешься, а? Ты случайно не погряз в кремлевских интригах? Говорят, это очень прибыльное дело…

— Я возвращаюсь в город сегодня, — повторил я. — Я тебе позвоню. А ты пока не распространяйся о моем возвращении. Пока.

— То есть скоро мне придется кричать о твоем возвращении на каждом углу? — предположил Гарик — Я правильно понял?

— Правильно. И наведи еще справки по последним действиям Гиви Хромого против банды Кожаного. Или наоборот — Кожаного против Гиви.

— Так Кожаного убили, — сказал Гарик. — Грохнули у его собственного дома. Люди Кожаного думают, что это дело рук Гиви, и смазывают свои помповые ружья. Скоро займутся боевой раскраской, а там выйдут на тропу войны.

— Ясно, — сказал я и положил трубку. Стало понятно, что дальше засиживаться в Москве мне нельзя. Иначе Гоша, Сыч и прочие горячие парни начнут стрельбу, не дождавшись меня. А я кое-что хотел сказать им. Нечто вроде приветственного слова при открытии торжественного мероприятия. А вот человеку из московского ГУВД, племяннику шефа Гарика, я из этой комнаты звонить не стал. Не захотел. Да и времени до отъезда в аэропорт оставалось всего ничего.

Мистер Горский был настолько любезен, что поехал провожать меня в аэропорт. Вместе еще с двумя парнями из службы безопасности корпорации — с квадратными челюстями и сплющенными боксерскими носами, в одинаковых шерстяных костюмах они выглядели близнецами. Мистер Горский помыкал ими с завидной бесцеремонностью.