— Даже атомное оружие, то, которое было?
— Как говорил один герой — это невинная детская игра в крысу. Испепелить все живое могло, но после пуска многих тысяч боеголовок. Но вы даже представить не сможете, на что способна «сухая плазма», которую планета может выплеснуть из своих недр. За несколько минут может быть уничтожена вся атмосфера — а как потом насчет живой жизни на Земле?
От таких слов полковник посерел лицом, сглотнул — даже ему стало страшно, видимо, имел живое воображение. И голос чуть дрогнул, прорвалось волнение, которое было трудно обуздать.
— Надеюсь, такого не случится? Слышал, но не верил, что в древности, много десятков тысяч лет тому назад ядерная война случилась. И отголоски от нее дошли через ряд свидетельств в индийских эпосах, есть и в Библии — то же уничтожение Содома и Гоморры.
— Так оно и есть, полковник, дыма без огня не бывает. В результате того конфликта, предтечи ушли в хранилища под землю, им кислорода не хватало, количество ведь уменьшилось в три раза. А на поверхности жили уже люди — они твари живучие, в любом апокалипсисе найдутся счастливцы, того же легендарного Ноя взять во времена Потопа.
— Понятно, Алексей Михайлович — тогда все встает на свои места. Кое-кто из «предтеч» появляется на поверхности, хотя представить гигантов на земле невозможно — я сужу по размерам гробниц Адама, Даниила и прочих — они огромных размеров. Да и столовые горы порой напоминают окаменевшие пни. К тому же еще остались секвойи, а их размеры впечатляют, особенно сейчас. Выходит, за прошедшие тысячелетия измельчало не только человечество, но растительный и животный мир.
Парень посмотрел с нескрываемым уважением — полковник явно знал больше, чем говорил. И такое ощущение, что Перфильев знал, не иначе, и не полностью попал под влияние. Но тут не следовало обеспокоиться — если аура человека соответствовала параметрам, то «контроль» не требовался, и частицы просто пропускали его, как по системе опознавания «свой-чужой». А так могло быть только в одном случае…
— Да и продолжительность жизни сократилась многократно, я ведь многое знаю, но на порядки меньше чем нужно, и совсем мизерно от моего желания. Нынешние «усредненные» семьдесят лет в десять раз меньше определенного, и вчетверо меньше чем у «трехсотлетних старцев», которых московские цари по просьбе церкви истребляли со всевозможным рвением. Таких как ваш воспитатель — мы ведь вчера провели тщательный осмотр вашего дома, и теперь я понимаю с кем имею дело. То-то думаю, ваш старик стариком, а на движения посмотрел, то моментально понял, что любой наш спецназовец перед ним как щенок перед волкодавом. Да, «старец» возрастом, раз с Наполеоном еще воевал, а ведь сил немало — раз вместе с вами бревна таскал на часовню. Размеры впечатляют, мне такое не под силу.
— Ай как нехорошо, обыскивать нашу скромную обитель в наше отсутствие, все истоптать, везде заглянуть…
— Что вы, какой обыск, негласный осмотр! Зашли в тапочках, осмотрели, да, каюсь, все положили на место. Даже ваши четыре «контрольки» заново восстановили, хотя, думаю, их было больше.
— Семь, как «Дед» сказал, — мотнул головой Алексей, то-то я смотрю, вы пистолет с собой не носите. Он для вас бесполезен, вы это знаете.
— А еще вреден и опасен для меня — я пришел с миром, и просьбой, пусть пока от себя лично, но по возращению сделаю доклад Верховному главнокомандующему. Ситуация такая, что только вы сможете вмешаться в войну, которая скоро превратится в третью мировую…
— Сейчас не можем, но так поможем, пока рассчитывайте на свои силы…
Глава 38
— Мир сошел с ума, и не понимает этого! Безумие, безумие…
Никогда в жизни сидевший на лавочке старик не был так близок к отчаянию. Привычный мир рушился на глазах, что его, как и многие сотни других жителей приграничного Даугавпилса, ждет в ближайшие дни, откровенно пугало. Если сказать, что ничего хорошего, то это будет еще очень мягко произнесено, но то, что все люди присутствуют при крушении старого мироустройства, никто не сомневался.
Сейчас Эдуард Николаевич мысленно делал нелегкий выбор, которые ему предоставили латышские полицейские своей повесткой. А там ему фактически предлагался выбор между плохим, и очень плохим, хотя он представить не мог как в свои семьдесят восемь лет он может представлять какую-то угрозу «национальной безопасности Латвийской Республики». И вспоминал прожитые годы с горькой усмешкой, осознавая, что он, как и многие миллионы его бывших соотечественников огромной державы, в пользу красивых картинок «будущего счастья», совершили страшное — развалили собственными руками, и что страшнее помыслами, великую страну.
Все три прибалтийские страны в советское время являлись своего рода «парадной витриной» СССР. Он это хорошо знал, потому что в далеком шестьдесят девятом году по комсомольскому набору приехал на строительство нового завода. Который должен был стать наглядным примером успеха советского автостроения — готовились к выпуску в Риге знаменитых советских микроавтобусов РАФ. Машина получилась красивой, и производилась ежегодно десятками тысяч штук. Ее видели в разных городах необъятного Советского Союза — от заполярного Мурманска, до Владивостока и Хабаровска, и южных Ташкента и Баку. И не только это — в Латвии выпускались не менее знаменитые радиоприемники ВЭФ, трамваи и электрички, строились корабли, а товары народного потребления, такие как текстиль и легендарные рижские шпроты, буквально «рвались» всеми покупателями. И жизнь казалась великолепной — получили от завода с покойной женой и двумя детьми трехкомнатную квартиру в новостройке, купили новенькую «жигули», построили дачу из кирпича с камином и мансардой. Добились всего того, что в советское время считалось признаком успеха, определенного и достаточно высокого социального статуса — все же стал начальником цеха. И как все жители прибалтийских республик с восторгом встретил начавшуюся в стране «перестройку», с ее «гласностью» и «демократизацией».
Русские в Латвии охотно поддались агитации латышских националистов, что проповедовали очень простую и доходчивую идею — хватит кормить «вечно голодную Рашку», отделимся и будет нам всем «счастье». И будущая жизнь выглядела сладостной, а как иначе. Россия будет закупать все производившееся на прибалтийских предприятиях втридорога, ведь ничего нет на полках магазинов. И одновременно задешево продавая комплектующие и ресурсы, необходимые для экономики не только прибалтийских стран, но и с возможность перепродажи их в европейские страны, на чем можно было получить «жирный процент» от посреднических услуг. Поначалу так и вышло — русские дельцы гнали «прибалтийским транзитом» все, что удалось разворовать и «прихватизировать», в портах стоял бум — по экспорту цветных металлов в первые три года независимости та же Эстония вышла на лидерские позиции в мире. Хотя никаких полезных ископаемых в виде руд любых металлов у нее не было совершенно, хоть всю страну шахтами покрой, и овраги перекопай. Да еще формировавшийся Евросоюз щедро «отстегивал» с «барского плеча» — жизнь удалась, что и говорить.
Вот только русское население с горечью стало осознавать, как их классически «кинули» и «развели». Какое там равноправие — приехавших на восстановление в послевоенные годы в законах провели как «оккупантов», и права голоса на выборах лишили. Популярен стал лозунг среди местных, предназначенный для русских — «чемодан, вокзал, Россия». Началась «реституция» — возвращение собственности бывшим владельцам, в результате чего бывшие партийные работники из элитных старинных домов оказались на окраинных «хрущевках». И употребление русского языка осталось только на бытовом уровне, об обещаниях «равноправия» сразу же было забыто. И население поделили на две равные категории — «полноценных граждан» и «белых негров», которым нормальный паспорт не полагался. Или получали паспорт «неграждан», или российское гражданство, с постоянным видом на жительство. Эдуард Николаевич выбрал первое — как и многие он надеялся, что цивилизованная Европа урезонит местных националистов, и те введут нормальное «равноправие» для своих русских сограждан.
