Мужественный подбородок, похожий на угловатую прямоугольную фигуру, создавал Коди величавый вид. Глаза были обыкновенные, как и у большинства людей, но подлобье, под которым они скрывались, выпирало так, что его взгляд вечно выражал сосредоточенность. Верхняя губа тянулась к носу правой стороной, когда ему что-то не нравилось или раздражало. Только в юности он принял, как религию, выбор одежды в стиле панк. Его любимый и, как он сам считал, самый счастливый атрибут одеяния – черная куртка, так называемая косуха, с плечами, засыпанными декоративными серебристыми шипами. В сочетании с берцами такого же стиля смотрелось безупречно. Он возвышался над братом на целую дюжину, и при таком росте его длина рук временами казалась непропорциональной относительно всего тела. Благодаря этому ему удавалось хорошо проявлять себя на спортивных площадках в юности. К сожалению, его антропометрические достоинства не проложили дорогу в светлое будущее. Мир был жесток к большинству талантливых юношей, как он.
Коди больше относился к эмоционально закрытому типу людей, и единственный, кто мог прочитать его, был брат Вел.
Велу Билодиду при рождении дали имя Велерад. Те, кто носил имя, состоящее из семи букв, относили к людям-канонам. Они безоговорочно принимают внушенные в детстве правила воспитания и искренне верят в то, что их неукоснительное соблюдение – единственный и возможный путь к счастью. Вел отличался своим спокойным и уравновешенным нравом, даже в самые эмоциональные и сложные моменты своей жизни, ему не раз приходилось слышать из уст самых близких людей, что он слишком легко относится к своему существованию, с чем был абсолютно не согласен. Он сохранял холодную голову в непростых ситуациях, и это раз за разом помогало решать их с удивительной простотой и легкостью.
Патлатая стрижка создавала объем голове. Ядовито-черный цвет бросался в глаза за десятки метров. Овальное лицо идеально подходило под его образ. Эту форму дополнял аккуратный, почти идеальный нос с впалыми щеками, выделяющие мышцы скул, как контур в детской раскраске.
Была у него и еще некоторая особенность: необычайные глаза. Глубокий желтый цвет заходил в каждый уголок радужной оболочки, будто ночью он живет жизнью оборотня, пугающего и пожирающего людей, как в фильмах ужасов, а днем он добродушный человек с глазами того самого жуткого чудовища. Выбор одежды у братьев был схож, но лишь цветовой гаммой. Велу больше нравилось носить в спортивном стиле, разбавленную несколькими небольшими элементами отличительного цвета. Выбор обуви кардинально отличался от предпочтений брата. Кипельно-белая обувь была под стать всему образу. Его манерность иногда шла впереди. При походке он немного шатался, как репер на баттле в опасном районе, и привычка держать одну из рук в кармане стала для него неким отличительным знаком.
Самым любимым местом Вела была терраса. По какой-то причине он обожал вечерами посидеть на висящих качелях и почитать фантастику под звуки веющего вокруг дома ветра и журчания вдали неглубокой реки Вакко. В детстве он часто любил с братом бывать на берегу реки и пускать пару самодельных бумажных или деревянных корабликов. Братья бежали вслед за ними, представляя, что находятся на соревнованиях. Все эти воспоминания и атмосфера, созданная ими, становились для него каким-то умиротворением. Это расслабляло его точь-в-точь как Тибетского монаха при медитации.
Устроившись поудобней на террасе с книгой в руках, Вел особенно растворялся в описании романтики, ведь в его жизни ее было не так уж и много. Когда все силы уходят на то, чтобы заработать на жизнь, не остается свободного времени на романтические приключения. Читая очередную рукопись, он представлял и мечтал о такой же безграничной и чистой истории любви, как то было описано на пожелтевших страницах.
Братьев Билодид обходили неприятности стороной, кроме одной, которая оставила Велу след на всю дальнейшую жизнь. В детском возрасте он пытался помочь маме перенести чан с кипятком, однако, он был неосторожен и, задев ножку стула стоящего на его пути, опрокинул на себя этот тяжеленный и зловещий чан. Тот злополучный день оставил ему напоминание в виде ожога от кисти руки до предплечья. Мама Балемила Билодид от произошедшего наполнилась гневом и страхом за жизнь сына, но даже в такой ситуации она благодарила Бога за то, что все обошлось. Чан мог опрокинуться на его юное тело или даже лицо, что могло быть совсем печальным исходом для малыша. Вел же не стеснялся своего увечья и не считал себя изуродованным. Шрамы украшают мужчин – так он считал. Это сделало его только сильнее и вдвойне осторожнее.
Дом, в котором проживало все их семейство, находился на 4-ой Гористой улице. Когда-то здесь стоял полуразваленным домик, в котором они все прожили не один год, но даже в таком доме маме Миле удавалось создавать уют и теплоту. Как это бывает у матерей, она вложила в своих детей самое ценное, что может быть в сердце матери. Со временем Вел и Коди смогли отплатить за материнскую любовь: они стали взрослее и умнее и по маленькому шажочку отстроили дом до неузнаваемости, потратив на это несколько лет. Братья вкладывали все свои силы, и средства, чтобы мама Мила зажила в комфорте, которым окружала своих сыновей на протяжении их жизни.
Их дом ничем не отличался от других. Каноничное строение посреди родной улицы не выделялось среди других домов своим дизайном. Единственный отличительный элементом дома стала терраса, скрытая от прохожих на заднем дворе. Она была местом отдыха и спокойствия. Эта часть дома для семейства Билодид походила на бермудский треугольник: в ее границах плохие мысли пропадали подобно кораблям.
Вел и Коди работали на местном деревообрабатывающем предприятии. Братья любили свою работу и в особенности тот запах дерева, который напоминал им природу, где они провели большую часть своего детства, играя в различные игры и забавы. Хоть они и трудились под чьим-то началом, никто не стоял над их душами и не указывал им, что и как делать. Для братьев Билодид это была самая настоящая свобода. Они уже на протяжении долгого времени жили и дышали ею. Другой жизни они не знали.
Каждый день был похож на предыдущий, как «день сурка», и это полностью устраивало обоих. Но всему когда-то приходит конец. Чтобы начаться чему-то новому, старое должно завершиться и остаться позади.
Глава 2. 4-я Гористая
Это было утро выходного дня семейства Билодид. В такие дни братья любили хорошенько выспаться в своих теплых и уютных постелях. А мама Мила традиционно ходила в это утро в церковь. Каждое начало дня воскресенья она с самой зари отправлялась на службу и, пробыв там несколько часов, возвращалась домой до полудня. По пути она любила заходить чуть ли не в каждый магазин, закупав все самое необходимое и нужное для дома. Это было ее излюбленным занятием после рабочей недели, в такие моменты она могла побаловать себя и своих сыновей чем-нибудь необычным, будь то еда или какая-нибудь вещь.
Поутру Вел удивлял семью кулинарными способностями, неспешно готовя завтрак по вкусу; он любил приготовить всякие сладости и булочные изделия, юноша считал себя сладкоежкой, это была его маленькая зависимость, которую он с трудом, но все же контролировал. Запах его талантов заглядывал в каждую комнату. Один из ароматов и разбудил любившего подольше поспать брата Коди.
– Что ты на этот раз приготовил!? – полусонным голосом и с закрытыми от сна глазами выкрикивал тот из своей комнаты.
– А ты встань и сам посмотри, – ответил Вел, вынимая очередную партию душистых кексов из духовки.
Было сложно устоять и, не удовлетворив свое любопытство, продолжить спать. Коди пришлось неохотно подняться со своей любимой постели. То утро было необычайно светлым и ясным, только пару пушисто-белоснежных облачков затерялись на голубом воздушном небе. В такое утро Коди проснулся раньше, чем обычно, наслаждаясь прекрасным настроением и приторным запахом шоколадной глазури в его комнате. Спустившись на кухню, он по запаху нашел тех аппетитно-вкусных виновников, которые выманили его из его уютного ложа. Завтрак походил скорее на сладкий стол: в это утро Вел приготовил дюжину шоколадных кексов, несколько ватрушек и сладкие блинчики, набитые вареной сгущёнкой. А по центру этого сладкого торжества стоял маленький старинный, чуть ли ни раритетный самовар, залитый доверху горячим зеленым чаем.
