– А среди магглов? – спросила Гермиона.

– Это мы с Годриком так и сдружились годочков десять тому назад. Я ходила врачевала по семьям крестьянским, он из похода шел – искал, стало быть, Грааль. Не нашел, конечно, – она суетилась и что-то то резала, то толкла, то месила, пока рассказывала, и от взмахов ее рук то и дело разлетались брызги и вставало облако муки. – Стали значит ребятишек собирать вокруг себя, учить. Потом узнали, что есть еще, значит, кто таким занимается. Так вчетвером собрались и решили самую настоящую школу сделать. А я-то теперь знаю, как искать. Ты ж сама-то тоже из простаков вышла, верно?

Гермиона кивнула.

– Вот. А ты этого не стесняйся. И Салазара не слушай. Простые люди они иной раз и крепче, и смышленее, и всяко человечнее бывают. А то бывает кровь у одного благородная, а душонка… Тьфу, даже зайца боится!

– А как, в итоге, вы решили делить детей на факультеты? Почему Шляпа именно эти качества выделяет для каждого из четырех? – спросила Гермиона набирая на ступку предложенный ей мед.

– Так все уже до нас придумали? – всплеснула Пенелопа руками. – Чего лишнего городить? Вот к Годрику, скажем, идут все, кто правителем уродился – короли, герцоги, полководцы. Каждый, за кем идут, хоть из волшебного, хоть из не волшебного рода… А к Салазару такие же вроде как, – она поджала губы. – Да не такие. Часто им чего-то не хватает, чтобы на место первых придти. Но иногда они могут и свергнуть. Скажу так: борьба их за власть так же естественна, как восход солнца по утрам. Кандида собирает всех умненьких, любопытных – таких, как ты и собирает. Ты как вообще у Гриффиндора оказалась?

– Да мне Шляпа предложила выбор, я и решила.

– Хороший выбор сделала, – одобрила Пенелопа. – Значит, на своем месте очутилась, не жалей.

– Не жалею.

– Вот, но Кандида тоже переборчива. Даже самородка, но из крестьян к себе не возьмет. Говорит, «деревенщина». А мне что? Я всех приму!

– Я вас такой и представляла, в историю вы вошли очень великодушной, – поведала ей Гермиона.

Пенелопа сдержанно отмахнулась от ее ремарки.

– Всяк имеет право быть самим собой. Раз уродился волшебником, так мое дело его только научить правильно колдовать, ведь просто колдовать он и сам умеет.

В кухню вернулись домовики со свертками, принесли сыра, орехов и изюма.

– То есть, – поторопилась она уточнить, пока Пенелопа с ней не распрощалась. – Вы так и бродили по землям скоттов и саксов в поисках тех, кому требовалась помощь.

Пенелопа сияла. Не от того, что болтала о важных для нее вещах, а от того, что Гермиона поняла, что на самом деле было для нее важным.

– Так и бродили, – повторила Пенелопа.

Гермиона отзеркалила ее улыбку, приняла свертки с едой и поблагодарила за помощь. Драко уже топтался у главных ворот, и заворчал, что она задержалась.

– Надеюсь, ты не зря потратила утро, и мы знаем, куда идем.

Она в ответ закусила губу, предвкушая, как громко будет ругаться Драко, когда им придется кочевать там, где спрятать вещь могла только Пенелопа Пуффендуй.

– Мы знаем, куда идем, Малфой, и уверяю, тебе там совсем не понравится.

Глава III о том, откуда происходит магия.

Птицы пели, снующие вокруг мошки, мухи и пчелы жужжали, Драко нудил и жаловался, Гермиона терпеливо вздыхала. Видя его таким раздраженным и кое-что о нем узнав за шесть лет, она понимала, что Драко ищет повода поцапаться, чтобы выпустить пар. Его манера разборок Гермионе совсем не нравилась, потому что он мгновенно скатывался в банальную ругань с мерзкими оскорблениями. Но это не прекращалось, шел второй день пути, первая ночевка на ноябрьской земле прошла печально – они замерзли, не выспались, а плохо наколдованный шалаш из веток и их плащей под утро вообще на них свалился. Драко вскочил, запутался в тканях, упал, десять раз обозвал Гермиону, раскритиковал ее умение ставить самодельные палатки и, не затыкаясь, ушел в чащу справлять нужду. Гермиона умылась, приготовила завтрак и снова выслушала его нелестную оценку ее стряпни. Признавав, что кулинарными талантами она, конечно, не обладает, но яичницу, пожаренную на камне, есть все же можно, Гермиона усвоила урок – отвечать на упреки Малфоя себе дороже. Но иногда сдержаться не получалось.

– Бьюсь об заклад, ты будешь невыносим в старости. Сочувствую твоим внукам.

– Посочувствуй своему мужу, которому придется есть твою яичницу! – огрызнулся он, тем не менее, запихивая в себя желток, снизу подгоревший, а сверху сыроватый даже для пашот.

– Думаю, он предоставит мне сковородки с печью, и мне не придется стряпать на камнях с помощью магии.

– Если это будет нищий Уизли, сковородка – это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Взяла бы и наколдовала…

– Сам наколдуй! – не дала она договорить. – Знаешь, почему у нас половина заклинаний не срабатывает, дубина? Потому их еще не придумали, – она гневно развела руками. – Удивительно, да? Оказывается, магия тоже привязана ко времени. Так что я не трансфигурирую палку в какие-нибудь новшества XVI века, потому что на дворе X!

Она так рассвирепела, что Драко даже притих, но смолчать не смог:

– Сковородку уже придумали, – тише напомнил он.

Гермиона кинула в него его свернутым плащом и пошла собираться. Она отмечала, какими неподготовленными они выдвинулись в самый настоящий поход. Более изнеженные благами своей эпохи, они теперь попросту выживали. И Гермиона каждую мелочь запоминала – вдруг однажды придется снова скитаться по лесам. Но стоило отдать Драко должное: во всем, кроме готовки еды, он был самостоятельным, а не таким беспомощным, как Рон, который спрашивал, где лежат его вещи. В этом Драко больше походил на Гарри. Во всем остальном он оставался самим собой, и это было невыносимо. Однако его сопровождение оказалось необходимо, и Гермиона в скорости в том убедилась. Они вышли на широкий тракт, по которому, очевидно, пролегали торговые пути. Компании им встречались самые разные: и купцы, у которых с телеги можно выторговать что-нибудь нужное, и путешественники, что подсказывали, как сократить путь, и лихие люди, которые даже в присутствии Драко не стеснялись, отпускать Гермионе вслед сальные комментарии. Часть слов они понимали, но все, что цензурировал местный диалект, выдавали взгляды, интонации и похабные жесты.

– Ты чего сказал? – резко отреагировал Драко, когда один такой не ограничился цоканьем и свистом, а высказал весьма конкретное предложение.

– Могу повторить, – с явным акцентом произнес мужик, которого вид подростка явно не смущал.

Он вынул нож. Гермиона вцепилась в широкий рукав Драко и попросила его не ввязываться. Но тот потянулся к поясу и вместо палочки достал длинный кинжал. Прохожий переменил свое намерение, поднял руки и отступил.

– Да ладно. Пошутил уж, чего нахохлился? – примирительно сказал он, пятясь назад.

Тогда-то Гермиона и поняла, что мужик прихрамывал. «Похоже, тоже шутил не в том месте, не в то время, – подумала она, но вслух не высказала». Они разошлись бескровно. Гермиона потянулась к кинжалу и повернула кисть Драко так, чтобы разглядеть рукоятку – червленый металл, бирюза и пара маленьких изумрудов.

– Солидно, – прикинула она. – И где взял?

– Брутус дал в дорогу, – недовольно ответил Драко.

Ему не нравилось, что он раскрыл ей оружие, которое намеревался прятать до поры.

– М-м, ясно, – Гермиона тоже поняла причину недовольства, но тут же вспомнила, что обязана ему за его благородный выпад. – Но спасибо. Я от тебя не ожидала. Было смело с твоей стороны…

– Ой, Грейнджер, ты чего себе надумала? – прицыкнул он, убирая кинжал. – С его стороны прозвучало очень неуважительно по отношению ко мне, – он акцентировал два последних слова. – Ты шла со мной, так чего он свой язык распустил? Я что ли пустое место?

– А, – протянула Гермиона, когда все вернулось на прежние места – и малфоевская спесь, и привычное хамство. – Прости, что подумала, будто ты можешь оказаться джентльменом. Но у тебя просто эго лопнуло.