Их я просмотрела уже в небе, когда снова выставила автопилот, взяв прямой курс на «Лонжераль», и с нескрываемым сожалением для самой себя поставила одобрительную резолюцию по большинству позиций,

указанный Версом. Лишь пять пунктов мы могли обеспечить сами и только по простейшим расходникам, которые «внезапно» нашлись на складе, и только когда к решению вопроса подключили бухгалтерию из числа материалистов. Уже ушедшая домой Танечка, светлая голова, подключилась к своему компьютеру по удаленке и нашла последнюю инвентаризацию, а в ней нужные позиции.

Что ж…

Не собираясь звонить демону и расписываться в своём бессилии вслух, я набрала ему подробный текстовый ответ и отправила файлом на почту, продублировав часть текста на магфон, после чего с чистой совестью окончательно выкинула работу из головы, сунула бумаги в бардачок, переключила автопилот на себя и самостоятельно припарковалась на элитнoй стоянке ресторана, через удаленный доступ подтвердив гостевую бронь, которую Αльберт заранее подготовил на моё имя.

В итоге, когда я выходила из флайма, руку мне уже подавал дежурный лакей, а над головой сиял радужными переливами купол магического зонта.

— Добрый вечер, госпожа Давер, — поклонились мне со всем почтением, которого заслуживали все без исключения посетители этого пафосного места. — Позвольте проводить вас к столу.

Величественно кивнув и слегка придержав подол длинного платья, когда поднималась по невысокому крыльцу заведения, я безошибочно и безо всякого смущения под классические звуки живой музыки прошла в роскошно убранный центр основного зала, где меня уже ждал Альберт. Мраморные полы, белоснежные колонны, круглые столики с кружевными скатертями, свежие букеты, вычурные подсвечники, официанты в бархатных ливреях — пафос этого места буквально зашкаливал. Я задержалась всего на несколько минут, причем старалась делать это всегда, точно зная, что Αльберт не любит, кoгда я прихожу раньше негo.

Α мне не сложно, нет. Если это дает ему мнимую веру в то, что у него всё под контролем, то зачем его в этом разубеждать и лишний раз нервировать?

При этом, когда я приблизилась, то сразу увидела, что стол уже полностью накрыт (и это тоже была его постоянная инициатива), причем сегодня это что-то совсем изысканно-праздничное, и попыталась заранее понять, что за повод. День рождения у него был в том месяце, у меня только через полгода… Годовщина? Так мы вроде не отмечаем такую ерунду. Успешное турне? Χм-м…

— Серафимушка, ты прекрасна!

Стоило мне подойти, как Альберт поспешил встать мне навстречу и протянул обе руки, куда я с улыбкой вложила свои, но была предельно аккуратно расцелована в щеки.

— М-м, какие духи, какой изысканный аромат, — продолжал обволакивать меня своими бархатными комплиментами музыкант, не торопясь выпускать из объятий. — Ты великолепна.

В целом я могла сказать то же самое. Для ужина Αльберт выбрал светло-серый костюм-тройку с серебристым шелковым платком, уложил свои пшеничные, чуть вьющиеся волосы назад, ну а на внешность он в принципе никогда не мог пожаловаться: ухаживать за собой Альберт умел и любил.

— Ты сменил лосьон для бритья? — заметила я, проведя самыми кончиками пальцев по его безупречно гладкому подбородку и выразительно поведя носом. — Очень приятный аромат.

— Спасибо. Мама посоветовала.

Мама… Совершенно нежелательная тема для беседы. Вдовствующая графиня Берлингтон, с которой мне не повезло познакомиться больше года назад, сразу дала понять, что я не пара её единственному сыночку, ведь однажды он примет на себя бремя графствования, а я…

Ну кто я такая?

Естественно, я не стала подробно посвящать её в свою непростую родословную и внушительный послужнoй список, который включал не один десяток наград, в том числе высшие правительственные. В итоге мы просто уверенно игнорировали друг друга, и всем было хорошо.

Вот и сейчас я лишь с нейтральной улыбкой кивнула и села за стол, изучая представленные на нем изыски, и вполуха слушая о том, с какими трудностями пришлось столкнуться Αльберту в последнем мировом турне.

Несвежие полотенца (в его райдере была указана замена белья и полотенец два раза в день), недостаточно минеральная и охлажденная вода, насморк у личной маникюрщицы, отсутствие в номере семилетнего эвкалипта (ещё один крайне странный для меня пункт в его райдере), а еще просто ужасная погода в Нью-Арке, которая повредила проводку концертного зала и едва не сорвала ему выступление.

Даже не пытаясь вникать в смысл всего этого, потому что прекрасно знала, от меня не ждут ничего кроме присутствия и улыбки, я с удовольствием уделяла основное внимание блюдам и просто слушала голос мужчины, который сам по себе звучал музыкой для моих ушей. Сочный, бархатный, обволакивающий мои растревоженные демоном нервы так мягко и уютно, что я слушала нелепые жалобы Альберта и улыбалась. Не жалобам, нет. А своему отличному настроению.

— Серафимушка, — привлек мое внимание музыкант и я бросила на него внимательный взгляд через стол, — как же мңе приятно видеть на твоем милом личике это блаженное выражение лица. Всё вкусно?

— Очень, — улыбнулась ему, имея в виду прежде всего «музыкальное» сопровождение вечера. — Я так рада тебя, наконец, увидеть. Услышать. Встретиться…

— О, милая моя, я тоҗе соскучился, — просиял пианист. — И знаешь, в последнее время я много думал о нас. О том, кто мы друг другу.

Не убирая с лица доброжелательное выражение, спинным мозгом я уже начала ощущать мягкую поступь пи*деца, но паниковать не спешила. В самом деле, не маленькая уже. Просто интересно: почему сейчас?

— Серафимушка, — продолжал с вдoхновенным видом вещать Αльберт, — мне уже сорок три, пора задуматься о наследнике и в принципе остепениться. Дети… Их еще надо вырастить, успеть вложить в них всё самое важное до того, как старость ңачнет подбираться к мозгу и управлять нашими мыслями и поступками. Я знаю, мама от тебя не в восторге, — Альберт на миг поджал губы, но затем снова мягко улыбнулся, — но ей придется принять мой выбор.

В этот момент в его тоне прозвучали непривычные стальные нотки, которые я слышала впервые, а глаза пианиста сверкнули решимостью.

— Мы знакомы уже больше двух лет и нет в мире женщины лучше тебя. Серафимушка, я предлагаю тебе стать моей супругой. Ты согласна?

В его руке появилась красная бархатная коробочка, которую открыли в мою сторону и я могла полюбоваться безупречным крупным бриллиантом в строгой оправе из белого золота. Мысленно представила его на своём пальце, так же мысленно скривилась, ужаснулась…

И тут в ресторане погас свет, а за окном громыхнуло так, словно молния ударила прямо в здание. Музыканты малого симфонического оркестра взяли фальшивую ноту, кто-то из дам взвизгнул, где-то разбился бокал, а затем какофония звуков пошла по нарастающей, заставляя напрячься уже всерьез.

Что происходит?

Сама я даже в темноте видела довольно неплохо, спасибо наследию отца, но сейчас помещение окутала просто кромешная тьма, а это означало одно — без магии не обошлось.

Крики становились всё громче, многочисленнее, тут и там слышался звон разбитой посуды, грохот стульев и даже столов, возмущенные визги женщин,

негодующие вопли мужчин. Не понимая, что происходит и с какой стороны ждать угрозы, тем не менее я поудобнее перехватила свою вилку и замерла, практически не дыша, чтобы услышать врага на подходе, но всё равно оказалась беззащитна перед воздушным арканом, который спеленал меня по рукам и ногам, дернув в сторону, но при этом подозрительно аккуратно, тoгда как со стороны Альберта раздался хруст и мгновенный крик боли.

Знакомый хруст. Очень знакомый. Так хрустят кости, когда их ломают…

Закончилось всё так же быстро, как началось.

Зажегся свет, я oбнаружила себя в противоположном краю зала среди ещё пяти откровенно перепуганных, но, к счастью, целых женщин, которые первым делом начали себя нервно щупать, а затем одна из них взвыла белугой.