Федотовы переглянулись. В лице Саши легко читалось недовольство. Витька, как-то странно втянув голову в плечи, озирался по сторонам.

– Господа… Товарищи! Подождите! – возмущенно протянула Милославская, всплеснув руками. – А вы что, на самом деле уверены, что Евдокия Федоровна повесилась?

– Уверены, уверены, – пробормотал Бондаренков, не поднимая на Яну глаз.

– Как же так?! – продолжала женщина. – Неужели вы не видите?!

– Да-амочка, – устало протянул Бондаренков, – круто развернувшись на табурете, – вы, может, скажете, что она застрелилась?

– Нет, представьте себе, я этого не скажу! – пылко ответила Яна.

– Вот и прекрасно, – спокойно ответил Бондаренков, приступив к записям.

– Я другое скажу, – настойчиво произнесла Милославская и встала вплотную к старлею, начав излагать ему свои доводы, с которыми она совсем недавно знакомила Федотовых, и историю взятого Джеммой следа.

Тот сначала пытался оставаться хладнокровным и даже не повернул головы. Потом отложил ручку и взглядом стал следить за указующими жестами Милославской. Затем на мгновенье задумался и снова приступил к своему занятию, а когда Яна взволнованно воскликнула: «Ну неужели это не очевидно?», он с прежним спокойствием сказал:

– Не говорите ерунды. Давайте проводим покойную в последний путь без осложнений… Нас ждет еще масса дел. Судмедэксперт предоставит вам свою резолюцию, которая, уверен, не будет противоречить моим словам.

– Ну, хорошо-о, – разгоряченно протянула Милославская, – только вы в протоколе не забудьте отразить все те факты, которые я назвала. Может, начальство ваше заинтересуется…

– Не заинтересуется! – вдруг осек ее Бондаренков. – Им, думаете, в наше горячее время интересоваться больше нечем? Молодежь гибнет… – старлей махнул рукой и опять взялся за протокол.

Вскоре бумага была готова. Федотовы, Ермаков и Милославская подписали ее, так как там излагались только голые факты и никаких доводов, потом с них взяли письменное объяснение по поводу того, как они тут оказались и что увидели, что предприняли, и несчастную Евдокию Федоровну погрузили на носилки, уложили в милицейский «уазик» и повезли в так называемый последний путь по багаевским кочкам и ухабам.

Все время разговора с Бондаренковым Федотовы хранили молчание. Марина – от изумления, Саша – боясь не сдержаться и затеять крупный скандал. Как только сотрудники покинули дом, он накинулся на Витьку:

– Так, Витек. Бери листок и ручку, садись, пиши заявление.

– Что? – не понял Ермаков.

– Пиши заявление! – прикрикнул Федотов. – Мать твою уходил кто-то! Расследование тут требуется! А им побыстрее лишь бы прикрыть все!

– Нет, нет, – Витька затряс головой, – не верю, не верю я этому! Это она сама, сама… – Ермаков зажмурился. – Пусть все скорей закончится. Не хочу осквернять память матери!

Саша приблизился к Витьке, крепко стиснул его плечи руками, потом с силой встряхнул его, процедив:

– Витя, это мать твоя!

Ермаков не открывал глаз и отрицательно тряс головой.

– Пусть покоится с миром, пусть покоится, – бормотал он.

Федотов отнял свои руки и бессильно проговорил:

– Гиблое дело! Его не убедишь.

– Вить, ну что ты, а? Ведь собака след взяла, – поддержала мужа Марина.

– Неизвестно еще чей. Может, из своих кто заходил к ней, – безнадежно ответил тот.

– Витя! – умоляюще протянула Марина.

Тот упорно молчал.

– Брось, – сказал ей Саша, – его не переубедишь, знаешь же, какой у него характер. – Ну что, – устало обратился он к Ермакову, – беги родственников оповещай, готовьтесь к похоронам, поминкам…

Федотов достал из верхнего кармана рубашки портмоне, вытащил из него несколько крупных купюр и протянул Витьке:

– На, возьми.

– Не, не, не надо, – стал отказываться тот.

– Возьми, я сказал, – настоял Федотов, и Ермаков молча принял деньги, опустив глаза.

– Помощь нужна? – спросила Марина. – Машина?

– Не, я в «Ритуал» обращусь, они помогут. В Михайловке недавно открыли.

– Да, так удобнее, – поддержал его Саша.

– А с поминками бабы сами сообразят, – добавил Витька. – Вы на даче пока?

– Да, до конца месяца, – ответила Марина.

– Хоронить-то приедете? – Ермаков беспомощно посмотрел на Федотовых.

Они одновременно кивнули.

– Сообщу тогда, – тихо сказал Витька.

Он сел на материну кровать и стал бережно поглаживать ее руками.

– Ладно, идемте, – сказал Федотов Яне и своей жене, – ему одному надо побыть.

Марина подошла к Витьке, тихонько дотронулась до его плеча, простившись таким образом, и зашагала к выходу. Яна и Саша последовали за ней.

– Вот что, Яна Борисовна, – серьезно сказал Федотов, помогая Милославской прикурить, – раз все так складывается, берись-ка ты за это дело. Витька успокоился, но я успокоиться не могу. Евдокия Федоровна мне хоть и дальняя родственница, но практически единственная. Дань памяти обязывает добраться до истины.

Приятели сидели на террасе вокруг стола и пили кофе.

– Да, Яночка, пожалуйста, – Марина накрыла ладонями смуглую загорелую кисть руки Милославской и умоляюще посмотрела на подругу. – Нельзя же все так оставить, – тихо добавила она. – А кроме нас и дерзнуть некому… Нельзя ведь позабыть и все…

– Нельзя, – задумчиво проговорила Яна, а про себя подумала, что не в ее духе заниматься такими делами: пожилая уже женщина, и вряд ли в деле было что-то особо таинственное; милиция тоже могла с делом справиться, если ее заставить. Тем не менее ей сложно было отказать друзьям в такой нелегкий для них момент.

– Ну так ты согласна? – несмело спросила Федотова, а Саша с надеждой глянул на Милославскую.

– Согласна, – Яна вздохнула.

– И не важно, сколько нам это будет стоить, – серьезно предупредил Федотов.

– Давай не будем сейчас об этом. Позже, – Яна поморщилась.

– На тебя, на твой дар одна надежда, – прошептала Марина.

Необъяснимый, неизвестно откуда взявшийся и почему доставшийся именно ей дар Милославской для многих был последней надеждой. Люди шли к ней, просили о помощи.

Яна невольно вспомнила катастрофу, в которой она потеряла своих близких. Вспомнила, как мучилась, страдала и как однажды обнаружила в себе загадочные, таинственные способности. Они ей и помогли тогда выжить, став единственным смыслом ее жизни. Теперь она должна была заботиться не о своих родных, а о людях, которые обращались к ней.

Делала это Милославская посредством гадания, гадания на картах, но очень далекого от тех банальных способов, к которым прибегали многие и которым нехитро научиться любому.

Яна легко и быстро помогала найти пропавшего человека, определить убийцу и разыскать его, в общем, основной ее деятельностью являлось раскрытие преступлений и тайн, взять верх над которыми оказывались не в силах или просто не желали другие органы.

Карты Милославской были далеки от обыкновенных игральных как по своим свойствам, так и по внешнему облику. По зову сердца она изготовила их сама. Взяла картон, вырезала прямоугольники одинакового размера и нарисовала на них символы, диктуемые ей свыше. Милославская никогда не обладала талантом художника, но здесь словно сами собой появились причудливые символические изображения, напоминающие больше авангард, чем классику. Так же таинственно возникли и названия карт: «Чтение», «Взгляд в будущее» и другие.

Когда возникала необходимость, Яна клала ладонь на карту и тут… ее посещало видение. Оно далеко не всегда было отчетливым и далеко не всегда смысл его расшифровывался сразу. Приходилось подключать умственные способности, логику, на которые Милославской грех было жаловаться. Джемма являлась верным и надежным помощником гадалки в «земных» способах расследования, к тому же она прекрасно защищала свою хозяйку, а необходимость в этом возникала довольно часто.

Милославская редко проводила бесплатные сеансы, хотя в некоторых случаях происходило именно так. Гадание на картах отнимало у Яны слишком много сил, выкачивало жизненную энергию. В день больше двух карт из колоды экстрасенс использовать не могла, а потом и вовсе чувствовала себя, как выжатый лимон. По этой причине совмещение какой-то работы с гаданием оказалось невозможным. Расследования остались единственным средством существования женщины.