– Учиться хотите? Похвально. А не боитесь? В академии над вами станут издеваться. Будут обсуждать малейшую ошибку. – И добавил вкрадчиво: – Я могу вас от этого защитить.

И ведь действительно может. Софрана засомневалась. Столь выгодная женитьба понравилась бы ее семье, которая уже и не чаяла сделать человека из беспутной дочери. Прибила бы все слухи. Восстановила бы ее статус. Но знает она это покровительство с членом правящей семьи… Их пламя приручает к себе за считанные дни – не вырваться.

– Вы могли бы совмещать учебу и покровительство, разумеется, в оговоренных границах, – продолжал мягким баритоном искушать Третий. Его зрачки потемнели, став по цвету похожими на древнее золото. – Подумайте, – улыбнулся мягко, располагающе.

Софрана завороженно подалась вперед. Улыбка Третьего манила, взгляд обещал, что все будет хорошо, а голос… Пламя, что это был за голос. Его хотелось слушать и слушать, до бесконечности.

Шагнула, со всей дури наткнувшись на стул – вот оно, возмездие за отступничество!

Вынырнула из навязанного тумана. Посмотрела с ненавистью, остро жалея, что кроме слов нельзя ничего существенного обрушить на голову высочества. Наследник, жыргхвова задница, лицо неприкосновенное.

– Вы! – выдохнула, практически ощущая, как пламя от злости пляшет на кончике языка. – Как вы могли!

Всмотрелась, ища следы раскаяния на лице. Но высочеств с детства, видимо, учили держать маску «Вам показалось. Ничего не было». И ведь прав: ментальное воздействие первой степени, основывающееся на эмоциях самого объекта, обнаружить невозможно.

– Отвратительно, – скривилась, развернулась с твердым намерением уйти и не появляться здесь больше.

Около порога ее догнал сухой голос Харта:

– Вы уверены, что сдадите вступительные экзамены?

Софрана замерла с протянутой к двери рукой. Снова выругалась про себя. Еще немного – и она превратится в тапунку. Ах да, она же не леди: семья от нее отказалась. Так что ругаться можно и даже нужно.

– Какие экзамены? – процедила.

Первый ничего такого не упоминал. Сердце испуганно екнуло, а под ложечкой противно засосало. И почему она была уверена, что все будет легко с поступлением?

– Самые обыкновенные. Или вы думаете, вас примут в лучшее учебное заведение страны за красивые глазки?

Софрана круто развернулась на каблуках. Дошагала до высочества, отчеканила, глядя в глаза.

– Это вы думаете, что я рассчитываю на подобное отношение. Нет. Мне не нужны ни уступки, ни послабления. И экзамены, – голос дрогнул, – я готова сдать на общих основаниях.

Его высочество наклонился, его лицо вдруг оказалось близко. Слишком близко, чтобы и дальше сохранять невозмутимость. Сердце заметалось в груди, из головы вылетели все мысли об экзамене. Софрана облизнула пересохшие губы.

– Как раз я верю, что столь упрямой особе хватит сил, чтобы подготовиться и сдать. И даже готов предложить помощь. В качестве извинения.

Харт отстранился, Софрана выдохнула, только сейчас поняв, что забыла, как дышать. Этот мужчина действовал на нее, как пламя на сухую деревяшку.

– Не отказывайтесь, – попросил. – Вряд ли вы легко найдете того, кто подготовит вас.

И это правда. Софрана с содроганием вспомнила разговор с отцом и матерью, отповедь брата, осуждение подруг. Но высочество! Неприемлемо, невозможно, невыносимо. Впрочем, если посмотреть с другой стороны, идеальная кандидатура в наставники. И не надо будет никого просить и унижаться.

– Только подготовка? – уточнила.

Третий с готовностью кивнул. Софрана прикрыла глаза, взвешивая решение. Если только подготовка… Она же справится? С собой, со своими эмоциями? Должна.

– Хорошо, я согласна.

Его высочество невозмутимо кивнул, точно ни разу не сомневался в ответе. И Софрана в раздражении прикусила губу, ощущая себя обманутой.

– Тогда начнем прямо сейчас. Не думаю, что приемную комиссию действительно заинтересуют ваши знания, скорее их заинтересует то, как вы обращаетесь с пламенем.

Харт подошел к одному из шкафов, достал оттуда стеклянный куб. Сдул с него пыль.

– Это же… – вскинула брови девушка.

– Мой первый куб для медитаций, – с ностальгией проговорил мужчина. Посмотрел сквозь стекло на свет. Улыбнулся своим воспоминаниям. – Пусть вас не смущает детская игрушка, все равно не придумали ничего лучше для самоконтроля.

И в центре куба вспыхнул идеально ровный шарик огня.

– Попробуйте перехватить, – предложил Харт.

Софрана заинтересовано подалась вперед. Брат ради забавы иногда тренировал ее. Показывал всякие занятности. Ту шутку с непослушной посудой, которую она проделала над ассарой, Софрана тоже узнала от брата. Но чаще всего, когда она пыталась повторить то, что ей показывали, выходило ужасно, и Унтар смеялся. Необидно, по-доброму, но Софрана все равно обижалась.

И упрямо пробовала повторять, когда никто не видел. С бессильной злостью теряла контроль. Пламя вырывалось. Отец ругался. Мать грозилась отправить к тетке на исправление – та жила на уединенном острове и характер имела, как у личра – пожирательный. В дни ее визитов Софрана старалась поменьше находиться дома. Помогало плохо. Ее отлавливали слуги, и приходилось выслушивать пламя знает как надоевшие речи об идеальной дочери Асмаса.

Со слов тетки выходило, что она всем должна за собственный дар, который им даровал Девятиликий. Только вот мужчинам повезло больше. У них и сила, и стихия, и возможность заниматься тем, чем хочешь. А у нее? Долг родить, долг воспитать и обязанность хорошо заботиться о муже и детях. И никакой свободы. Сначала опекает семья, потом – муж, а в конце жизни – дети. И все время она, точно больная, под присмотром. Потому и завидовала ассаре, потому и согласилась на вживление контура. Потому и сейчас стояла, пытаясь перехватить контроль над огоньком.

– Вы слишком напряжены. Расслабьтесь, – посоветовал его высочество.

Софрана вспыхнула от досады, и огонек тут же отреагировал, наполнив собой до отказа куб. Харт выругался, уронил его на пол, подул на обожженные пальцы. По стенам и полу кабинета побежали алые отсветы от горящего в кубе пламени. Закаленное стекло нагрелось, но выдержало.

– Контроль вы перехватили, это неплохо, а вот усиливать задачи не было, – недовольно проговорил принц, потирая пострадавшие пальцы.

Софрана опустилась на колени, завороженно уставилась на беснующееся в стекле пламя. В пляске огненных языков ей чудилась песня. А еще огонь явно хотел наружу, представляясь ей эдаким милым, пушистым зверьком, запертым в клетке. Его хотелось приласкать, погладить. Его срочно нужно было выпустить на свободу. Она протянула руку – пальцы вот-вот коснутся стекла.

– Не стоит. – Теплая ладонь предостерегающе легла сверху, сжала.

– Я так и не спросила у вас, что произошло там, в городе, – проговорила Софрана, не отрывая взгляда от огня. – Я спрашивала у целителей, у вашего помощника, но никто мне не ответил.

– Что вы сейчас чувствуете? – внезапно поинтересовался Харт.

Он наклонился, одной рукой сжимая ладонь девушки, второй обхватил подбородок, приподнял, заглядывая ей в глаза.

– Голова кружится, – пожаловалась Софрана. – И пламя… – Она замялась, скосила глаза, но ей не дали повернуть головы.

– На меня, – приказал Харт, – смотреть только на меня.

– Не знаю… – покачала головой Софрана. – Я где-то читала, что великие подвижники называли пламя живым. Они могли в него входить, не обгорая. Знаете, это звучит глупо. Да и никакая я не подвижница. Но мне почему-то кажется, – ее голос понизился до шепота, – что я тоже так могу.

Харт щелкнул пальцами, гася пламя. Отпустил девушку.

– Н-да, – протянул задумчиво, – занятно. – Потом добавил строгим голосом: – Тренировки только под моим контролем. Сначала будем учиться удерживать контроль над собой. А до тех пор я запрещаю, слышите, запрещаю прибегать к магии.

Софрана не сдержала горестного вздоха. Стоило пройти весь этот путь, чтобы в конце услышать такое…