Хамыц недовольно качнул головой, ухмыльнулся виновато.
– Не я. Не получилось. Вот он, – и перебросил стрелу Тивасу.
Тот шевельнул телом, и стрела исчезла в складках хламиды.
– Меч не берет его.
– Кого?
– Свина этого.
– И как же он, – узкий подбородок качнулся в сторону Тиваса, – убил его?
Хамыц нахмурился. Он, похоже, на уровне инстинктов недолюбливал представителей правоохранительных органов. Недобро глянул на вопрошающего. С вызовом посоветовал:
– Его спроси.
Двое в синих панцирях недовольно заворчали.
Граик крест-накрест положил руки на рукоятки. Не приняв участие в схватке с нечистью, он, видимо, решил восполнить недостаток адреналина.
Очухавшийся Баргул крутанул своей плетью-кистеньком.
Я погладил спрятанные на запястьях сюрикены. Еще один подарок Саина.
Так что остатки отряда «Голова» к мордобою были готовы. Это состояние грозило стать привычным.
Хозяйка наша разумно хранила нейтралитет. Столь тщательно, что казалось, даже высокий бюст не тревожил покой декольте.
Тивас наконец счел возможным оторвать взгляд от места упокоения агрессивного поросенка и обратил свое высокое внимание на визитера.
Сначала я решил, что мы попались, и начал прикидывать, как бы половчей обратно свое оружие получить. А все потому, что шея у пришедшего мага напряглась, совсем как у человека, собравшегося броситься в атаку. Не бросился. В желтые глаза Тивасовы уперся взглядом и полувопросительно-полуутвердительно молвил:
– Нам поговорить надо. – И уже к своим обращаясь: – Оставьте нас.
Тот, что справа, заворчал было, но этот Бираг неожиданно задорно ухмыльнулся.
– А хозяева вам пусть пива поставят. Спасать же их бежали. Вспотели. Так что идите пивка попейте.
Хамыц идею сразу поддержал. Руку даме протянул, та торопливо так, движением отработанным, цеп боевой свернула, а певун продолжил куртуазности:
– И наслышан я о богатстве винных погребов ваших.
Хозяйка виновато на Мага посмотрела, но Хамыц уже ожег ее совсем неприличным взглядом, и она вроде как нехотя, но весьма зазывно махнув бедром, пошла. Граик с Баргулом, переглянувшись, за ними. Так что бойцам в синем больше ничего не оставалось.
И тут столь сосредоточенный в последнее время Тивас вдруг сказал:
– И мы бы отведали вашего вина, тетушка Марта.
И получил в ответ:
– Непременно, экселенц.
Такая вот могучая конспирация кругом.
– Тебе стоит остаться, – остановил мой порыв последовать за ушедшими наш гуру.
И лицо поменялось. Исчезло выражение растерянности. Воля и властность. Как будто нашлось что-то. Потерянное. Черточки, делавшие его лицо неузнаваемым, потекли, и перед нами предстал прежний Идонгович.
Когда все вышли, Бираг неторопливо, с достоинством опустился на одно колено.
– Приветствую, Великий.
– Приветствую, Пегий. Разрешаю встать.
Вот такая вот деспотическая черточка проявилась в демократичном Сергее Идонговиче. И голос. Таких стальных ноток в голосе добрейшего доцента я припомнить не мог. Даже в самые сложные моменты человеческий он был. А теперь неотвратимо давил.
Остролицый встал, но глаз на Тиваса не поднял.
– Садись, Пегий. Не тревожься, я не держу на тебя зла.
В дверь постучали. Выполняя обязанности младшего в команде, я принял поднос с вином и закусками. Разлил. За плечом у руководства встал.
– Тебе, Саин, тоже привет. Удивлен, увидев тебя. Ты даже помолодел.
Я по привычке хотел удивиться, вильнул взглядом, но вдруг почувствовал, как напрягаются желваки, и услышал свой, правда, какой-то скрипучий голос.
– Не благодаря тебе, Пегий.
Этот «Пегий» я выдавил с нешуточной неприязнью. Если не с ненавистью. И обратил внимание, что рука привычно ласкает левый манжет, в котором таились сюрикены. Пегий побледнел. Самую малость. Интересная же у нас репутация. А впрочем, на таком-то расстоянии...
– Прекратите, – полоснул загустевший воздух резкий голос Тиваса.
– Хорошо-хорошо, – попытался пошутить Бираг, – ты не помолодел.
А у меня на лице совершенно по-чужому дернулся уголок рта, в какой-то неумелой улыбке. Скорее, намеке на нее. А потом напряжение отпустило, и я посмотрел на собеседника уже незамутненным неприязнью взглядом. Но некоторая нелюбовь таки осталась.
Тивас пригубил бокал. Удивленно приподнял бровь.
– Хорошие погреба в Бирагзанге, ты не находишь, Волчище?
– Весьма, – согласился Пегий.
– Теперь же, – глаза Идонговича опять построжали, – дозволяю говорить.
И Бираг заговорил.
Впрочем, ничего неожиданного он не поведал.
В чем основная проблема монократий? В уязвимости монократа. Тот, кто готовил переворот, работу начал загодя. Ничего не значащие разговоры, намеки, сплетни, легкие провокации. Нынешнему Императору практически вся властная структура досталась от папеньки. И до самого недавнего времени структурой этой он был вполне доволен. Хотя и подводил к действующему руководству товарищей своих детских игр в качестве заместителей. Все правильно. Преемственность поколений. Однако в какое-то время заместители стали тяготиться сложившимся положением. Нет, внешне все хорошо, все довольны. Но вот ошибочки, просчеты действующего руководства как-то активно выпячивались, подчеркивались. Конечно, со скидкой на былые заслуги.
Структура власти стабильна до тех пор, пока руководитель действует последовательно. Или если его не заменить. Но это случилось. Вектор поведения Императора стал меняться и поменялся в течение времени кратчайшего. И момент этот четко совпал с периодом отсутствия Тиваса. Весом, ох весом был Великий Маг и Колдун. Визирь, можно сказать. Но и визиря сменили. Незаметно. Хотя Маги заметили. И опять «но».... Все просчеты и ошибочки вдруг выстроились в стройную систему саботажа. В заговор, где оказались замешаны все первые. Все. Вернейшие. Мудрейшие. Опора Блистательного Дома. Да что там опора! Они и были, считай, Блистательным Домом, хотя он всегда отождествлялся с Императором. Все, входящие в Коронный Совет, так или иначе превратились в лиходеев. И многие другие тоже. И прозвучало Слово Императора. И заговорщики быстро и разом оказались под стражей. Да, в Ледяной Башне. Твоим, Великий, умением построенной. Мало кто успел скрыться. И были несогласные со Словом Императора. И верные своему пониманию чести не побоялись высказать свою точку зрения.
Я грустно усмехнулся. Конечно, руководимые честью и долгом перед Императором! Что могли противопоставить они политическим технологиям, разработанным столь отдаленными потомками. В мирах, где долг и честь – пустые звуки, а для захвата власти используются новейшие достижения логики, психологии, философии, лжи, подлости и двуличия. Грешили даже на твоих мальчишек, Саин, что делать, репутация. Но след пустой оказался. Не их умение. А верные все шли к Императору, и тот выслушивал своих верных. И они гибли. В нелепых поединках. Или в результате загадочных несчастных случаев. Или становились жертвами не менее загадочных убийц, которых никто и никогда даже не пытался искать. Или вдруг оказывались замешаны в заговор, и их утаскивали в Ледяную Башню неизвестно откуда взявшиеся улаганы. И тогда наконец замолчали.
– А маги?
– А что маги? Ордена их, как выяснилось, структурированы не были. Так, цеха по специальностям, в политической жизни общества участия не принимающие. Да и кому хотелось увидеть перед своей дверью улаганов. И кроме того, похоже, и в их среде кто-то качественно поработал. Ведь желающие подвинуть авторитеты всегда есть. Смоделировать последствия заявления, что «визирь-то ненастоящий», действительно совсем не сложно. Всегда найдутся коллеги с кардинально иной точкой зрения. Случайно, но убедительно сходной с точкой зрения власть имущих. Да признаться, прости, о, Великий, не до того оно. В Тонком Мире движение активизировалось чрезвычайно. Нечисть куда как оживилась. В Древних горах вообще светопреставление творится. Нежить из всех укрывищ лезет. В Скалистых неизвестные ранее твари объявились. Сколь ревнивы были браннеры к пересекающим пределы их владений. Ведь охота на нечисть издавна привилегией браннеров и их гоардов считается. И хоть опасна та охота, но прибыльна весьма, ибо полновесным золотом платят Маги и алхимики за останки врагов человеческих. Но даже эти гордецы открыли свои пределы для всех – всех! – желающих поохотиться. Мало того, платят золотом – и щедро! – всем желающим в их гоарды вступить.
