– Инна Викторовна, – я обратился к нашей домоправительнице, – у меня к вам будет большая просьба.

– Слушаю вас, Антон Борисович, – она осторожно поставила чашку и внимательно на меня посмотрела, – чем я могу быть вам полезна?

– Где-то через неделю Бизон перевезёт из Зареченска свою маму, Лидию Михайловну. Я решил, что ей в этом милом, но глубоко провинциальном городке делать нечего, тем более что здесь она будет под присмотром, пусть и негласным. Она уверена, что её сын жив и выполняет чрезвычайно серьёзное задание, поэтому вынужден скрываться ото всех, от неё в том числе. Я планирую поселить эту чудесную женщину в Сосновой, там у меня, как вы знаете, дом, в котором практически никто никогда не бывает. Но он есть, и будет хорошо, если в нём кто-нибудь поселится. Может, и я начну выезжать на природу, тем более что скоро весна и лето. К тому же там у меня в подвале оборудована лаборатория, куда я наведываюсь… в исключительных случаях.

– Это прекрасное решение, Антон Борисович, – миссис Инна бросила быстрый взгляд на Лёху, который, отдуваясь, наконец-то отвалился от пирога, – чем я могу в данной ситуации помочь?

– Мне хотелось бы, чтобы вы помогли Лидии Михайловне освоиться в большом городе, так сказать, адаптироваться к новым реалиям. Потом съездить вместе с ней в Сосновую и посмотреть, можно ли там жить зимой… купить всё, что необходимо…

– Я поняла, – с улыбкой остановила меня миссис Инна, – не волнуйтесь, всё сделаем. Но у меня есть ряд вопросов.

– Слушаю, – я даже не сомневался, что эти самые вопросы возникнут, и даже предполагал, какие именно.

– Насколько Лидия Михайловна в курсе вашей необычной природы и, так сказать, особенностей Фредерика и Алексея?

– Ни на сколько, – решительно ответил я, так как этот вопрос мы с Бизоном уже обсудили. – Она человек простой, от всех этих материй далёкий, так что мы решили не беспокоить её разными… нюансами. Что касается лаборатории, то вход в неё закрыт, хотя ничего опасного или подозрительного там не хранится. Без меня это помещение практически безобидно. Но тем не менее это будет единственная дверь, ключа от которой у Лидии Михайловны не будет. Полагаю, она на нас за это не обидится…

– Финансы?

Вот что ещё я бесконечно ценил в Инне Викторовне, так это умение расставлять приоритеты и задавать нужные вопросы.

– Карточка с необходимой суммой будет у вас, потом вы просто отдадите её Лидии Михайловне.

– Что же, Антон Борисович, – женщина одобрительно посмотрела на меня, – мне кажется, если вы станете регулярно выезжать за город, это положительно скажется на вашем здоровье.

– Я тоже так думаю, – удержаться от ответной улыбки было совершенно невозможно. – И ещё… Инна Викторовна, могу я попросить вас о приватной беседе? Исключительно приватной?

Фредерик насмешливо фыркнул, а Лёха посмотрел в мою сторону с неподдельным сочувствием.

– Разумеется, – она совершенно не удивилась, лишь склонила идеально причёсанную голову. – Когда вам было бы удобно, Антон Борисович?

– Чем быстрее, тем лучше, – вздохнул я, – а то я передумаю, и потом наверняка стану об этом жалеть, а то и глупостей наделаю.

– Мы, пожалуй, пойдём, Тоха, – Алексей с трудом выбрался из-за стола, – после такого изумительного ужина организм категорически требует перевести его в горизонталь. И я не планирую с ним спорить. Фред, ты с нами?

– Разумеется, – фыркнул кот, спрыгивая с кресла, – мне эти ваши смешные человеческие страсти совершенно не интересны. К тому ж я ведь всегда могу подслушать, верно?

– Только попробуй, – я строго взглянул на Фредерика, но по блеску в глазах понял, что меня в очередной раз просто дразнят. Никто из моих домочадцев никогда не посмел бы подслушивать мои разговоры, причём не из опасения быть пойманным за этим неприглядным делом, а просто потому что это была моя личная территория. И Фред, и Алексей с компанией умели уважать чужое право на тайны. Тем более что они были в курсе произошедшего и понимали, что мне реально нужен толковый совет, и они тут мне, увы, не помощники.

Вслед за ними поднялась и Инна Викторовна, пояснившая в ответ на мой удивлённый взгляд:

– Полагаю, нам понадобится много кофе, Антон Борисович, – мягко улыбнулась она, – поверьте, с чашкой в руках такие разговоры начинать куда проще.

Я только кивнул, думая о том, что, несмотря ни на что, благодарен покойному Зильберту за то, что он вывел меня на Шляпникова и его дом, так как в ином случае Инна Викторовна никогда не появилась бы в нашей жизни, и вот это было бы по-настоящему грустно.

Буквально через десять минут домоправительница вернулась с подносом, на котором стояли кофейник, две чашки и тарелочка с кусочками моего любимого горького шоколада.

Поставив всё это великолепие на стол, она налила мне кофе, потом наполнила свою чашку, бросив в неё кусочек шоколада, – Инна Викторовна предпочитала пить кофе именно так – и внимательно посмотрела на меня.

– Дело касается моей секретарши, Леночки, – откашлявшись и чувствуя себя крайне неловко, начал я, – вы прекрасно её знаете…

– Знаю, – невозмутимо подтвердила домоправительница, – неужели девочка всё же решилась признаться в своих чувствах?

– Кхм… – я слегка растерялся, но был бесконечно признателен миссис Инне за то, что она избавила меня от необходимости говорить всё самому. – То есть вы были в курсе?

– Разумеется, – он сделала небольшой глоток из своей чашки, – мне кажется, это было очевидно для всех, кто знал вас и знал Леночку. Естественно, кроме вас, Антон Борисович. Но тут тоже нет ничего странного, – она печально улыбнулась, – мужчины, подобные вам, редко обращают внимание на детали в том, что касается сферы чувств. Вы для этого слишком прямолинейны и рациональны, уж простите за откровенность.

– Не извиняйтесь, – я отпил кофе, – я ведь пришёл к вам именно для откровенного разговора.

– Она как-то дала вам понять, что вы ей небезразличны?

– Леночка приехала ко мне в Зареченск, – буркнул я, – и там выяснились такие нюансы, что мне, скорее всего, придётся искать другую секретаршу.

– Давайте не будем торопиться, – предложила Инна Викторовна, – расскажите мне всё по порядку, а там, глядишь, вам и самому станет понятнее. Так бывает, когда сложную ситуацию проговариваешь вслух.

– Вы много знаете о нашем мире, Инна Викторовна, обо мне, об Алексее, о Фредерике… Наверняка вам также известно, что вокруг и помимо нас много тех, кто не принадлежит миру обычных людей…

– Говорите прямо, Антон Борисович, – она ободряюще мне улыбнулась, – за то время, что я работаю у вас, а до того – в доме покойного Мишеньки, я очень многое видела, ещё о большем просто догадалась, так что не нужно подбирать слова.

– Леночка – ведьма, молодая, плохо обученная, недавно получившая силу, – брякнул я, с интересом ожидая реакции собеседницы.

– И вас это смущает? – она невозмутимо отпила кофе и поставила полупустую чашку на столик. – Или вы не ожидали, что ваша секретарша настолько близка к миру, в котором вы живёте? Но вы же не думали, что девочка слепая, глухая и умственно отсталая?

– Нет, конечно, – вот чего я не ожидал, так это подобного сарказма, но он не раздражал, скорее, наоборот.

– Тогда почему вы думали, что она не замечает совершенно очевидных вещей? Вы действительно считали, что она не отслеживает любую информацию, касающуюся вашей работы и вашей жизни?

– Это она как раз мне рассказала там, в Зареченске, и свою порцию нелестных высказываний от Фреда и Алексея я уже получил, – вздохнул я. – Вопрос в другом. Что мне делать дальше?

– В каком, простите, смысле? – идеальная бровь удивлённо приподнялась.

– В самом прямом, Инна Викторовна, в самом что ни на есть прямом. Я не готов кардинально менять свою жизнь и впускать в неё кого-то ещё, особенно ведьму. Я всё понимаю, сейчас ей кажется, что её чувства ко мне – навсегда, но мы-то с вами понимаем…

– Подождите, Антон Борисович, – остановила меня домоправительница, – Леночка вас об этом просила?