– Как звать-то тебя, музыкант?.. – задал вопрос Вася, протягивая мальчику пятерню. – Давай познакомимся. Дай пять, пацан. Я Вася Чудной.

– А я Николай, – ответил мальчик, переставая играть. – Но взаправду меня зовут Давид. У меня дед был царь Волк. И мать царица площадная. Значит, я сам царского роду. А вообще-то я умер давно. Я вам только кажусь, дяденька. Но вы сегодня сожгли мою маму, и я пришел. Я хочу взять с собой… туда… на память горстку пепла. Вот и мешочек. Я приготовил.

Мальчик сдернул с груди самосшитый кисет, протянул мусорщику. Негнущимися руками Вася зачерпнул немного горячего пепла из железного ящика, наполнил мешочек, затянул нитку. Вернул мальчишке.

– На, пришелец, – только и смог сказать. – Носи. Я кто. Я простой мусорщик на рынке. А ты вон царь. Царенок. И на рамке со струнами ух как играешь. Ты, ангел, скажи вот ты мне: Дьявол есть?..

– Есть, – серьезно ответил мальчик. Волк любящими глазами глядел на него. Арфа болталась на ремешке у него на плече. Ее струны перебирал ветер. – Да ведь и Бог есть тоже.

– Сыграй мне еще, парень! – попросил мусорщик дрогнувшим голосом. – Умирать буду – музыку твою вспомню. В память матери сыграй!

Мальчик выставил колено, поставил на колено гриф арфы, взмахнул руками, похожими на крылья, и заиграл снова.

Из-за угла, из-за деревянного ларя и сваленных в кучу мешков с картошкой, вышла девочка. Вася Чудной аж присвистнул от удивления, хотя приказал себе ничему в жизни не удивляться. Она была одета в мешок, в холщовое рубище. Мешок бил ей по пяткам. Золото длинных и шелковых, до пят, нежных волос летело по ветру. Босые ноги медленно ступали по рыночному снегу. Неистово, густо синели глаза. У них у всех были глаза цвета неба: у Васи, у музыканта, у девчонки. Девочка гляделась тоненькой и маленькой, не старше восьми лет, хотя, может, ей уже и десять стукнуло. Она прислонилась к раскаленному железному ящику и стала слушать музыку, и глаза ее были широко открыты, будто глазами она целовала все, что видела.

Девочка молчала и слушала. Поджимала на снегу, как птица, босые ножки. Мальчик играл. Вася Чудной слушал и созерцал, вытащил из кармана еще чинарик, еще закурил, плакал, улыбался, мечтал.

Звон с уцелевшей в печи Войны церковки плыл над Армагеддоном.

Колокольный звон – по погибшим, по усопшим – вплетался в счастливую мелодию арфы, дрожащей и бьющейся в худых руках мальчика во славу живых. Косил из-за ларя Дьявол красным глазом. Волк лежал брюхом на снегу. Девочка стояла прямо, слушала, ветер вил золотые волосы. Вася Чудной, мусорщик, курил, сидя в чаду и дыму.

И огонь летел по ветру вон из железного ящика, бешеный, косматый, радостный, веселый, отплясывая могучую пляску, обнимая золотыми руками синеву, обжигая счастьем зрячие и слепые глаза, и неотрывно глядели дети, собака, волк и старик в ржавой солдатской каске на торжество огня, раскачиваясь в такт с его качанием, гудя вместе с ним его громкую победную песню.

И притарахтела железная повозка, чтобы вывалить во чрево свое сожженный мусор; и железные клешни уцепили железный ящик, и взметнули его в воздух, и перевернули, и вместе с пеплом, отдутым порывом ветра, на лед с лязгом упал нательный бирюзовый крест.

И девочка шепнула Васе:

– Гляди-ка, цветом как твои глаза!..

И суровый мальчик положил арфу на снег, поднял со льда крест, надел себе на грудь и поцеловал.

«Благодарю Тебя, Господи, за все:

за всю мою жизнь и за все, что было в ней;

каюсь пред Тобою во многих грехах своих;

люблю Тебя больше жизни и смерти своей.

Спаси, Господи, нас всех, сохрани и помилуй великой МилостьюТвоею.

Аминь».

Последний покаянный псалом ко Господу св. Ксении Юродивой

Первые эскизы – зима 1992;

январь – апрель 1994; зима 1995; октябрь 1996 – ноябрь 1997;

июль – сентябрь 2005;

осень 2007 – июнь 2008.

Москва – Красноярск – Иркутск – Варшава – Лион – Кстово – Вьенн – Париж – Большое Мурашкино – Кассель – Васильсурск – Нижний Новгород.