– Как голые? – удивился Андрей.

– Это я виноват, – гуру указал на аскета, – пожурил его по пьяне: мол, какой же ты дигамбар: в штанах ходишь. Дигамбар значит "одетый ветром". Ну Борисыч и отправился в магазин в чем мать родила.

Тут аскет с готовностью взялся за молнию на штанах.

– Нет, Борисыч! Мы верим – не надо! – закричал Валерик.

– Так у Любастры челюсть отвисла, – продолжала, сияя, Сидхайка. – Говорит: «Голым не отпускаю (Голос у нее стал гнусавым и гадким, каким был, вероятно, у испуганной продавщицы.), приходите одетые». А Саша ей – нет, я не смогу повторить, какой ужас!.. «Чтоб у тебя член на лбу вырос!» – только он на букву "хэ" сказал.

– Борисыч – прост, аки голуби, раньше таксистом был…

Неожиданно бутылка опустела, все сразу задумались, погрустнели.

– Всё, – сказал Гена. – Надо за водкой ехать.

– Сегодня магазин в деревне не работает, только в райцентре можно взять, – проговорил гуру с озабоченностью хозяина, у которого закончилась выпивка. – Самогонка есть, но ее пить нельзя. Нет, ни в коем случае! – добавил он категорично.

По лицам Борисыча и Геннадия пробежала светлая тень сомнения, что такой случай когда-нибудь может все-таки наступить.

– Нет-нет, – запротестовал Валерий, – это отрава! К тому же она мне для дела нужна. А ты не привез? – обратился он к Андрею, и все присутствующие посмотрели на гостя.

– Да нет, я думал, вы не пьете, – почувствовал вину Андрей.

– Ну-у, не пьем… – протянул мрачно гуру.

– Мы съездим, – поднялся Володя, за ним Геннадий. С даосами вызвался ехать и Борисыч. Андрей тоже "скинулся" на водку.

Закрыв за "девяткой" ворота, они с Валерием сели покурить на крыльце: гуру уперся руками в верхнюю ступеньку, будто собираясь отжаться, потом с трудом повернулся и сел.

– Хорошо здесь – тихо, – сказал Андрей. Где-то вдалеке взревел трактор, и тут же с противоположной стороны отозвалось эхо.

– Тихо! – иронично поднял палец Валера. – Хотел удалиться от мира ради достижения абсолютного знания – и вот, удалился!

– Здесь каждый звук отдельно, а в городе сплошной гул, – пояснил Андрей. – Все равно отдыхаешь. Воздух – сам в легкие льется, не надо дышать. Вот бы еще не курить…

– А что это за "молния" у тебя на машине написана?

– Так верблюда у Магомета звали.

– М-м, респект, – сказал Валера с одышкой, доставая из-за уха сигарету, которую ему оставил Геннадий.

– Да, лучше водку пить, чем курить… – задумчиво согласился он. – Я только, когда выпью, курю.

Солнце горячим потоком било прямо в лицо, они смотрели себе под ноги: поднять глаза не было никакой возможности.

– Опять, наверное, лето засушливое будет, – проговорил гуру.

По двору важно вышагивал маленький петушок – поднял ногу и, свесив гребень, покосился на двух курильщиков.

– Это из джунглей петух – банкивский. Мне его один индус привез.

– А я думал: не удался просто.

– Ну да, не удался! – воскликнул Валера. – Злой, как черт, – всех петухов в округе перевел. Мужиков терпеть не может: нападает сзади и бьет шпорами. Ты, когда в сортир пойдешь, поглядывай назад. Леху Зернова помнишь? С тобой в одном классе учился…

– Помню, конечно.

– Когда у меня тут гостил, он ему так саданул – у того очки слетели! Хотел здесь дом купить – не нашел. Сейчас в тайге живет, учительствует в школе. Еще дальше, в самый урман, забрался. Деревня Халдеевкой называется. Тоже человек брадатый и лохматый, в манихейство ударился.

– Это что такое?

– Ересь древняя: у них и люди не люди, и бог не бог – а черт. Если хочешь, я тебе по карте покажу. Потом еще раз заезжал, адрес оставил… Хотя какой там адрес? – первый дом от околицы.

– А они кто, эти ребята? – спросил Андрей.

– Кто? Володя? "Черный пояс" по каратэ-до, известный в городе каратэг, а Гена… так, при нем. Уличный боец, «смертельный кулак», экстремал. Вместе начинали когда-то, Володя дальше пошел, а Гена остановился на достигнутом. У них симбиоз, друг друга дополняют. Володя что-то пытается в Гену вложить, ну а тот слушает…

– Я думал даосы мяса не едят, – вспомнил Андрей свое удивление при виде того, как последователи Лао-цзы уплетали сало и колбасу.

– Воинам разрешается, – не без важности ответил Валера.

– Они что, воины?

– Ну-у… можно так сказать, – проговорил гуру.

– А Борисыч?..

– Борисыч – тяжелый случай. У него рак мозга был…

– Рак?! И что, сейчас – нет?

– Нет: я его исцелил. – У Валерика глаза закатились под веки. – В раджа-йоге есть целая система упражнений, с помощью которых даже рак можно вылечить, если в начальной стадии. Плюс мадхувидья, медовая терапия…

Вдруг задергалась, запертая на засов, калитка.

– Кого еще черт несет? – Валера кряхтя встал, подошел и заглянул в щелку. – Что тебе, Семен?

– Отвори-ка, – послышалось с улицы.

– Без денег не дам. – Гуру взялся за ручку, но не открыл.

– Ну а ты отвори, – может, я принес.

В окно высунулась Матанга.

– Посмотри, сколько нам Семен должен, – сказал Валерик, отпирая засов.

В открывшемся проеме выросла худая, растрепанная фигура: рубашка навыпуск, лицо светится блаженной улыбкой, глаза запойные. На голове с одной стороны волосы торчком, с другой примяты, отчего кажется: не хватает полушария, – видимо, Семен на том боку спал.

– Покажи деньги, – сказал гуру. Мужик разжал руку со смятыми бумажками. Валера выглядел слегка растерянным.

Матанга снова показалась в окне и, подозвав его, что-то сказала вполголоса. Семен прошел в калитку (он был в домашних тапочках), заметил Андрея, кивнул как знакомому. Тем временем Валера вернулся к Семену, и тут между ними произошла заминка. Семен протянул руку, чтобы поздороваться, а Валерик – за деньгами ладонью вверх. Увидел, что бумажки еще зажаты в кулаке, начал опускать руку, но передумал и погнался за правой рукой Семена, которую тот уже убрал, и стал протягивать левую с бумажками. Гуру, однако, догнал правую, несколько раз тряхнул ее и только после этого взял деньги. Он развернул их и замер, словно не зная, что с ними делать. Семен тоже тупо уставился на деньги. Валерий поднял свои мечтательные глаза и проговорил с укоризной:

– Тут не всё, Семен. А за прошлые разы?

– Как не всё! – удивился Семен, заглядывая в раскрытую ладонь, почесал в голове: – Ну, Валерк…там всяко… ты ж меня знашь.

Валерик вздохнул, изобразил на лице крайнюю степень досады и сказал Матанге:

– Ну, принеси одну. Сколько там осталось?

– Одна и осталась. – Она тут же протянула бутылку с мутной жидкостью, как будто держала ее под подоконником.

– Вот народ! – смущенно негодовал Валерик, когда Семен ушел. – Знает же, что не хватает, – еще надуть хочет…

– Ты что, самогонку продаешь? – спросил Андрей.

– Джайнам разрешается… Всё, что не причиняет вреда живому – даже деньги в рост можно давать.

– Ты же сам говорил, что это ─ отрава.

– Для кого – отрава, а для кого – чудодейственный бальзам… Они сами еще хуже гонят. Я, может, его спас, а то взял бы у Евлампьевны и ласты завернул! Мертвый это народ, мертвый, – всё!..

– То есть как мертвый? – удивился Андрей.

– Мертвый значит – неживой. Разжижение мозгов и синдром Дауна, закрепленный в наследственности. А что ты хотел, если почти сто лет шел планомерный отбор имбецилов. И вот они – расплодились… – Он развел руками.

– Нет, все равно что-то должно остаться…

– Ну, выйди посмотри! Нет, ты выйди за ворота и посмотри! Выйди-выйди. Ну, пошли вместе выйдем. – Тянул Валерий Андрея за рукав.

– Да я был там… – привстал Андрей и снова сел.

– Нет, пошли – ничего ты не видел. На детей их посмотри. Пойдем-пойдем…

– Они детей специально головой об стену колотят, чтобы они были такие же тупые, как их родители, – сказала, свесившись из окна, Сидхайка: – Суп готов, можно садиться.

– Ну, пойдем выйдем, – уступил Андрей.